– Да нет. У меня более сложные чувства. Вы поосторожнее с лазером. Мало ли какая неприятность случится.
– Лейтенант, будьте добры, возьмите свое оружие двумя пальчиками, большим и указательным, осторожненько положите его на пол и подтолкните в мою сторону. Вы в нерешительности? Должен вам сказать, что лазер настроен и, более того, действует на большом расстоянии. – Он направил лазер на Еву. – Если что, пострадает прежде всего ваш мозг.
– Ненавижу врачей!
Ева вытащила оружие, но, сделав вид, что собирается бросить его на пол, перехватила в другую руку. Луч лазера тут же пронзил ей плечо, пальцы разжались, и пистолет упал.
– Должен признаться, что именно этого я и ожидал. Я вас неплохо изучил. – Лайам не спеша подошел к пистолету и поднял его. Ева с трудом приходила в себя – боль была нестерпимой. – Мне говорили, что это очень болезненно. Лечение лазером рекомендуется применять под анестезией. – Он расхохотался и отступил назад. – Но вы выживете. Наверное, это лучше перевязать: кровь на пол льется. – Он услужливо наклонился, отодрал рукав от ее рубашки и протянул ей. – Вот, попробуйте этим.
Ева решила, что лучше последовать его совету. Лайам наблюдал, как она, тяжело дыша, бинтует рану, как завязывает узел, держа лоскут рукой и зубами.
– Вы упорный противник, лейтенант. И в уме вам не откажешь. Но вы проиграли. Впрочем, вы были обречены на поражение, ибо сказано: «Только праведники возвеселятся».
– Увольте меня от вашей религиозной белиберды, Лайам. За всеми вашими благочестивыми рассуждениями стоит одно – вы страстный игрок.
– Наслаждение плодами рук господних – это признание силы его, а не грех.
– А для вас это было наслаждением?
– Огромным! Каждый ваш шаг, каждый ход вел вас сюда. Мы сошлись сегодня вечером, как то и было суждено волей господней.
– Ваш господь – кретин!
Лайам ударил ее наотмашь по щеке, и Ева упала на пол.
– Не смей богохульствовать, сука! Не порочь имя его в моем присутствии! – Он взял бокал с вином, сделал глоток и немного успокоился. – Иисус пил вино, сидя в окружении врагов. Когда приедет Рорк, круг замкнется. В моих руках – власть господня! – Он, усмехнувшись, взглянул на свое оружие. – И новейшая технология.
– Он не придет. – Голос Соммерсета был глух от лекарств, которыми Лайам его накачал. – Я же говорил, он не придет.
– Обязательно придет! Он не бросит свою блудницу.
Ева, стараясь не думать о боли, попыталась встать на колени. Взглянув Лайаму в лицо, она поняла, что ему уже ничем не помочь. Безумие, которым заразила его мать, пустило корни и расцвело пышным цветом.
– Соммерсет, зачем, черт подери, вы впустили этого напичканного библейской чушью идиота в дом?
– Хочешь, чтобы я снова тебя ударил? – прорычал Лайам. – Тебе мало боли?
– Я не с тобой говорю.
– Я решил, что это – полиция, – устало ответил Соммерсет. – Он приехал в полицейской машине, в форме. Сказал, что его прислали вы.
– Что, Лайам, не справился с охранной системой? Не по зубам?
– У меня просто не было времени. – Он насупился, как капризный ребенок, которому не дали сладкого. – Нет такого, чего бы я не мог сделать! Но я устал ждать.
– А ведь последние два раза были осечки. – Ева заставила себя встать и тут же стиснула зубы, потому что боль пронзала насквозь. – До Брайана не добрался, Пата Мюррея не прикончил. Он скоро выздоровеет и будет давать показания в суде.
– Эти двое были проверкой моего упорства. Господь всегда проверял своих апостолов. – Лайам задумчиво потер рукой лоб. – Конец близок. Наступил последний раунд. Ты проиграла. – Глаза его снова засияли. – Может, присядете, лейтенант? Вы потеряли много крови, вы бледны.
– Постою. Может, расскажешь мне свой план? Ты ведь так обычно делаешь? Тебе же надо сначала похвастаться.
– Я это хвастовством не считаю. Я действую во имя своего отца, я мщу за его гибель. Шаг за шагом. Закончив дела здесь, я достану и Келли, и Мюррея, и еще одного. Удушить, утопить, отравить! Шестеро грешников за шестерых мучеников – и еще трое, чтоб получилась новена. После этого душа его обретет покой.
Он отложил лазер и провел пальцем по складкам плаща Девы Марии – статуэтка уже стояла на столе.
– Порядок пришлось изменить, но господь поймет меня. Сегодня Рорк войдет в свою нечестивую обитель – и увидит своего старинного друга мертвым. И свою сучку легавую увидит мертвой. Все будет выглядеть так, будто они друг друга прикончили. Страшная битва здесь, в его доме, – битва не на жизнь, а на смерть! На миг, на один-единственный миг он поверит в это, а потом появлюсь я – и Рорк узнает правду. Боль его будет ужасной, непередаваемой. Он поймет, что такое проигрывать, что такое лишиться всего. Он поймет, что своим собственным злом навлек Ангела Отмщения на свой дом. Меч карающий!
– Ангела Отмщения? – Ева решила, что пора рискнуть. – Так вот откуда эти инициалы А.О. Мы знаем про тебя все, Лайам. Знаем, |как ты внедрился в «Рорк Индастриз», как работал на оборудовании Рорка, как воровал у него. – Она шагнула поближе, не сводя с него глаз. – Мы знаем, откуда ты. Мы нашли твое логово. Сейчас в новостях показывают твою фотографию. И фотографию твоей матери.
– Лжешь! Лжешь, сука!
– Тогда откуда я знаю, кто ты? Откуда я знаю про А.О.? И про комнатенку в квартире твоей матери, где ты держал аппаратуру. И про другое место, в центре – «Оно наверняка в центре», – сказала она себе. – Про «жучков», которых твоя мать сунула в квартиру Соммерсета. Как видишь, мы сыграли в твою игру, Лайам, и мы тебя победили. А то, что не выяснили сами, узнали от Одри. Она рассказала все перед тем, как ее отправили в камеру.
– Ты лжешь! – заорал он и кинулся на Еву.
Ева была готова к нападению. Она здоровой рукой заблокировала его руку, локтем заехала ему под дых, поставила Лайаму подножку и рухнула вместе с ним на пол. Он упал на ее раненую руку, но Ева постаралась забыть о боли и кулаком врезала ему по челюсти.
Однако она не рассчитала того, сколько силы придаст ему ярость.
Лайам впился пальцами в ее рану, и у нее потемнело в глазах. А потом она почувствовала, что он приставил пистолет ей к горлу.
– Ты, лживая сука! Я вырву тебе язык!
– Включи телевизор. – Ей хотелось лезть на стену от боли. – Сам увидишь. Давай, Лайам! «Канал 75».
Он выпустил наконец ее руку, и она, едва сдерживаясь, подавила стон. А Лайам метнулся к экрану.
– Она врет, врет. Она ничего не знает, – бормотал он себе под нос, включая телевизор. – Пресвятая Богородица, спаси нас! Она умрет. Они все умрут. Господь уничтожит их всех, уничтожит моими руками. Это – мое!
