дожидаться врачей.
Доктор Цобик приехал с Мирано и с Истваном в одном единственном на всю больницу экипаже, переделанном под скорый лазарет, где можно было поместить несколько носилок. Над несчастным рабочим выстроилась целая толпа. Его боялись тронуть, пошевелить, потому что никто не знал, сколько у него переломов. Войцеховский угрюмо выспрашивал управляющего:
— Кто он, почему без страховки? — и когда узнал, что это сталевар, которого направили заниматься окраской труб на высоте, побелел от злости и все видели, какие неимоверные усилия он прилагает, чтобы не выпустить ярость наружу. Работник использовался не по специальности. Это нарушение всех правил и техники безопасности.
Доктор Цобик, при помощи Мирано, осторожно и медленно стали осматривать пострадавшего. Он дышал, но от болевого шока был без сознания. Ему вкололи двухпроцентный раствор Кокаина для обезболивания и два кубика снотворного, чтобы благополучно перевезти в больницу. Доктор констатировал перелом плеча, ноги в двух местах, раздроблен локоть и косточки черепной коробки торчали наружу. Кто-то, закрыв рот рукой, судорожно рыдал сзади, кто-то периодически охал, а кто-то ходил в нервном тике взад и вперед, хватаясь за голову и причитал:
— Ах, Никола, Никола, как же так! Что же теперь! О, дева Мария! О Дева Мария!
У Войцеховского руки были сжаты в кулаки и желваки ходили ходуном на щеках, но он молча следил за работой врачей. Когда разбившегося погрузили на носилки, Истван взялся помогать их нести. Войцеховский пошел с доктором рядом, его вопросы были жестки и лаконичны:
— Он выживет? Есть шансы?
Доктор Цобик медлил и это напрягало еще больше. Нервы ходили ходуном и волна яростного раздражения, даже, от дунувшего навстречу открытой двери воздуха, наваливалась во всю свою силу.
— Доктор, почему молчите?
— Я ничего не могу гарантировать! Ничего! Ну, и заранее похоронить человека, тоже не могу! Случай тяжелейший, самый тяжелейший! У нас такого давно не было! — потом помямлил губами и четко произнес:
— У нас не хватает медикаментов. Вам бы в клинику.
— Нам там отказали, нет мест, но… доктор. Я еду с вами, и я оплачу все… все расходы, вы назовите лекарства, мы достанем все, все что нужно!
— Да… это уже хорошо, — проговорил Цобик. — Жаль, только кровь ему не достанете. Он теряет много крови!
Войцеховский отвернулся. И все замолчали. Молчание было тяжелое, гнетущее.
Пострадавшего рабочего сразу доставили в операционную. Анни разложила инструменты. И быстро стала обрезать волосы с головы пациента, а затем тщательно их сбривать. Сестра следом обрабатывала участок для операции анестетиком. С Артуром Войцеховским, Анни неожиданно для себя столкнулась в коридоре. И она поняла его присутствие здесь. Но обмолвиться даже словом не было времени. Когда доктор Цобик и Анже Мирано мыли руки перед обеззараживанием до операционной, доктор сетовал:
— Самое ужасное, что придется делать краниотомию черепной коробки, у него височные кости раздроблены и торчат наружу. Если мы их просто удалим, у него в виске образуется огромная выемка. Это изуродует ему всю голову. Мы оставляли себе обработанные широкие фасции бедра. Нужно взять их и постараться закрыть выемку. У нас очень мало воска, вот пусть сестра быстро скажет князю Войцеховскому об этом. В аптеке на улице Ваци продавался хороший воск. Заодно, пусть купит побольше прорезиненных повязок, бинтов и анестетика, он дорогой, а нам не лишним будет, хинин, 1 %-ый раствор желатина, несколько упаковок — если выживет, ему его много нужно будет, и … пусть купит много шелка. Пока все. Но это только пока.
Сестра очень живо направилась передавать поручение, а доктора, закончив процедуру обеззараживания рук, поспешно вошли в операционную. Анни стояла у изголовья, держа наготове дыхательные трубки. Когда доктор Цобик кивнул головой, она быстро ввела их в горло пациента. Скальпелем, доктор стал делать разрез кожи головы.
Анри Мирано быстро прижигал кровь.
— Вы будете делать по схеме Крейлейна? — спросил. — Нам нужно дождаться Войцеховского с воском.
Доктор ответил:
— Успеет, нам нужно удалить еще все осколки и гематому. — он осторожно отодвигал пласт кожи. — Бедняга — озадаченно сказал он. — Ему еще жить и жить. Молодой, полон сил. Что с давлением?
Анни с механическим тонометром все время слушала удары пульса. — Падает, 115 было, сейчас 110. Мы его можем потерять, если дальше будет падать.
— Да, дорогуша, но не каркай мне под руку, я сам все отлично знаю.
Упреки во время операции были обычным делом от доктора Цобика. На них никто не обижался. И он стал напряженно скальпелем доставать осколки черепа и выбрасывать их на железную миску. Время шло, он делал это осторожно, чтобы не повредить сосуды и нервы. — Ну что, что там с воском? Он скоро уже понадобиться!
Анже Мирано бегом бросился к выходу и из коридора только доносился его громкий голос:
— Приехали? Все быстро, быстро в операционную. Приехали? Вот, вот хорошо! — и он радостный вернулся назад. — Есть воск!
Операция длилась четыре часа. Больной выжил. Но теперь необходимо было провести операцию на ноге и руке. Такого длительного наркоза, сердце не выдержит сразу. Решено было пациенту два дня колоть снотворное, а потом провести следующие операции.
Когда Войцеховскому Анни сказала, что пока все складывается для больного удачно, в его глазах зажегся огонек надежды. Все это время он мерил шагами коридор. Внешне он выглядел спокойно, но бледность лица и играющие желваки на щеках, выдавали сильнейшее напряжение. Всегда подтянутый и одетый во все самое дорогое, для Анни сейчас его внешний вид был не привычен. Но, она его давно не видела. За навалившимися неприятностями и заботами, он потерял временно весь свой привычный лоск и ему это было безразлично. В одной жилетке, накинутой на полу распахнутую рубашку из дорогого шелка, в нем трудно было разглядеть руководителя крупного завода.
Иштван же вел себя по-другому. Он сидел на скамейке и только раскачивался взад и вперед, взгляд его уперся тупо в пол. Все понимали. Самое главное — это спасти жизнь рабочему, ну а все неприятные разбирательства еще предстоят. Войцеховский был, конечно, зол. На предприятии не соблюдалась техника безопасности, и рабочий был использован не по назначению. Но, когда он мимоходом задевал своим взглядом сидевшего, всего серого и поникшего управляющего, ему становилось его жалко так
