Джуниор обещал постараться. Когда он позвонил Алекс и пригласил ее обедать, она отказалась, сославшись на головную боль. Но все же согласилась встретиться с ним сегодня. И вот, когда все шло так превосходно, вдруг откуда ни возьмись появился Рид и выхватил ее прямо у него из рук.
— Работа, черт бы ее подрал, — бормотал он, сворачивая на широкую подъездную аллею, дугой ведущую к дому судьи, и резко тормозя возле дома. Он перепрыгнул через клумбу и громко забарабанил в дверь кулаком.
Ему показалось, что Стейси слишком долго отпирает дверь, и, когда она наконец открыла, он был уже буквально вне себя от злости.
— Джуниор, — радостно воскликнула она, — какой сюр…
— Заткнись, лучше заткнись.
Он с такой силой захлопнул за собой дверь, что в доме зазвенела посуда. Он схватил Стейси за плечи, прижал к стене прямо в прихожей и жадно впился в ее удивленно раскрытый рот.
В то же время руки его отчаянно сражались с пуговицами на ее блузке. А когда ему надоело с ними возиться, он с силой дернул за полочку блузки, и пуговицы запрыгали по мраморному полу, подобно шарикам витаминов.
— Джуниор, — с трудом переведя дух, сказала она, — что…
— Я хочу тебя, Стейси, — бормотал он, зарываясь лицом в ее грудь. — Пожалуйста, не ругайся. Меня все кругом ругают. Просто помолчи и дай мне тебя трахнуть.
Он задрал ее юбку и комбинацию, стянул колготки, потом расстегнул свои брюки. Она вскрикнула, когда он грубо вошел в нее.
Он делал ей больно. Понимал это и ненавидел себя, ведь она такого совсем не заслуживала; но втайне он был доволен, что кто-то еще, помимо него, страдает. Почему во всем этом мерзком мире должен страдать только он один?
Ему достается от всех подряд. Пусть теперь кому-то достанется и от него. Стейси была легкой добычей… здесь, он знал, ему все простят.
Ее испуг и унижение помогли ему почувствовать себя сильным. Разрядка наступила не благодаря сексу, а благодаря ее полному порабощению.
Кончив, он без сил привалился к Стейси, так что она оказалась зажатой между ним и обоями в цветочек.
Дыхание у него постепенно выровнялось, он приходил в себя. Отодвинувшись, погладил ее по щеке.
— Стейси?
Она медленно открыла глаза. Он улыбнулся своей обезоруживающей улыбкой и нежно поцеловал ее. Заметив, что она нарядно одета, спросил:
— Я тебя задержал? Ты куда-то шла?
— В церковь на собрание.
Улыбка его стала еще шире, а ямочка на щеке глубже. Он игриво потрепал ее голую грудь.
— В таком виде ты вряд ли пойдешь в церковь. — Как он и ожидал, она отозвалась на его все более смелые ласки.
— Джуниор, — прошептала она, когда он, стянув с ее плеч блузку и сдернув лифчик, впился ртом в ее набухший сосок. Она шептала его имя, перемежая его с чувственными восклицаниями.
Он скользнул губами вниз по ее телу, отбрасывая мешающую одежду.
— Джуниор, — пугливо воскликнула она, когда он опустился перед ней на колени.
Он обольстительно улыбался, а его большие пальцы раздвигали плоть ее лона.
— Джуниор, не надо. Нет. Я не могу. Нельзя…
— Можно, милая, можно. Тебе ведь самой до смерти этого хочется.
Он слегка коснулся ее языком, с удовольствием ощущая вкус собственного семени, мускусный запах возбужденной женщины, наслаждаясь ее смущением.
— Тебе все еще хочется в церковь? — прошептал он, лаская ее губами. — А, Стейси?
Когда пустой дом огласился ее криками, он лег спиной на мраморный пол и посадил ее на себя верхом. Он снова излился в нее. Потом, когда она, свернувшись калачиком, словно тряпичная кукла, лежала рядом с ним, ему было так хорошо, как давно уже не бывало.
Он попытался сесть, но Стейси приникла к нему.
— Не уходи.
— Смотри-ка, Стейси, — сказал он, поддразнивая ее, — во что я превратил твой наряд. Ты должна срочно привести себя в порядок, а то судья догадается, чем ты тут занималась, пока он был на работе.
Он встал, оправил одежду, пригладил волосы.
— К тому же мне самому нужно на работу. А то, если хоть на минуту задержусь, затащу тебя в постель и проваляюсь весь день. И денек не пройдет тогда впустую.
— Ты еще придешь? — грустно спросила она, провожая его до двери и стараясь на ходу прикрыть свою наготу.
— Конечно.
— Когда?
Чтобы скрыть насупившееся лицо, он отвернулся и стал отпирать дверь.
— Не знаю. Ты же ведь не думаешь, что я надолго исчезну — после той ночи и после сегодняшнего.
— Ах, Джуниор, я так люблю тебя. Он взял в ладони ее лицо и поцеловал.
— Я тоже.
Стейси закрыла за ним дверь. Она машинально поднялась наверх и приняла теплую пенистую ванну. Все тело у нее болело. Завтра оно, наверное, покроется синяками. Но ей был дорог каждый синяк, оставленный им.
Джуниор любит ее. Он так и сказал. Может быть, он вырос наконец. Может, опомнился и понял, что ему на самом деле нужно. Может быть, он наконец выбросил Седину из своего сердца.
Но тут Стейси вспомнила Алекс и какими телячьими глазами смотрел на нее Джуниор в Охотничьем клубе. Она вспомнила, как прижимался он к Алекс, когда они, весело смеясь, кружились в танце. От ревности Стейси затопило горечью. Как и ее мать, Алекс встала на ее пути к полному счастью с любимым человеком.
Приехав в суд, Рид и Алекс сразу прошли в следственную комнату, за ними следом судебный репортер. Там за квадратным деревянным столом уже сидел Фергус Пламмет. Крепко сжав ладони, он склонил в молитве голову над Библией.
Миссис Пламмет тоже была там. И тоже сидела со склоненной головой, но когда они вошли, она тут же вскочила и посмотрела на них, словно испуганная лань. Как обычно, на ее лице не было и следа косметики, волосы гладко зачесаны назад и собраны в строгий узел на затылке. На ней было какое-то бесформенное платье.
— Здравствуйте, миссис Пламмет, — вежливо сказал Рид.
— Здравствуйте, шериф.
Если бы Алекс не видела, как шевельнулись ее губы, она и не расслышала бы, что женщина что-то сказала. Казалось, она до смерти напугана. Пальцы ее рук были крепко сцеплены на коленях. Она сжимала их с такой силой, что они побелели до синевы.
— Вы хорошо себя чувствуете? — спросил Рид тем же доброжелательным тоном.
Она кивнула и бросила испуганный взгляд на мужа, который продолжал исступленно молиться.
— Вы имеете право пригласить адвоката, чтобы он присутствовал, когда мы с мисс Гейтер будем задавать вам вопросы.
Прежде чем миссис Пламмет успела что-то ответить, Фергус завершил свою молитву громким и протяжным «А-а-минь!» и поднял голову. Он устремил на Рида немигающий взгляд фанатика.
— У нас уже есть самый лучший в мире адвокат. Я буду следовать советам господа бога ныне и присно и во веки веков.
