– Не совсем, – ответил все еще сидящий рядом с ним Вэн. – Это… эта штука… вроде как взяла отпуск. Но новый дух портала поразговорчивей и поведал нам парочку тайн.
Дэниел без всякого выражений смотрел на друга, размышляя, с чего это вдруг Вэн решил, что ему, вампиру, есть дело до секретов атлантийцев.
– Во-первых, у тебя, похоже, и правда есть душа.
Дэниел непонимающе глядел на Вэна. Возможно, если он ответит на вопросы, то атлантиец наконец оставит его в покое?
– Знаю. Произошло слияние душ. Не мог бы ты теперь оставить нас в покое?
Дэниел притянул Серай ближе и стал укачивать, снова жалея, что не умеет петь. Или играть на арфе. Его рассудок повредился, а сердце уже раскололось на части.
Но Вэн не закончил:
– Во-вторых, похоже, если ты в третий раз обменяешься кровью с атлантийкой, с которой пережил слияние душ, то вы оба будете спасены.
Дэниел слышал слова, но не понимал их значение. Это было слишком. Так тяжело… потерять Серай…
«До рассвета двадцать минут», – напомнили ему внутренние часы.
Потерять Серай…
Минуточку… Дэниел попытался сосредоточиться на губах Вэна, которые все еще шевелились, издавая какие-то звуки. А они, в свою очередь, складывались в важные слова.
– Что? Что ты сказал? – переспросил вампир.
Вэн схватил Дэниела за плечи и слегка встряхнул.
– Очнись, друг мой. У нас мало времени. Тебе надо обменяться кровью с Серай в третий раз, и тогда вы оба будете спасены.
Дэниел посмотрел вокруг, на тех, кого осмеливался считать своими друзьями.
– Правда? Третья стадия уз крови?
– Сейчас, – приказал Конлан. – Впервые в жизни послушайся моего совета.
– Пожалуйста, – добавила Тиернан.
«До рассвета пятнадцать минут».
– Если это ее убьет… – начал вампир, но Вэн его перебил:
– А что, по-твоему, случится, когда солнышко превратит вас обоих в барбекю? Сделай это, сейчас же!
Когда Дэниел все же застыл в нерешительности, не желая делать из Серай чудовище, в которое сам когда-то обратился и которым по-прежнему боялся снова стать, Вэн вытащил один из своих кинжалов.
– Прости, Дэниел, – сказал Мститель, затем быстро схватил руку Серай и порезал ее ладонь.
Вампир осознал, что сделал принц, только почуяв насыщенный, теплый аромат крови.
– Теперь ты, – продолжил Вэн, и когда Дэниел машинально поднял руку, принц порезал и его ладонь.
Вампир осторожно прижал ранку к приоткрытому рту Серай, а ее руку – к своим губам. И стал пить, слишком отчаявшийся, чтобы надеяться, слишком испуганный, чтобы переживать, что берет ее кровь на виду у всех. Губы Серай слегка шевельнулись, а потом задвигались настойчивее. Дэниел почувствовал, как она вытягивает кровь из его руки, и сам жаднее прильнул к ее ранке. «Император» лежал между ними, всеми позабытый, но вдруг запульсировал горячим пурпурным огнем.
Тело Серай выгнулось, и Дэниел вскрикнул, почувствовав ее боль. Но тут мучения волшебным образом превратились в целительное тепло, которое хлынуло от «Императора» в них обоих, овладевая ими, даря жизнь, когда они уже стояли на пороге смерти.
Цунами света все росло и росло, очищая пару изнутри и снаружи, пока Дэниел без сил не упал на траву, не выпуская из своих объятий Серай.
– Похоже, у нас вечеринка, и ты решил пригласить друзей, – заметила принцесса, поднимая голову с его груди и осматриваясь. – Возможно, в следующий раз ты подождешь, пока я приму ванну и причешусь.
Дэниел в шоке уставился на нее, когда на губах Серай расцвела сексуальная, соблазнительная, ослепительная улыбка. И решил, что умер и отправился в самый великолепный рай.
– Мы живы? – задал он дурацкий вопрос.
– Живы, и я очень, очень голодна, – ответила Серай, и все вокруг рассмеялись.
А затем солнце поднялось над горизонтом, первые лучи света коснулись влюбленных, и весь мир загорелся.
Серай смотрела в небо, наслаждаясь первыми лучами солнца, когда «Император» загорелся и взорвался сияющим световым куполом. Сам камень остался цел, атлантийка чувствовала его в своих руках, но обжигающие пурпурные языки пламени выстреливали из него, словно самые чудесные фейерверки, которые когда-либо создавала огненная гильдия.
Но это был не только «Император». Осмотревшись, Серай поняла, что атлантийцы взялись за руки и добавили собственное волшебство, чтобы поддержать купол, защищающий от солнца Дэниела. И ее саму.
Спасая их своей любовью и дружбой.
Но «Император» потихоньку поведал ей собственный секрет: им не нужна защита.
Они с Дэниелом стали первыми из нового типа ночных странников, которым не страшен свет дня.
– Дэниел, ты мне доверяешь? – спросила Серай.
– Всегда, – тут же отозвался вампир.
– Нам нужно выйти на солнце.
На его лице не появилось и тени сомнения.
– Да, вот только, думаю, мы полетим.
Сильная и уверенная, Серай протянула ему руку.
– Сейчас, пожалуйста.
Дэниел притянул ее в свои объятия и взлетел в розовое, золотистое сияние зарождающегося рассвета. Вместе они парили высоко в небе, над людьми, которые любили их и которые их дождутся. Высоко над пещерами, тьмой и болью.
Солнечные лучи коснулись кожи влюбленных, словно лаская, и они изумленно уставились друг на друга, завороженные зрелищем.
– Я уже одиннадцать тысяч лет не видел рассвета, – сказал Дэниел с сияющими в солнечном свете глазами.
– Как и я, – ответила Серай, смеясь, плача и целуя его.
– Я хочу следующие одиннадцать тысячелетий встречать все восходы солнца с тобой, – сказал Дэниел.
Его любовь и искренность по яркости могли посоперничать с самим утренним светилом.
– Ну что ж, – задумчиво протянула атлантийка, – может, временами мне захочется поспать подольше.
Дэниел громко рассмеялся в утреннее небо, а затем поцеловал любимую так страстно, что, едва оторвавшись друг от друга, они тут же словно закружились в морском водовороте. Летя обратно к друзьям на землю, то есть на крышу собора в Гибралтаре, Дэниел так крепко прижал Серай к себе, что та с трудом могла дышать.
– Моя спящая красавица наконец-то очнулась, – прошептал он.
– А мой Прекрасный принц пробудил меня поцелуем.
Когда они, все еще страстно целуясь, наконец опустились на крышу, то услышали приветственные крики и аплодисменты. Разомкнув объятия, пара осмотрелась. Серай покраснела, когда поняла, какой спектакль устроила. Порядочная атлантийская принцесса никогда бы…
«Да к черту все», – оборвала себя принцесса на полумысли, выражаясь словами собственного отца.
– Какого хрена, – выпалила Серай, глядя на всех и улыбаясь. – Мне уже говорили, что я горячая цыпочка!
