– С ним будет все в порядке. Он завершит начатое. Он был рожден для этого.
– Думаете, вы хорошо его запрограммировали? Что ж, проверим. Надеюсь, в следующем раунде победа будет за мной. У него ведь, наверное, есть еще одна установка? Он готов нанести новый удар? И я, кажется, знаю, кто должен стать очередной жертвой.
Одри надменно улыбнулась.
– Вы никогда не найдете его в этом огромном мерзком городе, в этом Содоме. Зато он прекрасно знает, где вы и где ваш любовник с окровавленными руками. Я свою роль исполнила, господь тому свидетель. Я принесла себя в жертву, я позволяла этому кретину Соммерсету до меня дотрагиваться. Нечасто, потому что Одри – добропорядочная женщина. Но я хотела, чтобы он был при мне. О, он меня желал, страстно желал! Эти тихие вечера в гостиной, музыка, беседы о живописи…
– Тогда вы и придумали, каким образом установить «жучки»?
– Это оказалось нетрудно. Во всем, что касалось меня, он был слеп. Я сказала ему, что подаренные мной картины должны висеть в каждой комнате, и он меня послушался. Поэтому нам было легко за ним следить. Мы всегда знали, где он, чем занимается. Это очень помогало Лайаму.
– Это вы велели Лайаму взорвать мою машину? – Одри поджала губы, и Ева улыбнулась. – Вряд ли. Для вас это слишком грубый ход. Кроме того, вы не хотели выводить меня из игры слишком рано. Это он сделал по собственной воле, не так ли? Порой в нем просыпается нечто, и он становится неуправляемым.
– Он раскаялся в этом. И больше ни на шаг не отклонится от пути.
– Вы уверены? А что, если он сейчас задергается? Тогда может выйти большая неприятность, Одри. В лучшем случае он попадет прямиком к нам в лапы, а в худшем… Вы, надеюсь, понимаете, что можете его потерять? Если скажете, где он, я обещаю взять его живым. Обещаю, что он не пострадает.
– Думаете, я предпочту, чтобы он прожил жизнь за решеткой? – Она вскочила со стула и наклонилась к Еве. – Пусть уж лучше умрет как мужчина, как мученик, с огнем праведной мести в груди! Прах его отца наконец отмщен. «Почитай отца и мать!» Это – мудрейшая из заповедей, потому что отец и мать даруют человеку жизнь. Лайам никогда не забудет об этом. Он закончит то, что начал.
– Ее не поймать, – сказала Ева Уитни, когда Одри увели в камеру. – Она его не выдаст даже ради того, чтобы спасти ему жизнь. А если, выполняя то, что начато, он умрет, она только обрадуется.
– Ее отправят на психиатрическую экспертизу. Скорее всего, она проведет остаток жизни в спецбольнице.
– Она не так безумна, как хочет казаться. А ведь у парня мог быть шанс. Кто знает, может, без ее давления он бы стал совсем другим человеком…
– Прошлое изменить невозможно. Отправляйтесь домой, Даллас. Сегодня вечером вы сделали все, что могли.
– Сначала я проверю, как дела у Фини.
– В этом нет необходимости. Они с Макнабом держат ситуацию под контролем. Если им удастся установить, где находится другая часть оборудования, они вам сообщат. Отправляйтесь домой, лейтенант, – повторил он. – Вы и так вымотались. Отдохните, выспитесь, наберитесь сил. Завтра – новый день.
– Слушаюсь, сэр.
«Уже десятый час, – подумала Ева, направляясь в гараж. – Можно поехать домой, поесть, узнать, что удалось выяснить Рорку. Вдруг они уже вычислили, где он находится? Конечно, если хочешь спрятаться, удобнее места, чем Нью-Йорк, не найдешь. А если он еще не знает про мать…»
Ева достала телефон и позвонила Надин Ферст на «Канал 75».
– Это Надин Ферст, – раздался преувеличенно бодрый голос. – Меня сейчас здесь нет, оставьте сообщение или пошлите его по факсу.
Ева набрала домашний номер.
– Черт подери, Надин, где вы? Решили устроить выходной?
– Привет! Это Надин. Я не могу ответить на ваш звонок, но если вы…
– Черт! Надин, если вы дома, возьмите трубку. У меня сенсационная новость.
Послышался щелчок – автоответчик отключили.
– Так бы сразу и сказали, – проворчала Надин. – Работаете допоздна, Даллас?
– Да уж подольше, чем вы!
– Знаете, люди иногда отдыхают.
– Речь идет не о людях, а о репортерах. Вам необходимо сегодня же вечером попасть в эфир. Полиция арестовала человека, имеющего отношение к серии недавних убийств. Мэри Патриция Калхун, известная также под именем Одри Моррел, сегодня вечером отправлена за решетку по обвинению в пособничестве убийствам Томаса 3. Бреннена, Шона Конроя и Дженни О'Лири. Ей также предъявлены обвинения в пособничестве покушению на Патрика Мюррея.
– Погодите, не так быстро! Я даже магнитофон не успела включить.
– Поторопитесь, у вас всего один шанс, – холодно ответила Ева. – Власти объявили розыск ее сына Лайама Калхуна, также имевшего отношение к этим убийствам. Если вам нужны фотографии предполагаемых убийц, обратитесь в Центральный участок, в отдел по связям с общественностью.
– Обязательно. И еще мне бы хотелось взять интервью у матери.
– А луну с неба вы не хотите, Надин?
– Даллас…
Ева прервала разговор и улыбнулась. Пожалуй, передача начнется минут через тридцать.
Когда она добралась до дому, глаза слезились от усталости, но нервы были напряжены. Оставив машину у порога, она решила, что, пожалуй, надо устроить перерыв на пару часов. Поесть, принять душ, может быть, вздремнуть…
В вестибюле Ева стащила с себя куртку, по привычке бросила ее на перила и тяжело вздохнула. С Соммерсетом общаться совершенно не хотелось, но надо было объявить ему, что с него подозрения сняты полностью. Странно, обычно он каждый вечер поджидает ее, когда бы она ни вернулась.
– Наверное, сидит где-нибудь и дуется, – пробормотала Ева, направляясь в гостиную. – Слышал же, что я приехала, плоскозадый кретин! Когда не нужен – тут как тут, а…
Договорить Ева не успела. Открыв дверь, она замерла на пороге, рука ее, потянувшаяся за пистолетом, застыла, а потом вместе со второй рукой медленно поднялась вверх.
– Понятливая какая. Ценю. – Лайам стоял за стулом, на котором сидел связанный Соммерсет, и улыбался. – Знаешь, что это такое? – спросил он, проведя каким-то тонким блестящим инструментом в миллиметре от правого глаза Соммерсета.
– Нет, но выглядит впечатляюще.
– Лазерный скальпель. Одна из самых современных моделей. Достаточно включить – и глаза нет. Можно и до мозга дойти.
– Знаете, Лайам, мозг у него такой маленький, что вы можете промахнуться.
– Неужели он даже вам не нравится? – Лайам заметил, что Соммерсет прикрыл глаза, и ухмылка его стала еще шире. На мгновение он показался Еве просто милым юношей с горящими глазами и очаровательной улыбкой. – Как странно! Ведь вы из кожи вон лезли, чтобы спасти этого придурка, а на самом деле ненавидите его не меньше моего?
