Ознакомительная версия.
– До свидания, девочки, до завтра! Спустившись с крылечка и не думая о соглядатае, Андрей нагнулся и поцеловал ее в губы. Губы были теплыми и нежными, а щека холодной. Он поцеловал ее еще и в щеку. А потом опять в губы.
– Андрей! – придушенным голосом прошипела она. – Тут же люди!
Но рук от него не отняла и голову не опустила. Он поцеловал ее еще раз и отпустил с сожалением, понимая, что место выбрано не самое удачное.
Ничего. Так он сказал себе. Через пятнадцать минут мы будем дома. Там мы запрем дверь на замок, и не будет никаких людей, которые смогут нам помешать.
Подумаешь, осталось потерпеть всего пятнадцать минут.
Оказывается, он ждал встречи с ней весь день, просто за всеми делами… немножко забыл об этом.
Сколько раз в день средний мужчина думает о сексе?
– Садись, – он открыл ей дверь и увидел мельком, что соглядатай таращится на них из своих “Жигулей” в полнейшем изумлении.
Не ожидал меня увидеть, голубчик, подумал Андрей злорадно. Ну вот посмотри. И хозяину своему доложи, что она теперь не одна. А теперь посмотри, как я мастерски, просто виртуозно сниму тебя, глупого, с хвоста. Ты и не поймешь ничего…
– Андрюш, а как же мы поедем? – тревожно спросила Клавдия. – А… тот?
– Который? Который сидит в пруду? – переспросил Андрей. – Молод он еще со мной тягаться. Молод и глуп. Не переживай, он за нами не успеет.
– Точно? – уточнила Клавдия осторожно.
– Точно! – сказал Андрей уверенно.
Ему нужно было на Тверскую и по ней до поворота на “Сокол”, но на улицу Чехова, с которой был выезд на Тверскую, он не поехал, зато поехал прямо под “кирпич”, к только что выстроенному, шикарному, как “Титаник”, отелю “Мариотт”. Соглядатай еще только ковырялся в тесном Воротниковском переулке, а Андрей уже зарулил на широченный, с коврами и вазами, подиум “Мариотта”, сверкавший европейскими огнями и витринами.
Озабоченный швейцар подбежал и наклонился к окну. Андреева машина никакого восторга у него не вызвала. Андрей опустил стекло и сунул швейцару под нос удостоверение.
– Я сейчас уеду, – сказал он. – Я на работе. Швейцар почтительно отступил, округлив глаза и косясь на удостоверение. Клавдия голову могла дать на отсечение, что он раздумывает, не вызвать ли срочно охрану.
Кто их знает, этих… из уголовки…
Громыхая по булыжникам мостовой, сделанной под старину, мимо них пролетел “жигуленок” соглядатая и свернул направо, на Тверскую.
– Вот и все, – сказал Андрей. – Поехали.
Он включил зажигание и не спеша съехал с подиума.
– Ты голодная? – спросил он у Клавдии. – Если очень голодная, могу тебе булку купить, здесь хорошая булочная. А если не очень, то терпи до дома. Дома мясо есть, сейчас поджарим. Ну что? Тормозить у булочной или до дома потерпишь?
Клавдия быстро на него взглянула, сняла с рычага переключения передач его огромную, тяжелую лапищу, распрямила пальцы и поцеловала в ладонь. Он следил за ее манипуляциями с загадочным выражением лица.
– Потерплю, – решила она наконец, – не тормози у булочной. Поедем домой.
* * *
Они ее упустили.
Несколько недель неустанных наблюдений пошли прахом. Эти тупые свиньи не смогли даже проследить за машиной, которая ее увезла. Откуда могла взяться какая-то машина, когда она даже в магазин ходит в строго определенные дни, а все остальное время только на работу и с работы.
Сволочи, придурки. Никому и ничего нельзя поручить. Непременно все испортят. В сильном раздражении он сплетал и расплетал пальцы. Он всегда отлично умел владеть собой и не давал себе воли, только в совсем крайних случаях – вот как сейчас – позволял себе стискивать руки.
Хуже всего то, что у него совсем не осталось времени.
К началу следующей недели дело должно быть закончено, или его не стоило затевать вообще. И вот пожалуйста! Глупая баба не нашла ничего лучшего, чем в самый последний момент завести мужика, который увез ее на машине в неизвестном направлении, а идиоты, наблюдавшие за ней, даже не смогли проследить.
Господи, как его раздражали свиньи, в окружении которых он жил! Тупые, жадные, неповоротливые свиньи, почему-то уверенные, что они такие же люди, как и он.
Он доведет дело до конца, как бы ни мешали ему эти свиньи. Он просто чуточку изменит планы, немного подкорректирует их, и все. От него не уйдешь, тем более когда сделано почти все и осталось сделать еще совсем немного.
Одну треть, подумал он.
Во всем он любил точность.
Женщина должна умереть, и она умрет тогда, когда будет нужно.
Завтра, как он и планировал.
Милиция – такие же тупые свиньи, как и те, что вели за ней наблюдение, – ему не помеха. Он был не так глуп, чтобы совсем не принимать их в расчет, но он был совершенно уверен, что они никогда его не найдут.
Где им!..
Нужно спокойно подумать и решить, как именно он это сделает.
Отчеты наблюдателей лежали перед ним на столе, как всегда, в строгом соответствии с датами. Он знал все об этой убогой крысе. Он знал все о ее образе жизни, о графике ее работы, о том, что она ест на обед и как проводит выходные.
Он презрительно усмехнулся.
С какой дрянью ему приходится возиться. Ему, никогда в жизни ни обо что не пачкавшему руки!
Значит, завтра.
Он просмотрел отчеты еще раз, внимательно и беспристрастно.
Завтра в два часа дня. Конечно, от шнура придется отказаться. Новое положение дел вынуждает его воспользоваться пистолетом, хоть это и казалось ему пошлым и глупым. Но не настолько уж он прямолинеен и гибок, чтобы не использовать другое оружие, когда оно было более уместно. Этим-то он и отличался от всех окружающих свиней. Он всегда делал все так, как ему было удобно, и до конца выполнял свой долг.
В два часа дня в ее аптеку приходит машина с медикаментами. Машина приходит во двор, старинный московский глухой двор, сохранившийся еще с прошлого века. Машина въезжает в арку так, что ни развернуться, ни выехать вперед она не может, и сопровождающий отправляется с бумагами на аптечный склад. Шофер остается в машине, но из-за арки ему не видно – и не может быть видно то, что делается сзади, у кузова машины.
Там всегда стоит бледная рыжая крыса, которую ему предстоит уничтожить. Стоит и ждет распоряжений. Стоит и ждет, когда откроются складские двери. Стоит и ждет сопровождающего, мерзнет и держит бумажки, в которых будет отмечать привезенные лекарства.
У него будет по меньшей мере несколько минут, чтобы выстрелить в нее и убраться. Рядом – совсем рядом – стройка. Особняки переоборудуют в офисы, в которых разместятся потом свиньи рангом повыше. За неровным сосновым забором ревут экскаваторы и краны швыряют многопудовые плиты. Если выстрел и услышат, то никто не придаст ему никакого значения. Подумаешь, на стройке опять что-то бабахнуло.
Ознакомительная версия.
