Махони вздохнул и выключил компьютер. Инцидент в колледже можно не считать. Но два случая уже о чем-то говорят. А этот третий — необъяснимый. Слишком много для человеческой жизни.
Он как раз размышлял, стоит ли позвонить Фил на Тавайи и рассказать ей все, что она сумел откопать, сказать, что ему это вовсе не нравится, чтобы она убиралась оттуда, — как вдруг зазвонил телефон.
Это была Фил. Звонок был странным.
— Я звоню с самолета, — сказала она, — мне нужно увидеться с тобой, Махони.
— Что случилось? — быстро спросил он, — Он обидел тебя?
— Нет, я в порядке. Мы прилетаем около трех.
— Почему бы тебе не приехать ко мне?
— Ты нужен мне, Махони.
— Рад слышать это, док. В конце концов, у меня служба такая — помогать людям.
Только он положил трубку, как снова раздался звонок, и явно англичанин сказал:
— Это Ник Ланселлис. Я друг Би Френч и Фил Форстер.
— Как дела. Ник? — весело спросил Махони. — Я много слышал о вас от Би. И только хорошее.
— Я не могу дозвониться Фил, — сказал Ник, — поэтому решил позвонить вам. Мы тут провели маленькое расследование по поводу виллы. Я думаю, Би вам говорила об этом. Ну, и нашли связь. Она вспомнила, что тот мальчик был ее отцом. Он жил в этом доме до пяти лет. Он привез ее туда, когда ей было четырнадцать, и рассказал всю историю. Она очень расстроена, детектив Махони, потому что вспомнила, что ее родители погибли в автокатастрофе в прошлом году. Он был художником, Джон Джонс.
Махони присвистнул. Он знал и любит работы Джонса.
— Помню, я читал об этом в газетах. Это очень печально. А что остальная семья?
— Никого нет. Она осталась одна. Махони подумал, могло ли это быть одной из причин того, что она потеряла память. Такая травма…
— А что насчет оврага Митчел?
— Ничего пока. Она до сих пор не знает, кто пытался убить ее. Или за что. Это сводит ее с ума. Она очень расстроена, но дети помогают ей. Я решил позвонить вам и все рассказать. Би говорила, вы ее друг.
— Да уж. Мы большие подружки. У Би оказалось вообще не так уж много друзей, когда все это случилось. И теперь, кажется, они не ломятся к ней. Какого черта, ведь она дочь знаменитого художника! Кто-нибудь обязательно должен был ею интересоваться.
— Би сказала, что просто порвала со всеми со дня похорон. Она вернулась сюда, на их ферму в Провансе. Ей нужно было побыть одной. Мне кажется, люди поняли это и не досаждали ейу А потом она решила поехать в Штаты, в их дом в Беркшире, но больше ничего не помнит.
— Ясно. Скажите мне ее полное имя. Ник. Я поработаю над этим.
— Ее звали Мари-Лаура Леконте Джонс. Родилась в 1968 году. Дом семьи был в Олд Милле, Фавершем, Массачусетс. Лето они проводили на ферме Ле Серизьер, около Бонно в Провансе.
Махони кивнул.
— Спасибо, что вы поддерживаете ее. Ник. Держитесь рядом: ей еще нужна будет ваша помощь.
Он включил компьютер и пробежал глазами полный список имен всех женщин, летевших из разных стран в Сан-Франциско в ту неделю, когда на Би было совершено нападение. Он быстро просмотрел имена. Ничего нет. Он вновь пробежал глазами длинный список. И нашел его. Это имя было пропущено режимом поиска. «Компьютеры тоже ошибаются, как и люди», — чертыхаясь, подумал он.
«М. Л. А. Джонс. Рейс 511 из Гонолулу. Отправление 18.00, прибытие 23.00».
Гавайи! Опять. Он присвистнул от удивления. Интересно, может ли молния дважды ударить в одно место? Набирая номер отделения полиции в Гонолулу, Махони не переставал размышлять, что могла едва отошедшая от ужаса Мария-Лаура делать на Гавайях. Он объяснил себе, что, наверное, устроила себе отдых. Но это нужно было выяснить, и он попросил коллег в Гонолулу узнать, когда она прилетела, в каком отеле останавливалась, и все, что еще можно узнать. Потом он набросил пиджак, доложил об уходе и поехал домой встречать Фил.
Она ждала около дома. Ни тени макияжа не было на ее лице, а под глазами — глубокие синие круги от усталости.
— Ужасно выглядишь, — приветствовал ее Махони.
— Примерно так же я себя чувствую. Фил бросилась к нему, и он обнял ее.
— Эй, док, что происходит? — мягко спросил он. — Я знаю, что хорош собою, но мы ведь оба понимаем, что мне не справиться с мистером Гавайи.
Ее руки крепче обняли его за шею.
— Не упоминай его имя, — глухо сказала она, спрятав лицо у него на груди.
— Что, так скверно?
— Так скверно.
— Не хочу занудствовать, мол, «я же тебе говорил». Я уже сказал тебе мое мнение.
— Я знаю. И советовал не встречаться с ним. Мне нужно было последовать твоему совету, — сказала она, поднимаясь вслед за ним в его квартиру.
— Ты должна была следовать прежде всего своему чутью. Ты насторожилась: что-то тебя предупреждало об опасности. А ты просто не хотела признавать этого.
Фил упала на стул.
— Я признала это, — сказала она, покаянно глядя на него. — Как могла я, не кто-нибудь, а я, быть такой глупой?
Махони нахмурился:
— Все просто. Ты верила тому, в чем убеждал тебя Брэд Кейн. Так они обычно и делают.
— Он не просто не в себе. Он страдает тяжелым умственным расстройством.
— Что, правда? — Махони прошел на кухню и начал готовить кофе. — Тебе, может, будет интересно, я тут выяснил кое-что насчет Брэда Кейна. Не могу сказать, что был очень удивлен, выяснив, что на него есть материалы. — Фил с тревогой посмотрела на него. — О, ничего особенного, — сказал он, — просто изуродовал мальчика битым стеклом в колледже и пугал проститутку ножом. Ничего действительно серьезного. Пока.
— Он так довел меня, Махони, — сказала она.
— Что случилось? — Он налил кофе в маленькие чашечки и поставил на поднос вместе с бокалом жженого сахара.
— Он называл меня Ребекка. Махони быстро посмотрел на нее.
— Как мать? — улыбнулся он.
— Это вовсе не смешно, — сказала она.
— Ты чертовски права, это не смешно. Это ужасно, дружок.
— Он пугал меня. Рассказывал мне о своей жизни и метался как… разъяренное животное. Он рассказал все о своем ужасном дедушке, и Джеке, и Ребекке. Ох, Махони, — жалобно сказала она, — мне кажется, он кого-то убил.
Махони подал ей чашечку с кофе.
— Сахар? — вежливо осведомился он. Фил положила ложечку, не глядя в чашку.
— О'кэй, — сказал он. — Сначала выпей кофе. Потом все мне расскажешь. С самого начала.
Фил сделала, как он сказал, и на этот раз Махони слушал молча.
— Как ты думаешь, он убил этого парня. Обезьяну? — спросил он. Она кивнула:
— А что тут еще думать?
— И ты думаешь, что он и тебя собирается убить?
— Я не знаю, — сказал она печально. — Он мечется между безумием и нежностью. Я испугалась. Знаешь, это ощущение зла, как ты мне говорил. Я не могла поверить в это. Я смотрела на него, такого милого, удачливого, и… ох, я не знаю. Он тот человек, у которого есть все. А потом я вспомнила, как ты говорил мне, что убийцы и мучители детей выглядят обычными людьми, скрывают свои грехи за благопристойной внешностью и дорогой одеждой.
