— Мой род? — спросил явно озадаченный Кулли. — Вы имеете в виду моих родителей?
Мама кивнула.
— Мой отец был моряком.
— Прекрасное хобби. А какое у него было дело?
— Он обучал управлению лодками в яхт-клубе Сэчем Пойнт.
— Очень интригующе, — сказала она, затягиваясь сигаретой. — Он теперь на пенсии?
— Нет, он умер девять лет назад.
— Прискорбно. А ваша мать?
— Она была официанткой в клубе и тоже уже умерла.
— Так, так. Это стало для вас такой трагедией. — Думаю, она была немного сбита с толку. — Вероятно, в этом вы близки с Элисон.
— Вы имеете в виду потерю родителей? — спросил Кулли.
— Именно. Отец Элисон, мой возлюбленный супруг Сеймур, умер, когда Элисон была еще ребенком. Я страшно тоскую по нему. — Мама выпустила длинную струю дыма через ноздри.
— Кстати, о моем отце, — перебила я ее, так как мне не терпелось перейти к причине нашего визита, — кто был тот джентльмен, с которым ты провела сегодняшний вечер?
— Тот джентльмен, с которым я уезжала?
— Правильно.
— Не думаю, что мне следует рассказывать тебе, — кокетливо ответила мама, театрально опуская ресницы.
— Ой, да ладно, мама. У нас с тобой нет секретов друг от друга. Расслабься. Кто он? Новая пассия? Или старая? Та старая пассия, с которой ты в сороковых выиграла конкурс по свингу?
— Конечно, нет, — ответила она. — У меня не было никого после твоего отца.
— Правда? Тогда с кем же ты провела этот вечер?
— Если ты так хочешь это знать, то я ужинала с Луисом Обермейером. Из клуба. Помнишь, ты ходила в школу вместе с его дочерью, Бетси?
Может, это очередное «ча-ча-ча» моей матери?
— И чем вы занимались с мистером Обермейером?
— Я хотела поговорить с ним о тебе, дорогая.
— Обо мне?
— Но я не думаю, что нам следует обсуждать это в присутствии…
— Кулли? Я ничего не скрываю от него.
— О?
— Это так, миссис Ваксман, — сказал Кулли. — Мы очень близки с вашей дочерью.
— О? — Моя мать снова побледнела, как в тот вечер Омаров, когда я впервые рассказала ей о Кулли. Слава Богу, что теперь поблизости не было никаких ломтиков лимона.
— И о чем вы говорили с мистером Обермейером?
— Элисон, дорогая, я не хочу, чтобы ты сердилась. Но я очень обеспокоена этим расследованием убийства, в которое ты оказалась втянутой. Луис — адвокат, у которого весьма успешная практика в уголовных делах. Помнишь, он еще защищал сына Эдит Эйзнер, Фреда, которого арестовали за преступление? Теперь же, благодаря Луису, Фред на свободе. И он теперь не только свободный, но и весьма состоятельный человек. Эдит рассказывала, что он достиг успеха в области торговли.
— Молодец Фред, — сказала я.
— Я решила проконсультироваться с Луисом, — продолжала она, — потому, что хотела быть абсолютно уверенной в том, что в случае, если полиция обвинит тебя в убийстве этой Мелани Молоуни, у тебя будет самая лучшая защита, которую только можно купить за деньги. Единственный человек, который сможет вытащить тебя из всей этой заварухи, в которую ты ввязалась, это Луис.
— Я тронута тем доверием, которое ты питаешь ко мне, — сказала я с изрядной долей сарказма. — Благодарю, но я сама выберусь из этой заварухи. Кстати, мама, я тут вспомнила. Расскажи мне еще о той твоей встрече с Элистером Даунзом. Было очень мило с твоей стороны отправиться к нему и просить за меня.
— Именно для этого и созданы матери, — произнесла мама свою очередную абсурдную, но грамматически правильную фразу.
— И как тебе сенатор? Он был очарователен? Сердечен? Или, может быть, сексапилен?
— Элисон! Что с тобой? Ты еще никогда не разговаривала со мной подобным образом. Во время твоего замужества за Сэнди ты относилась к своей матери с уважением. Теперь же я просто тебя не узнаю. — Она бросила взгляд на Кулли, как будто именно он был причиной упадка моей морали.
— Что со мной? — спросила я, и мой голос поднялся на октаву выше. — Правда. Я узнала правду, вот что случилось со мной.
— Какую правду?
— О тебе и Элистере. Расскажи мне, как вы встретились.
— Я же рассказывала тебе. Я поехала в его резиденцию, чтобы обсудить твою работу в газете. Я…
— Расскажи мне, как вы познакомились впервые, когда он был учителем танцев в Куинс, в студии Артура Мюррея. — Я несколько нарушила предостережение Кулли о том, чтобы не заставлять маму занимать оборонную позицию.
Моя мать побелела, ее верхняя губа задрожала, а левая щека задергалась.
— Что… что… дало тебе право разговаривать… разговаривать со мной таким образом? — выдавила она, глядя поочередно то на меня, то на Кулли.
— Я твоя дочь, и это дало мне право. Это и еще то, что, на самом деле, ты совсем не та, какой хочешь казаться. После смерти папы ты изображаешь из себя несчастную страдающую вдову. А сама тем временем крутишь шашни с сенатором Соединенных Штатов от Коннектикута.
— Это ложь! — взвизгнула моя мать. — Мы с Элом не были…
— С Элом? — усмехнулась я. — Расскажи-ка мне все о тебе и Элс. Давай, мамочка. Тебе полегчает, когда ты сбросишь этот камень со своей души.
— Что я сброшу с души? Мне незачем винить себя, Элисон.
— Бог ты мой! Моя мама только что сделала грамматическую ошибку! Ты имела в виду, «мне не в чем винить себя», не так ли?
Именно так. И мне это нравится. Нравится заставлять мою мать извиваться и корчиться после стольких лет, в течение которых она заставляла корчиться меня. Я получаю просто неописуемое удовольствие.
— Откуда у тебя такая информация? — спросила мама и поглядела на Кулли.
— Из биографии твоего дружка, которую написала Мелани Молоуни, — ответила я.
— Ты читала эту книгу? И она упоминала меня? Называла мое имя? — Мама выглядела перепуганной насмерть, но я не испытывала к ней жалости.
— Она не назвала твоего имени, но посвятила целую главу вашему звездному роману с Элистером, прости, с Элом.
— Если она не упоминала мое имя, то с чего ты взяла, что речь идет обо мне?
— Мама, взгляни на это. — Я протянула ей копию их с Элистером фотографии.
— О, Господи! Я не могу в это поверить. Где, ради всего святого, ты раскопала эту старую фотографию?
— Сама понимаешь, не в твоем альбоме, — ехидно ответила я. — Она из рукописи. По-видимому, Мелани где-то нашла ее.
— Просто не могу в это поверить, — повторила мама, закуривая следующую сигарету.
— Придется поверить. Я лично верю. И Кулли тоже.
— Кулли? Да кто он такой, и какое отношение он имеет к моей жизни?
— На твоем месте я не стала бы так поспешно выносить суждения в адрес Кулли, — сказала я как можно более спокойным тоном. — Он-то не из тех, кто обманывает своих мужей. Это делала ты. — Я помолчала, чтобы у мамы была возможность осознать мои слова. — А теперь, мама, расскажи нам правду. Мы слушаем тебя.
