Не подумав, он включил свет и услышал тонкое поскуливание, как оказалось, свое собственное. Ослепший, истерзанный, он хлопнул ладонью по выключателю и, провалившись в блаженную темноту, чуть снова не заскулил, теперь от облегчения. И привалился к стене, пытаясь восстановить дыхание.
— Тревор? — Он услышал тихий голос Дарси, почувствовал легкое прикосновение к своей руке. — Тебе плохо?
— Нет, мне хорошо. Спасибо за заботу. А ты как? — Слова раздирали глотку, как крупнозернистый наждак.
— Бедняжечка. Ну, если бы у тебя не болела голова, я решила бы, что ты робот. Идем, я уложу тебя и подлечу.
Дарси проснулась и готова его утешать, а к бушующей в нем мерзости добавилось раздражение.
— Уже. Подлечили. Ты и твоя банда садистов.
— Это и вправду было ужасно. Мне так стыдно.
Он хотел язвительно прищуриться, но побоялся, что глаза его не справятся с этой непростой задачей.
— Издеваешься?
— А ты как думаешь? — Дарси потянула его обратно в спальню. — Но сейчас у нас другие заботы. Вот мы и дошли, садись осторожненько.
Как у нее ловко получается. Интересно, сколько пьяных мужиков она укладывала в постель утром после попойки? Тревор прекрасно понимал, что мыслишка подлая, но она уже пустила корни.
— Богатый опыт?
Дарси поняла, что он хочет ее обидеть, но решила не обращать внимания, ведь она видела, как он страдает.
— Невозможно работать в пабе и не сталкиваться с пьяными. Тебе нужно лекарство, вот и все.
— Если надеешься влить в меня хоть каплю виски, ты сошла с ума.
— Нет, нет, я не собираюсь клин клином вышибать. Отдохни. — Как опытная сиделка, Дарси взбила подушки и подоткнула их под его спину. — Я сейчас вернусь. Надо было приготовить вчера, но я закрутилась и не подумала.
— Просто дай хоть одну таблетку чертова аспирина. — «Желательно размером с луну», — мысленно добавил он.
— Хорошо, хорошо… — Дарси легко коснулась губами его пульсирующего виска. — Потерпи минуточку.
Опять играет? С чего это вдруг она стала такой милой, такой заботливой? Он разбудил ее в четыре часа утра и не сказал ни одного доброго слова. Почему она не огрызается? Почему она не страдает похмельем?
Охваченный подозрениями, он заставил себя встать и, сжав зубы, натянул джинсы. И, еле передвигая ноги, добрался до крохотной кухоньки. Как только его глаза приспособились к свету, он увидел, что Дарси бросает в стеклянный кувшин какую-то гадость.
— Ты трезвая.
Дарси прекратила помешивать мерзкую жидкость и оглянулась. О, парень похож на жертву кораблекрушения и все равно умопомрачительно красив.
— Да.
— Почему?
— Еще до того, как мы добрались до паба, стало ясно, что ты напился за нас обоих. Имел право. Милый, присядь, не казни себя так, тебе и без того несладко.
— Я обычно не напиваюсь. — Ему удалось сказать это с неким подобием достоинства, но он побоялся, что его стошнит, удалился в гостиную и присел на подлокотник кресла.
— Даже не сомневаюсь. — И, наверное, поэтому он страдает и телом, и душой. — Но ночь была исключительной, и ты прекрасно повеселился. Наша лучшая вечеринка, с тех пор как поженились Шон и Бренна, а мы праздновали их свадьбу целый день и полночи.
Дарси подошла к нему со стаканом, в котором плескалась подозрительная жидкость.
— У нас было столько поводов для праздника. Джуд, и малышка, и театр.
— При чем тут театр?
— Его название. Ой, пиво смыло твою память? Ты объявил, что назовешь его «Duachais». Мне было так приятно. И все, кто был в пабе — а к закрытию подтянулся чуть ли не весь Ардмор, — пришли в восторг. Чудесное название, правильное. И так много значит для всех нас.
Досадно, что он ничего не помнит. Досадно, что объявил это, когда ничего не соображал. И где тут достоинство?
— Это ты придумала.
— Я произнесла слово, а ты правильно им распорядился. Запей аспирин вот этим, и сразу оживешь.
— Что это?
— Эликсир Галлахеров. Рецепт передается из поколения в поколение. Ну, не бойся, будь паинькой.
Тревор схватил таблетку, затем стакан, хмуро уставился на Дарси. Она выглядела потрясающе. Прекрасной, отдохнувшей, идеальной. Распущенные волосы блестят, глаза ясные и веселые, и улыбается вроде сочувственно. Ему отчаянно захотелось положить раскалывающуюся голову на ее роскошную грудь и тихо умереть.
— Гадость!
— Не капризничай. Вкус совсем не противный.
— Не это. — За неимением лучшего он запил таблетку и помрачнел еще больше. — Все гадость.
Дарси терпеливо ждала, пока он выпьет до дна, а его раздирало огромное, острое желание. Даже сейчас, чувствуя себя полной развалиной, он нестерпимо нуждался в ней. Унизительное ощущение.
— Спасибо, — проворчал он, вернув ей пустой стакан.
— Не за что. — Дарси не дала обиде дорогу, напомнив себе, что сегодня Тревор заслужил ее заботу.
Он привел в мир ее племянницу. За одно это она была перед ним в неоплатном долгу. Он назвал свой театр словом, которое подарила ему она, это честь для нее. И невозможно ругаться с ним, тем более когда ему так плохо.
В общем, Дарси проглотила гнев и обиду и решила побаловать его еще немного.
— Я знаю, что тебе сейчас нужно. Горячий завтрак и твой любимый кофе вернут тебя к жизни. Я позабочусь о тебе, как любящая мамочка… Ой, я вспомнила. Господи, где же были мои мозги?! Твоя мама звонила ночью в паб.
— Что? Моя мама?
— Ты был на улице, серенадами провожал семейство Даффи. С ней разговаривал Шон. Она кое-что просила тебе передать.
Тревор вскочил.
— Ничего не случилось?
— Нет, нет, не волнуйся. Шон сказал, что у нее был очень довольный, даже счастливый голос. И она поздравила нас с рождением Эйлиш. В общем, она велела передать тебе: «Да, конечно, так и должно быть, я в полном восторге». И она просила тебя перезвонить и подробно об этом рассказать.
— О чем подробно рассказать?
— Понятия не имею! — крикнула Дарси уже из кухоньки.
— Я не знаю, о чем она… — Тревор пошатнулся, схватился за спинку кресла.
«Я люблю ее. Обязательно при этом чувствовать себя идиотом?»
Но ведь он не посылал то письмо! Он хотел стереть последнюю строчку, когда электричество вырубилось, прикончив ноутбук. Он не нажимал на клавишу «Отправить». Мама не могла получить письмо, которое он не посылал.
Тревор потер лицо ладонями. Но разве он не узнал, что невероятное здесь — обычное дело?
И что теперь? Мама счастлива оттого, что он чувствует себя идиотом?! Это хорошо, решил он, заковыляв туда-сюда по тесной гостиной, потому что с каждой минутой он чувствует себя все большим идиотом.
