за свою жизнь, надо поговорить, есть информация… Я повелся как мудак, даже не задумался, откуда у него мой номер. Да еще и в дом его позвал, чтоб пьяным не раскатывать. Дверь открыл… он мне в лицо из баллончика, а его упыри под руки. В лесочке меня привязал к дереву и отчалил. Только своих по кустам рассовал хитро, в засаде типа. Зотова парни приехали, тупо в кольцо взяли и до свиданья. Даже не пальнул никто ни разу, так скрутили.
— Это все Леночка, — фыркаю с улыбкой.
— Да, мне рассказали по пути. Елена и ты. А мы так, полки подвигать, говна на вентилятор накинуть… Сергеич Марину ищет. И, как я понял, Василий.
— Васька? — удивляюсь, а Даня ведет плечом и морщится. — Любопытно…
— У него там сама спрашивай, мне похер кто эту стерву найдет. Теперь не отвертится. Стоит только ее папаше намекнуть, чем она занималась, он ее не то, что бабла лишит, в монастырь отправит.
— А Ильин, получается, выйдет сухим из воды.
— Я там пока привязанный сидел, с мужиками потрепался. Выносили они, а стреляли игроки. А Ильин и остальные так чисто, для понта. Не оправдание, конечно, можно пришить и организацию азартных игр, и преступной группировки, но…
— Не докажешь, — вздыхаю.
— Не докажешь, — подтверждает удрученно. — Ильин свое наказание все равно получит. Марина.
Тихо смеемся и тепло прощаемся.
— Все, погнали, — психует Зотов, когда я выхожу.
Если честно, не знаю, зачем мы едем с ним. Он уверяет, что для моральной поддержки. По факту, просто стоим в сторонке, пока он не самым уверенным шагом идет к девушке, сидящей на лавке у подъезда в свадебном платье.
Она красива. Такой особенной стервозной красотой. Жгучая брюнетка, резкие черты лица, большие полные слез глаза. Карие, почти черные. Яркие губы, не особенно гармонирующие с ее восьмимесячным животом, поплывшая тушь, дерзкий взгляд, направленный на Зотова.
Он подходит, говорит что-то. Она ухмыляется, встает, выпячивая своего малыша. Зотов машинально опускает взгляд, морщится. Снова что-то говорит, пытается взять ее за руку, поддержать как-то. Потом достает из внутреннего кармана пиджака пухлый конверт, протягивает.
— Пизда ему, — комментирует Туманов, а я часто киваю, соглашаясь.
Думаю, Дима и сам понял. Этот ее взгляд… она сожгла его заживо на том самом месте. А потом сжала кулак и вмазала ему в нос со всей силы.
— Ай, — морщусь, утыкаясь носом в руку Туманова.
— Самое интересное пропустишь, — хмыкает Родион. — Как зарождается большое и светлое.
Сразу же поворачиваю голову и внимательно наблюдаю за Зотовым. Из носа кровь хлещет, он вытирает ее рукой до самого рукава белоснежной рубашки, смотрит в глаза дерзкой девушки. Она — отвечает прямым пылающим взглядом. Часто дышит, грудь из выреза платья выпрыгивает, кулаки все также сжимает, но смотрит, глаз отвести не может.
Зотов достает из конверта деньги, выбрасывает их в урну у лавки. И, зараза такой, своей собственной кровью рисует на конверте номер телефона. Вкладывает ей в руку и возвращается к нам с таким выражением лица, будто встретил свою смерть.
— Случается, — поддерживает его Родион, похлопывая по плечу.
— Да не, — морщится Зотов и трясет головой, разбрызгивая кровь.
— Да да, — хихикаю и беру его под руку.
— Нет, — хмурится, садясь в машину. Демонстративно не смотрит в окно, хотя она не сводит с нас глаз.
Молчим с Тумановым, неуместные обстоятельствам улыбки от уха до уха.
— Нет, — повторяет твердо, выходя у дома.
— Как скажешь, — ухмыляется Туманов. — Ладно, до завтра. Саше еще вещи собирать.
— Да в пизду вас, — отмахивается расстроенный Дима и идет к подъезду, а я опускаю голову, пряча гримасу разочарования.
Плакать хочется невыносимо! Но я держусь, до самой своей комнаты. Закрываюсь и только после этого даю волю эмоциям, закрыв лицо подушкой. Кольцо со своего пальца срываю, отшвыриваю. Потом ищу, конечно. Кладу на тумбочку, аккуратно. Ни к чему эти истерики. Все строго по договоренности.
Собираю вещи, умываюсь, сижу немного, пока краснота с лица не пропадает. Натягиваю дежурную улыбку и выхожу.
Родион подхватывает мои вещи, несет в машину. Смотрю на все происходящее будто со стороны. Не верится… Все жду чего-то, жду, а ничего не происходит. Разговор не клеится, в машине по большей части молчим. Злюсь, негодую! Ну не больная же я? Нездоровая, может, сердце болит, нутро на куски раздирает, душа навынос, но и не сумасшедшая! Говорил, намекал! Или нет… Двадцать раз с силами собираюсь, намереваясь выложить ему все о своих чувствах и столько же раз не могу выдавить из себя ни слова.
— Спасибо, — роняю тихо, когда он ставит мои вещи в прихожей.
— Всегда к твоим услугам, — отвечает с дежурной улыбкой.
Неловко обнимаемся на прощанье, говорим друг другу скупое «пока», он выходит, а я закрываю дверь.
Десять дней.
Прошло ровно десять дней с того самого, когда мы распрощались. Он не звонил, не писал, не объявлялся, а я выплакала все глаза, по вечерам опасаясь включать свет, чтобы случайно не увидел брат. Не знаю, как я буду объясняться с близкими. Не знаю, что скажу им. И не знаю, как набраться смелости и объявить мужчине, с которым был лишь ничего не значащий секс, что беременна.
Наверное, он будет рад. Ведь дети — это здорово. Маленькие розовощекие пухляши, разве есть на свете что-то прекраснее? Я о таком не знаю. Я предвкушаю, оттягиваю поход к врачу и разглядываю под одеялом в интернет-магазинах детские вещи. А прячусь, потому что меня пугают цены. И желание скупить разом все. Только бы не девочка: от милых нарядов будет ломиться шкаф, а кормить грудью до ее восемнадцатилетия точно не выйдет. Это при условии, что я так и останусь трусихой…
«Надо что-то делать!» — приказываю себе мысленно и решаю начать с теста. Да, его я тоже боюсь делать. Страшно, потому что одной.
Собираюсь и чуть ли не кустами крадусь в аптеку. Встаю в очередь, витая в своих мыслях, мимоходом слышу разговор фармацевта и старушки, а когда наступает моя очередь, брякаю:
— Тест на беременность, пожалуйста.
— Какой? — уточняет фармацевт с улыбкой.
— Вот этот, — слышу знакомый голос и хватаюсь рукой за прилавок, пытаясь удержаться на ногах. — Спасибочки, — лопочет Иринка и прикладывает к терминалу свою карту. Забирает тест и выволакивает меня на улицу, ухватив за локоть. — Кому-то крышка, — шипит мне на ухо.
— Кому? — переспрашиваю пискляво.
— Я пока не поняла, — отвечает с вызовом. — Либо тебе, либо Туманову. Но кому-то точно!
Как на буксире меня тащит до самого дома. Притоптывает ногой,
