Нет, я не жалуюсь. Мог бы выбрать для себя работу поспокойнее, но мне ужасно нравилось самому защищать американского президента! Знать, что ты охраняешь чуть ли не государство!
Рэнсом крепче обнял Мадлен и вздохнул.
– В конце концов, я почувствовал себя совершенно истощенным. Выжатым, как лимон. И тогда, помню, приехал к отцу – в наш загородный домик – и просто сидел с удочкой по десять часов в день. Смотрел на поплавок, и больше ничего. А остальное время спал. Так продолжалось три месяца.
Потом он рассказал, что не выдержал и начал отвечать на телефонные звонки своего друга Джозефа Марино, который в течение этих трех месяцев донимал его предложениями работы. Рэнсом снова почувствовал, что может вернуться в большой, шумный мир, и с тех пор стал работать в «Марино секьюрити», и эта работа ему очень нравилась.
– Если бы не история с Доби Дьюном.
– Остается надеяться, что юристы «Марино секьюрити» сумеют как-нибудь ее замять.
– Надеюсь… – вздохнул Рэнсом.
А потом настал его черед спрашивать. Он хотел знать о ней абсолютно все – о ее прошлом, работе и планах на будущее. Услышав от нее довольно обстоятельный рассказ, он больше не удивлялся, почему она чувствовала себя в ту ночь такой одинокой в баре отеля.
– Знаешь, – сказал он, когда Мадлен рассказала ему о своей семье, – ты можешь разочаровать их однажды – и, честное слово, ничего страшного не случится, все останутся в живых.
– Они-то, может, и останутся, а я? – тяжело вздохнула Мадлен. – Как я буду жить дальше, если они узнают, что я…
– …не совершенство? – помог ей договорить Рэнсом.
– Да…
– Ну и что? – искренне изумился Рэнсом. – Я отлично знаю, что ты не совершенство, однако это не мешает мне относиться к тебе… очень хорошо.
– Ты считаешь, что так, как с тобой, я веду себя со всеми?
– Нет, конечно, – усмехнулся Рэнсом.
– А тогда как можно сравнивать?
Рэнсом вдруг перевернул Мадлен на спину и, склонившись над ней, серьезно посмотрел в лицо.
– Запомни раз и навсегда, Мэдди: ты не должна быть совершенством. Ни для кого. Будь такой, какая ты есть.
Мадлен молча смотрела на него – сейчас, при свете свечи, она показалась ему еще красивее.
– Мадлен, я восхищаюсь тобой, и это несмотря на то, что со мной ты иногда обращаешься… сама знаешь как. Ты обладаешь умом, редким, добрым сердцем и всегда поможешь, попади я в беду. Хотя ты умеешь выходить из себя, совершать ужасные глупости, бояться и ошибаться. Но это вовсе не умаляет твоей прелести.
Он посмотрел на нее так, что никакие слова стали не нужны.
Утро было влажным и прохладным, пахло дождем и свежестью. Проснувшись, Рэнсом еще долго лежал с закрытыми глазами, лениво потягиваясь и прислушиваясь к тому, что происходит снаружи. Он поморщился – все-таки синяки и ссадины давали о себе знать – и потянулся к Мадлен, будто привык просыпаться вместе с ней каждое утро…
Но рядом никого не было!
Рэнсом широко раскрыл глаза и так и подскочил: она ушла! Исчезла, как тогда…
– Мэдди! – хрипло позвал он.
– Я здесь! – раздалось в ответ откуда-то снаружи.
Рэнсом вздохнул с облегчением, но сердце его все еще взволнованно билось. Мадлен показалась в дверном проеме, полностью одетая и улыбающаяся.
– Я решила не будить тебя рано, – пояснила она.
– Ч-черт, – только и смог выдавить из себя Рэнсом.
– Скажи, тебе уже кто-нибудь говорил, каким милым ты бываешь по утрам, когда только проснешься? – насмешливо спросила Мадлен.
– Мы ведь хотели, чтобы хоть один из нас не спал ночью, – на нас ведь могли в любой момент напасть бандиты.
– Ну, – пожала плечами Мадлен, – ничего ведь не случилось, мы живы, как видишь.
Рэнсом, быстро отбросив пончо, которым укрывался, встал и, обнаженный, пошел к двери.
– Ты куда? – спросила Мадлен, когда он проходил мимо нее.
– В кустики, – небрежно ответил он.
– А одеться не хочешь?
– Зачем? У нас гости?
– Хорошо бы выпить кофе, – пробормотала Мадлен себе под нос.
Возвращаясь к домику, Рэнсом закурил сигарету и тотчас почувствовал себя намного лучше. Одевшись, он вышел наружу и умылся дождевой водой. На завтрак Мадлен предложила ему кусочек хлеба, оставшийся от вчерашних запасов, и апельсин.
Пока он ел, она разбросала оставшиеся хлебные крошки по школьному двору, предлагая их красавцу попугаю. Сидя на ветке высокого дерева, птица с любопытством следила за действиями Мадлен, а потом решила-таки принять предложение и, спустившись вниз, принялась клевать угощение.
Запив скудную еду водой, Рэнсом достал приемник и поймал какую-то англоязычную станцию. Мадлен не сводила глаз с попугая.
Наконец до них донеслось слово «восстание». По сведениям Би-би-си, власть в Дорагве захватили дористы после целого дня кровопролитных сражений.
– Остается только надеяться, что с семьей Гутиерре все в порядке… – вздохнула Мадлен.
– Ну, они ведь не армия, не члены правительства, не сегуридоры, не торговцы наркотиками, – ответил ей Рэнсом. – Поэтому, надеюсь, дористы их не тронут.
Они услышали также, что генерал Эскалант накануне захватил власть в столице практически без единого выстрела. Распущенная Эскалантом президентская гвардия пробовала атаковать ночью дворец, но безуспешно – сегуридоры оказались намного сильнее. Однако верные президенту войска не сдавались, и сражение продолжалось до сих пор. О самом Веракрусе и его семье ничего не сообщалось.
– О Господи, – только и пробормотал Рэнсом.
– Даже не верится, что все это может происходить в наши дни, – призналась Мадлен. – И людей, которых мы с тобой видели всего пару дней назад, может, уже нет в живых.
Рэнсом взял ее за руку, пытаясь успокоить, и она прижалась к нему.
Видимо, теперь, пытаясь воспользоваться хаосом, творящимся в стране, дористы попытаются захватить власть.
– Ну и неразбериха! – воскликнул Рэнсом, выключая радио.
– Интересно, где сейчас Мартине, – вздохнула Мадлен.
Рэнсом припомнил их недавний разговор с министром:
– Наверное, приближается к Вайомингу, если, конечно, успел вовремя подсуетиться. Ладно, вставай, пора идти. Сегодня нам предстоит большой путь, а дороги здесь ужасные.
– Тоже мне, истину открыл.
Рэнсом улыбнулся и, протянув ей руку, помог подняться.
– Пистолет не забыла?
Мадлен чуть приподняла пончо, в которое укуталась с самого утра:
– Если так дальше пойдет, то я скоро к нему привыкну.
– Что делать… – Рэнсом, свернув второе пончо, положил его на сиденье мотоцикла, чтобы удобнее было ехать. – Жаль, что мы не можем забрать с собой попугая, – добавил он. – По-моему, вы влюбились друг в друга с первого взгляда.
