Мэлия встала, с шумом отодвинув стул.
— Довольно вопросов, Джек.
— Вы хотите, чтобы его допросили власти?
— Это входит в ваш план? — спросила Мэлия, складывая одеяло. — Передать дело властям?
Угрюмо посмотрев на нее, Джек тоже встал из-за стола.
— Нет, этого я делать не собираюсь.
— Но вы сделаете то, что велит вам долг. В точности так же, как я сделала тридцать лет назад. А теперь, если, конечно, у вас нет ордера, я попрошу вас уйти. — И, не дожидаясь ответа, Мэлия пошла прочь. Джек глядел ей вслед, думая о том, что эта женщина с глазами голубки и нежным голосом обладает несгибаемой волей. Она призналась, что отчасти виновата в преступлении, но дала при этом понять, что ни под каким видом не будет сотрудничать — даже с полицией, даже для спасения собственной жизни! Ни под каким видом — если только для этого надо было выдать Остина Палмера. Джек направился к ступенькам. Как жаль, что Мэлия не помогла ему сразу прижать Остина Палмера к стенке!
С южной стороны Гавайского вулканического национального парка Пали Ваипио, или, как его еще называли, Утес Водяного Свода, поднимался на шесть тысяч футов над берегом напротив знаменитого залива Алоа-Блоу-Хоул в форме подковы. Во время отлива вода в заливе была спокойной. Но когда Тихий океан набрасывался на скалистое побережье, в заливе поднимались неистовые высокие волны, выбрасывающие в воздух сотни фонтанов.
Последнее извержение вулкана Пали, произошедшее в конце восемнадцатого века, оставило после себя целую гору из лавы, пронизанную множеством тоннелей, по которым вода стекала в океан. Алоа-Блоу-Хоул был соединен с этими тоннелями, и его подковообразная форма всегда привлекала внимание посетителей ресторана «Домик у вулкана».
Однако большинство из них предпочитали наблюдать за заливом с белого песочка, на котором стоял ресторан, а не взбираться к самому кратеру вулкана.
Сделав последний глоток из фляги, Ники повесила ее на ремень. Ветер на этой высоте дул с ужасающей силой, трепал волосы и куртку девушки. Ники внимательно огляделась по сторонам.
Далеко на западе виднелся почти скрытый туманом пик Мауна-Лоа; ближе к ним, у зеленого подножия горы, виднелась маленькая красная крыша «Домика у вулкана». Прямо под ними склон горы упирался в голый утес, именем которого — Пали — гора и была названа.
Пока Ники смотрела на океан, вода в заливе, вскипая и ревя, поднялась высоко в воздух. Казалось, что вверх взметнулось гигантское, сверкающее на солнце белое перо. Ники очень нравилось любоваться такими высокими волнами, которые Остин впервые показал ей двадцать лет назад. Приложив руку козырьком к глазам, Ники смотрела на беснующийся внизу залив, когда к ней сзади подошел Остин.
— Я вспоминала, как ты привел меня сюда в первый раз, — громко проговорила она, стараясь перекричать шум ветра. — Ты тогда рассказал мне сказку о Пеле — богине вулканического огня. Ты говорил, что она просто уложила Пали спать и что рев воды внизу — это всего лишь храп горы.
— Ты мне поверила?
— Конечно, поверила! А что, ты хочешь сказать, что это неправда?
Усмехнувшись, Остин посмотрел на запад.
— Уже четвертый час, нам надо спускаться. Почему бы не пойти вниз короткой тропинкой?
— Тропинкой?! — вскричала Ники. — Ты называешь эти трещины и бесконечные препятствия на горном склоне «тропинкой»?!
Остин насмешливо посмотрел на нее.
— Разумеется, ты права. Я как-то не подумал, что завтра тебе исполняется тридцать. Думаю, ты уже слишком стара для того, чтобы спуститься со сложного склона.
— Заткнись, Остин. Веди меня вперед.
Примерно через час, миновав трудные участки горы и узкие, извилистые тропы, испещренные трещинами, сквозь которые можно было заглянуть в черное нутро вулкана, они прошли половину пути. Ники даже стало жарко: сняв ветровку, она повязала ее вокруг талии. Остин футов на двадцать опередил ее — уверенный, легкий шаг выдавал в нем опытного альпиниста.
Остину Палмеру было за пятьдесят, за плечами у него висел тяжелый рюкзак, но, несмотря на это, он двигался легко, как молодой. Вот он зашел за нагромождение камней, и Ники на мгновение потеряла его из виду. Когда девушка вслед за ним обошла это препятствие, то, к собственному удивлению, увидела, что Остин сидит на самом краю глубокой расщелины.
— Давай передохнем? — предложил он.
— К чему? — недоуменно спросила Ники.
— А почему бы и нет? Мне тут нравится, а тебе? Послушай-ка. — Остин приложил руку к уху. — Отсюда слышен рев волн в заливе. — Сняв рюкзак, он положил его рядом с собой.
— Ну хорошо, — пробормотала, пожав плечами, Ники.
Бросив усталый взгляд на чернеющую пасть расщелины, она осторожно обошла ее и села на большой валун, лежащий у края.
— Ну вот. Разве тут не замечательно?
Ники осмотрелась по сторонам. Больше чем в тысяче футов под ними виднелись зеленые кроны деревьев, окружающих «Домик у вулкана».
— Именно так — замечательно, — кивнула она.
— Окажи мне услугу. Дай мне твой ремень.
— Мой ремень? — изумилась Ники. — Зачем?
— Не задавай вопросов. Это часть сюрприза, который я готовлю тебе на день рождения. — Протянув руку, Остин ждал. — Ну давай же, — поторопил он племянницу. — И куртку тоже.
Усмехнувшись, Ники развязала рукава ветровки, повязанной у нее на талии, расстегнула ремень и передала их Остину.
— Спасибо, — поблагодарил он, уложив вещи рядом с рюкзаком. — А теперь — ботинки.
— Но ты же не сможешь натянуть мои ботинки, я сама их надела в первый раз.
— Я настаиваю, Ники. Давай сюда ботинки и носки.
Недовольно ворча, Ники подчинилась. Бросив ботинки с носками Остину, она вытянула перед собой голые ноги и с подозрением посмотрела на него.
— Ты что, купил мне новый шикарный костюм для альпинизма? — спросила она. — И он лежит у тебя в рюкзаке?
— Не скажу, пока не получу остального.
— Как это — остального?
— Всей твоей одежды. Белье не нужно, а вот шорты и рубашку отдай.
— Черт возьми! — рассмеялась Ники. — Да что с тобой, Остин? Что это за причуды на старости лет?
— Не порть моей задумки, Ники. Мне нужны твои шорты и рубашка. Боже мой, да не стесняйся: любой купальник оголяет тебя куда больше, чем твои лифчик и трусики. Давай же, снимай то, что я сказал.
Ники нерешительно покосилась на Остина, но послушно расстегнула «молнию» на шортах. Она делала это очень медленно, а потом, резко сорвав с себя рубашку, бросила и эти вещи Остину и тут же прикрыла наготу руками.
— Если ты кому-нибудь скажешь, что я перед тобой раздевалась, я тебя убью, — пригрозила она.
