— У меня очень давние связи с Дейта Ассошиэйтед, — сказал наконец Том.
Джессика кивнула. Свет от лампы освещал ее дорогие чулки. На ней было много такого, что стоило осветить: начиная от дорогих лодочек на остром высоком каблуке и до короткой юбки. Ее скрещенные ноги время от времени несколько вызывающе покачивались, потом она выпрямила их и поставила рядом.
— Я хотела бы надеяться, что это были выгодные отношения для обеих компаний, — сказала она.
По тому как Джессика владела своим телом, скорее можно было подумать, что она провела два года в балетном классе, а не трудилась в поте лица для получения магистерской степени в области финансового дела. Но, держу пари, что длинные ноги, томная походка, чуть приоткрытые губы — вся ее сексапильность составляла лишь половину тех чар, которыми она притягивала состоятельных мужчин, вроде Картера, Ричи или Николаса Хиксона. Другие пятьдесят процентов составлял ее холодный ум, так похожий по складу мышления на мужской. А потому, когда влюбленные в нее мужчины ложились с ней в постель, они как бы занимались любовью сами с собой.
— Это было выгодно для ваших людей, — сказал Том. — Не для меня.
Только она собиралась выразить свое недоумение, Том перебил ее, не дав открыть рот:
— Все мои дела я вел с Риком, но, считаю, что должен дать объяснения лично вам, потому что я отказываюсь от дальнейшего сотрудничества.
— Простите?
Мне показалось, что она сказала именно это, — голос ее настолько упал, что разобрать что-либо было очень трудно.
— Ваши исследования в области космической микроэлектроники могли быть осуществлены какими-нибудь студентами-второкурсниками в любом третьеразрядном колледже страны. Однако ваше так называемое углубленное профилирование по принципу Ванкувер Ассошиэйтед делает ваши отчеты чуть ли не выдающимся вкладом в науку.
Джессика, сделав невозможное, выпрямилась еще больше.
— Я не могу с этим согласиться.
— Это только подтверждает мою точку зрения, — сказал Том.
— Какую точку зрения?
— Что вы не подходите для руководства компанией, занимающейся этим видом исследований, как подходил ваш бывший друг…
Если бы я была на месте Джессики, я бы расплакалась, но она вновь скрестила ноги и подалась вперед.
— Не согласна. Я гожусь для этой работы. Но, поймите: он держал все исследования в своих руках. Откровенно говоря, его система контроля позволяла желать много лучшего.
— Но ваша специализация — финансы. Не так ли? Что дает вам основания считать, что вы сможете следить за работой пятисот или более ученых на уровне академиков?
— Мы учредим вице-президентство, единственной задачей которого будет качественный контроль. Ежедневно два старших сотрудника, включая меня, конечно, будут просматривать тот или иной отчет о проведении работ. Я гарантирую вам…
— Вы ничего не можете гарантировать, — прервал ее Том.
— Дайте мне два месяца.
Том, должно быть, покачал головой.
— Пожалуйста.
— Мы не на таком уровне. Она не колебалась ни минуты.
— Двадцатипятипроцентная скидка за вашу рекламу в течение следующих двух месяцев. После этого, скажем, испытательного срока, снимаем еще десять процентов от того, что вы платите сейчас, — она перевела дыхание. — И я заморожу ставки ваших налогов на последующие два года. Том рассмеялся.
— Вы хорошо поработали над этими цифрами перед тем, как прийти сюда!
Она изобразила улыбку, которая означала: мы говорим на одном языке — вы и я.
— Я решила, что будет лучше, если я приду подготовленной.
Том, должно быть, улыбнулся или как-то иначе взглянул, что такой подход ему по душе, потому что Джессика откинулась на стуле, как бы лениво покачивая ножкой.
Она была хорошим финансистом, но в науке обольщения ее можно было назвать гением. Она использовала все старые уловки дофеминистского периода: обольстительные улыбочки южанки — «у нас с вами есть общая тайна»; игру с локонами, наподобие семнадцатилетней девочки, вызывающее поглаживание икр и шеи из арсенала девушки по вызову, — одним словом, вела себя так, как ни одна современная женщина не могла бы себе позволить во время деловой встречи. Незаметно, ненавязчиво, умело. И если бы в этот момент загипнотизированный Том заключил ее в объятия, вызвал полицию, чтобы отправить меня в тюрьму, оформил бы бракоразводные бумаги с Ходжо и заказал номер в отеле «Риц» в Париже для себя, и Джессики на уик-энд — я бы нисколько не удивилась.
— Пожалуй, это интересное предложение, — ответил он. — Я обдумаю его.
— Спасибо.
Я чувствовала себя такой беспомощной от сознания, что в то время, как я вынуждена скрываться в этой покрытой серым кафелем комнате общего пользования, Джессика была вольна быть Джессикой.
— Я чересчур прямолинеен во всех своих делах, — говорил Том. — Может быть, иногда даже слишком. Приношу свои извинения. Мне следовало спросить, как у вас сейчас идут дела? По-видимому, сейчас для вас очень трудное время.
Джессика пососала подушечку большого пальца:
— Вы и были очень обеспокоены, — она еще пососала палец. — Не столько смертью Рика, сколько именно его убийством.
— И также тем, кто это сделал? — ответил Том.
— Как они могли позволить ей сбежать? — возмущенно спросила она. — Они собирались арестовать ее сразу после похорон, но из чувства деликатности по отношению к его сыновьям, отложили это до следующего дня. Вы верите, что это просто глупость?
— Просто ужасно, — сочувственно сказал Том. — Есть какие-нибудь новости? Хотя, если бы они нашли ее, я полагаю, я бы услышал об этом по радио сегодня утром.
— Они как будто не могут поймать ее, что только доказывает их абсолютную несостоятельность. Она вовсе не дура, но и умной ее никто не назовет. Хотя ей удалось уговорить швейцара, чтобы он пустил ее в мою квартиру!
— Вы шутите!
— Вовсе нет. Она сказала, что она сестра Рика, и кретин швейцар пустил ее наверх.
— Она вам угрожала?
— Угрожала? Мне? Она ударила меня!
— Господи Иисусе! Она ударила вас?!
Я сказала Тому, что я ей вмазала. Большое дело, а он-то вел себя так, как будто я избила ее до бесчувствия.
— Но сейчас вы под защитой полиции?
— От полиции никакой пользы. У меня личный телохранитель.
— Разумно.
Разговор двух акул большого бизнеса начал раздражать меня своей интимностью, отвлекало лишь мерное хождение Тома по комнате.
— А ее видели где-нибудь еще?
Казалось, он глубоко обеспокоен не столько этим делом, сколько безопасностью самой Джессики. Я-то знала, что это, действительно, его беспокоит. Хотела бы я на него посмотреть в этот момент.
