class="p1">Надеваю на лицо фирменную улыбку. Теперь его не заткнуть. Будет вещать о себе любимом, как Ленин о революции. С такой же маниакальной целеустремленностью и одержимостью.
Давид снова исчез. Нарушает новый договор? Очевидно да. Ничего его не остановит. Зачем же тогда предлагал?
Едва выношу пламенную речь Марка и сославшись на головную боль, сбегаю в дамскую комнату. Мило извинившись, прервав его на полуслове, сматываюсь словно спринтер. И мне все равно, что челюсть Марка валяется на полу, ни разу не сомневаясь перешагиваю и исчезаю. Достал мажор долбаный.
Завадскую заприметила сразу. Разве она пропустит событие века, где сливки общества практически сбиваются в густую сметану. Тут пруд пруди всяких разных, но смотрит она по-прежнему на Давида. Кружит вокруг как голодная акула. Ей добыча нужна крупнее, а Барский очень скоро влетит в десятку Форбс.
Поднимаюсь по витой лестнице. Спину держу. Гребаные лицемеры. Ненавижу их всех.
Каждый проходящий мимо пузан имеет по две любовницы. Их жены вполне себе мирно существуют и мирятся с бонусом семьи. Смешно, но некоторые раскланиваются при встрече. Даже моя маман имеет милого сердца друга, а отец любовницу, что моложе меня. Твари кровожадные. Некоторые без таблеток ничего не могут, а туда же. Обожрутся стимуляторов и думают, что секс-гиганты.
Я живу в этом много лет, что так удивляется, а? Может и мне смириться. Наплевать на все. Завести себе обожателя. Вон Воронову только ведь позвонить и примчится, роняя тапки. Сколько раз рассматривала себя в зеркало. Я не уродка. Далеко не уродка, говорят, что я красивая. Хм, наверное. Тело на уровне. Пропорции хорошие. Мозги не тупые. Что еще нужно?
Ходят слухи, что меня лицо порочной суки и взгляд Лары Крофт, но это не так. Да, Боже, у меня и был то всего один парень. Никого больше! Никого. Я призналась в этом как-то Давиду. Не знаю, что мной двигало. Я хотела, чтобы он меня полюбил, когда я поняла, что пропала в нем. И знаете… Он не поверил. А потом сказал, что его не интересует скольких я ублажала в постели. Или они меня. Ему наплевать.
— Привет, Дина, — еще один восторженный взгляд. — Подаришь сегодня танец?
Неопределенно улыбаюсь, пытаюсь обойти.
— Буду ждать, Дин.
Машу головой и прибавляю шаг. Отстаньте все, надоели. Где же Давид?
Зачем ищу? Ведь придумала себе дурацкий предлог в виде дамской комнаты. Ну найду, увижу и дальше? Очередной удар в живот, вот что. Терпи еще, остался месяц-два, и ты свободна. Поиграй еще в семью. Таков новый договор. Терпи, Дина, терпи.
— Давид, в чем дело?
В уши вливается злой голос Завадской. Она негодует. По неволе убавляю шаг и прислушиваюсь. Дойдя до конца стены наблюдаю, как разъяренная Завадская размахивает прозрачными рукавами дорогущего дизайнерского платья, наматывает круги вокруг Давида. Тот невозмутимо смотрит на любовницу. Мне очень хочется узнать, что же дальше. Как последняя преступница затаиваюсь за портьерой.
— Ты мало уделяешь мне внимания!
— Что? — ледяной голос мужа гасит ее пыл. — Я говорил о внимании? Напомни когда.
— Я думала, что мы…
— Никаких «мы», Марго.
— Но…
— Послушай, ты утомила.
— Постой, Давид, — торопливый стук каблуков. — Я тебя люблю. Я думала, что мы вместе. Не уходи.
— Вместе? — его голос сочится ядом и саркастической насмешкой. Даже сквозь плотную ткань клубится стылый мороз. — Какая любовь? Ты ебанулась? Мы просто трахались.
— Нет, ты… — всхлип настолько патетичен, что даже я слышу. — Ну хочешь я прямо здесь тебе минет сделаю? Что мне сделать. Давид?
— Дура.
Я хочу на это посмотреть. Вышагиваю из своего укрытия. Завадская стоит на коленях и пытается расстегнуть ремень на брюках моего мужа. Смотрится унизительно и мега-отвратительно. Даже я в позиции нелюбимой жены чувствую себя значительно лучше. Давид, скрестив руки наблюдает за ее действиями, будто перед ним на коленях неведомая зверушка. Отвратительное зрелище, но…
Оно меня радует. Нет я не писаюсь от восторга, что наконец сейчас муж падет в мои объятия после любовницы. Даже если и… Не буду с ним.
Во мне бушует женская мстительность. Буйная краска удовлетворения широкими плотными мазками ложится на изорванную этими двумя душу. Завадская выглядит жалко, потеряно и откровенно плохо. Конечно, лишиться такого вкусного куска, кто же удержится от разочарования.
Я бессердечно радуюсь, что сохранила лицо при сокрушающих ударах судьбы. Единственный прокол в том самом вечере. Сильнее еще мокрой тряпкой по лицу не получала. У меня на тебя не стоит. Это при том, что вокруг истекают похотью, глядя на меня. Какая женщина выдержит, но я выдержала, хотя и ношу в груди отпечаток кровавыми буквами. Забыть такое невозможно.
— Сейчас. Я быстро.
Лепечет Завадская. Давид меняется в лице и наклонившись сильно дергает любовницу с колен. Ставит на ноги и дает пару пощечин.
— Приди в себя, Рита.
— Ты вернулся к ней, да?
— Не касается. Ясно? Не лезь. Я устал от тебя. Давай прекратим, тем более времени в обрез. Работы очень много. Подыщи себе кого-нибудь другого.
— К дуре своей идешь?
Слышу хлесткий удар и тяжелый всхлип. Он ее ударил. Пара шагов и возня. Замираю и хочу тут же сбежать, но меня останавливает голос Давы.
— Я кажется тебе говорил. Много раз говорил! Дину оскорблять нельзя. Укороти язык или я тебе его вырву.
— Да все знают, что ты трахаешься на стороне! — некрасиво визжит во всю глотку. — Разве сам ее эти не позоришь?
— Только женат я на ней, а не на тех, кого трахаю. Занятно, да?
— Думаешь она не бегает налево? Знаю я таких тихушниц.
— Заткнись. И будь добра съебись с глаз. Надоела идиотка.
Спешно покидаю свое убежище. Наткнуться на ссорящихся мне хочется меньше всего. Но я жестко просчитываюсь. Если шаги Давида звучат в другой стороне. то разъяренная Завадская врезается прямо в меня. Она ошарашено пялится и потом сузив глаза приближает расплывшееся в негодовании лицо к моему.
— Слышала?
Шипение змеи окатывает могильным холодом. Она настолько зла, что облако ярости как ядерка разлетается по ветру с огромной скоростью. Немного отклоняюсь назад из всех сил держа соломинку спокойствия. Топлю на нейтралке со всей доступной мочи.
Уничтожаю ростки мстительности, хотя расцарапать ей лицо все, что желаю сейчас. Но это внутри. Внутри! Поднимаю бровь и вкладывая максимальное сочувствие в голос спрашиваю.
— Отправил в отставку, Завадская? Вагина растянулась или давиться при минете стала?
Еще немного и она вцепится мне в волосы. Давай, сука! Попробуй только дотронься. За все унижения заплатишь. Вспомню каждую слезинку бессилия и растерянности. Отплачу тебе ржавой монетой.
