Она прерывисто вздохнула, отчего грудь ее под тонким свитером затрепетала.
— Могу даже сказать вам: считаю, что это сделали вы.
— Что, я — убийца? — зловеще прохрипел он. Он припер ее к фюзеляжу самолета, над которым возился до ее прихода.
— Да, я считаю, вы убили ее. И догадываюсь, почему.; — Я весь внимание.
— Вы безумно любили Седину, но она предала вашу любовь. К тому же я постоянно напоминала о ее предательстве, еще даже до рождения. Вы не могли ни простить, ни забыть. А Джуниор смог. Он ухватился за возможность занять ваше место. Стал ухаживать за ней, и его усилия возымели успех. Вы заметили, что она готова полюбить его, вы просто не могли вынести того, что она уходит к вашему лучшему другу и главному сопернику, и убили ее. Если она не досталась вам, то пусть не достанется никому, особенно Джуниору.
Он одобрительно подмигнул ей.
— Очень хорошо, прокурор. Но в этой куче чепухи не хватает одной маленькой детали. — Он шагнул к ней и, наклонившись, заглянул прямо в лицо. — Вы ничего не можете доказать, хрен вы найдете доказательства. Одни только предположения. У вас нет улик ни против меня, ни против кого-то другого. Так что не лучше ли вам закрыть это дело, и всем нам станет намного спокойнее.
— Нет, я не могу.
В ее словах он услышал отчаяние и понял, что почти сломил ее.
— Почему не можете? — насмешливо спросил он.
— Потому что я хочу наказать того, что ее убил.
— Ага, — сказал он, покачивая головой. — Значит, вы делаете это не ради Седины. Вы это делаете ради себя самой.
— Нет!
— Ваша бабушка создала в ваших глазах недосягаемый образ Седины, и вы не можете себе простить, что появились на свет в неудачный для Селины момент и испортили ей жизнь.
— Ну и кто теперь несет психологическую ерунду? — сердито спросила она. — Я достаточно узнала вас, Рид Ламберт, и знаю, что вы эгоист. Сама мысль о том, что женщину, которую вы считали своей, будет ласкать другой, была бы невыносима для вас.
Она смотрела на него торжествующе и с вызовом.
— Кого вы не могли простить, Рид? Седину за то, что переспала с другим? Или себя за то, что не спали с ней?
— Почему вам не дает покоя вопрос, с кем я спал и с кем не спал? — Он слегка подтолкнул ее бедром, затем подался вперед и прижался к ней животом. — Я ведь предупреждал тебя не давать воли своему любопытству, — прошептал он. — Ты этим занималась с Джуниором — удовлетворяла свое любопытство, желая узнать, чем именно он нравился твоей мамочке.
Рид увидел, как кровь отхлынула от ее лица, и это было ему приятно.
— Нет, — хрипло сказала она.
— Думаю, что да.
— Вы явно нездоровы.
— Не я, малышка. — Она чувствовала его дыхание на своих губах. — Это ведь ты все любопытствуешь.
Он наклонил голову и поцеловал ее. Она сопротивлялась, упрямо сжала рот, но в конце концов ему удалось раздвинуть ей губы. Она почувствовала его язык на своих зубах, внутренней поверхности губ.
Алекс перестала сопротивляться. Он почувствовал, как она прерывисто выдохнула. Ощутил своим ртом этот влажный, теплый, нежно пахнущий выдох. Почувствовал нарастающее напряжение в паху, ему стало тесно в джинсах. Он сунул руку ей под жакет, положил ладонь на грудь. Под его большим пальцем сосок отвердел, а когда он легонько погладил его, она издала тихий стон.
Он поднял голову и посмотрел ей в лицо. Запрокинув голову и обнажив шею, она опиралась затылком на корпус самолета и тяжело дышала. Грудь быстро поднималась и опускалась. Он чувствовал, как билось под рукой ее сердце, маленький дикий испуганный зверек, попавший в ловушку его ладони. Ее влажные блестящие губы были слегка раскрыты. Веки опущены. Она медленно подняла их и взглянула на Рида, Они смотрели друг на друга ошеломленно, словно не веря самим себе.
"О господи», — было последней отчетливой мыслью Рида. Он снова припал к ней своим еще более ненасытным ртом. Уже с большим самообладанием он целовал отдавая, не беря. И ласкал ее грудь еще нежнее и искуснее.
Наконец, потеряв терпение в борьбе с ее одеждой, он поднял ее свитер и оттянул вниз чашечку бюстгальтера, ее теплая мягкая плоть заполнила его ладонь. Непроизвольно выгнув спину, она теснее прижалась к его шершавой руке. Он ласкал ее грудь, продолжая поглаживать твердый сосок подушечкой большого пальца.
Целуя так, словно это было в первый и последний раз в его жизни, он коленом раздвинул ей ноги и прильнул к ее телу. Смутно, сквозь томную пелену, он услышал, как она что-то тихо и беспомощно пробормотала, обнимая его за шею. Но он уже был не в состоянии сосредоточиться на чем-либо, кроме ее рта, и черт возьми! Как же ему хотелось остаться там навсегда.
Свободной рукой он скользнул вниз по спине, затем подхватил ее ногу под коленом, положил к себе на бедро и еще теснее прижался к Алекс, ритмично раскачиваясь и постепенно ускоряя темп. Вдруг она быстрым шепотом выдохнула его имя, и от этого звука желание вспыхнуло в нем еще сильнее.
Несколько секунд спустя он снова услышал свое имя, оно прозвучало приглушенно и издалека. Он рассеянно удивился тому, что она способна разговаривать, когда их языки неразрывно сплелись.
Он вновь услышал свое имя и на этот раз понял, что голос принадлежит не Алекс.
— Рид! Ты где?
Он резко поднял голову. Алекс моргала, приходя в себя. Он поспешно выдернул руку из-под ее свитера. Она запахнула жакет.
— Тут, — отозвался он хрипло.
В дверь, которую Алекс оставила открытой, вошел Ангус.
Рид заметил, что солнце село.
Надо отдать Алекс должное, она на удивление быстро оправилась, подумал Ангус. И если бы не затуманенный взгляд да слегка припухшие губы, то на вид ничего и не заподозришь.
— Здравствуйте, Ангус, — сказала она.
— Привет, Алекс. Закончили свои дела в Остине?
— Да. Спасибо, что одолжили свой самолет.
— Не стоит.
— Э-э, а я как раз собиралась уходить. — И, обращаясь к Риду, сказала:
— Мы потом еще поговорим об этом.
Она поспешно ушла. Рид взял гаечный ключ и склонился над открытым мотором маленького самолета.
— А теперь что у нее на уме? — спросил Ангус, садясь на табурет, на котором раньше сидел Ламберт.
— Она узнала, что этот аэродром принадлежит мне. Я никогда не держал этого в секрете, но и не афишировал. Она считает, что, кто бы ни убил ее мать, я в любом случае много потеряю, если она направит дело в суд.
— Так оно и есть, — заметил Ангус. Рид в ответ только пожал плечами, бросил на стол гаечный ключ и закрыл крышку мотора.
— Илий сказал мне, что она приходила к нему на работу и расспрашивала об отцовском скальпеле и о том, кто был в конюшне в день убийства.
