— Если ты кому-нибудь скажешь, что я перед тобой раздевалась, я тебя убью, — пригрозила она.
Остин усмехнулся и положил шорты к остальным вещам Ники, но рубашку по-прежнему держал в руках.
— А теперь я расскажу тебе одну историю, — заявил он. — Она не займет много времени. Все началось с твоих бабушки и дедушки.
— Господи! — едва слышно выдохнула Ники.
— Все идеализировали их, — начал Остин, глядя куда-то вдаль. — Великие замечательные Палмеры! Похоже, лишь один я понимал, какие они тупые ограниченные ханжи.
Ники задрожала от холода.
— Знаешь, когда мне было семнадцать лет, произошел один случай. Я ждал, чтобы заплатить по счету в ресторане, как вдруг этот парень встрял между мной и официантом. Он помешал мне, представляешь, Ники! Как он смел! Как бы то ни было, он поплатился за свою дерзость, и это назвали убийством, но могущественные Палмеры замяли дело. Правда, потом они велели тайком обследовать меня.
Ники дрожала от холода.
— Остин, отдай мне одежду, хорошо? — попросила она с трудом шевеля онемевшими губами.
Остин продолжал, словно не слыша ее слов:
— Они сказали, что я — психопат. Тогда мои великолепные предки задумали отправить меня в одно австрийское заведение. Как тебе это нравится? Они вздумали запереть меня! И подписали себе смертный приговор. — Он полез в рюкзак, вытащил оттуда кожаные перчатки и стал надевать их на руки. — Разумеется, они все оставили своему дорогому Филипчику.
Ники не могла шевельнуться и едва дышала.
— Прекрати, — прошептала она.
Их взгляды встретились, и на какой-то миг ей показалось, что она смотрит на старого Остина. Ники все еще надеялась, что он вот-вот рассмеется и скажет, что все это — неудачная шутка. Но когда Остин натянул на руку вторую перчатку, его взгляд стал жестким и холодным как сталь.
— Откуда-то Филип все узнал, — произнес он. — Правда, напрямую он не обвинил меня в том, что это я взорвал яхту, но по его глазам я понял, что он знает. Ему было мало того, что он унаследовал все, включая и мою долю наследства. Целых одиннадцать месяцев я терпел его подозрительные взгляды.
— Ты — скотина! — закричала Ники, дрожа от гнева.
Вскочив с валуна, девушка бросилась на Остина, собираясь расцарапать ему физиономию. Но он опередил ее. Схватив племянницу за запястья, он вывернул Ники руки так, что она оказалась спиной к нему, и прижал ее к себе мертвой хваткой.
— Ты, конечно, ловкая девушка, Ники, — прошептал он ей на ухо, — однако тебе со мной не совладать. — Перехватив руки, он взял Ники за талию, закружил вокруг себя и бросил на землю. Девушка похолодела от ужаса. Пока она лежала, пытаясь восстановить дыхание и взять себя в руки, Остин вытащил из ножен ее охотничий нож, подошел к ней, наклонился и полоснул лезвием по ее ладони.
Из груди Ники вырвался дикий вопль. Она пыталась вывернуться, но Остин крепко держал ее за руку и вытирал кровь ее рубашкой. Наконец он отпустил ее. Ники отползла от него на спине и, тяжело дыша, округлившимися от ужаса глазами следила за тем, как он кладет рубашку к остальным ее вещам. Потом, по-прежнему держа нож в руке, он снова приблизился к ней с угрожающим видом.
— Почему ты это сделал? — прерывающимся голосом спросила она.
— Я не хотел, Ники. Правда, не хотел. Поэтому я и нанял клоуна. Меня вынудил этот чертов сукин сын, Джек Кейзи! Если бы не он, я покончил бы с тобой еще в прошлом году.
Ники поползла дальше и вдруг поняла, что находится у края расщелины.
— Так это ты нанял клоуна?! А как же Пени?
— Бедняжка, ей просто не повезло. Теперь, разумеется, полиция во всем обвинит ее, а на самом деле Пени пыталась утопить тебя в бассейне. Ну и, конечно, она напала на тебя на родео. Ничего не скажешь — она появилась вовремя. Даже если бы я пытался все спланировать сам, то не смог бы зазвать ее туда в более подходящий момент.
— Господи, но почему ты это сделал?! — вскричала Ники. Слезы застилали ее глаза.
— Все годы принадлежащее мне имущество было записано в документе, на котором стояло твое имя, — равнодушно ответил Остин. — Я не могу больше медлить. Через два дня ты вступишь в права наследования, а значит, будет проводиться аудиторская проверка. Тогда вскроется, что кто-то приложил руку к наследству.
— Мне наплевать на деньги!
— Ты говоришь это сейчас! — зарычал он. — А как ты запоешь в понедельник днем! Впрочем… Впрочем, — повторил он, — для тебя не настанет понедельник. Пройдет семь лет, и дело Ники Палмер будет закрыто, а ее официально объявят мертвой. Всем будет не до документов о владении наследством, а я уж как-нибудь управлюсь с делами за семь лет, Ники. Поверь, никто не мог бы поступить мудрее.
Он улыбнулся, отчего на его лице появилось зловещее выражение. Ники дернулась назад, шаря у себя за спиной, но ее руки хватали пустоту. Лишь ее запястье задело край расщелины — запястье здоровой руки, которая поддерживала раненую. Глядя на дядю полными слез глазами, она промолвила:
— Ты никогда не сделаешь этого!
— Сделаю. Все подумают, что ты вернулась в ресторан, в свой номер — я подтвержу это, — а потом клоун нанес тебе визит. Уверен, что орхидея, лежащая на твоей окровавленной рубашке, будет хорошим тому доказательством. Ты заметила, сколько орхидей растет у ресторана?
— Не смей! — взвыла Ники, заливаясь слезами.
— У меня нет выхода, детка. Жизнь состоит из препятствий, которые необходимо преодолевать. А поскольку для меня наступили невеселые времена, то ты должна убраться к черту с моего пути. — Остин изловчился и ударил Ники ногой в бок.
Она застонала от боли, ее тело словно пронзило тысячью игл. А потом она стала постепенно сползать в пропасть. Ники взмахнула рукой и ухитрилась ухватиться за край расщелины. Она повисла, ноги не находили опоры. Пропасть, напоминающая кроличью нору, была прямо под ней.
Остин подошел к обрыву и посмотрел на нее сверху вниз. Он напоминал ей черное изваяние.
— Должен признаться, — произнес он почти извиняющимся тоном, — что я буду по тебе скучать.
Пальцы Ники заскользили. Она вцепилась ногтями в землю.
* * *
Ники завизжала, пытаясь удержаться, но ее пальцы все же разжались, и… вскоре наступила полная тишина. Нагнувшись, Остин заглянул в темную пропасть расщелины. Он не видел ее дна, но знал, что она двадцать пять футов глубиной. Он измерял.
Остин бросил вниз нож Ники. Через несколько секунд до него донесся металлический лязг — это лезвие ножа ударилось о камень. Других звуков слышно не было.
Больше ничто не нарушало тишины. Остина охватило небывалое умиротворение. Побросав вещи Ники в рюкзак, он стал быстро спускаться по крутому склону вулкана. Ему всегда становилось удивительно спокойно, когда он устранял какую-то тревожившую его проблему, которая непрерывным звоном в голове раздражала его. А как только проблема исчезала, звон затихал. Так было с родителями, потом — с Филипом, затем с Эдом Колеманом. А теперь вот с Ники.
