из-под моих ног почву.
Она не умела плавать. Я решил её подразнить, но в итоге спугнул – она бросилась назад на террасу яхты. Именно в этот момент я увидел состояние её спины. Не помню, как выпрыгнул из воды вслед за ней, но уже в следующую секунду держал её чуть выше локтя:
– Что у тебя со спиной? – мой голос прозвучал слишком резко. Стоило бы помягче, но я потерял эмоциональное равновесие. Она сразу же как будто сжалась:
– Упала…
– Не похоже на результат падения.
– Просто… Я долго падала, – с этими словами она резко вырвала свою руку из моей хватки.
Уже через пять минут я сидел с ней на диване и, нанося гель на её фиолетовую спину, старался придерживать своё рычание при себе:
– Надо же… У тебя почти вся спина синяя.
– Всё в порядке, – совершенно спокойным тоном отвечала она.
– Ты издеваешься? Это, – я провёл пальцами под её синюшной правой лопаткой, – совсем далеко от порядка. Дай сюда свои запястья, – она послушно протянула мне сжатые кулаки. – И пальцы давай тоже… – Я едва сдерживался, чтобы не сорваться на крик. – Вот почему ты спишь на животе: у тебя спина болит.
– Всё в поряд… – она попыталась совершить ещё одну попытку уверить меня в том, что с ней всё в порядке, но в этот момент я выдавил на свой большой палец ещё немного геля и резким мазком нанёс его на правый угол её нижней губы, оказавшейся даже более мягкой, чем я себе представлял.
– Сиди и не дёргайся, мисс “У меня всё в порядке, я живу на яхте со взрослым мужиком, не задаваясь вопросом собственной безопасности”.
– Не понимаю, – она неожиданно растерялась. – Разве рядом с тобой небезопасно?
– Ты меня совсем не знаешь. Я намного взрослее тебя. И намного сильнее. Тебя это не смущает? – я всё ещё не понимал этого.
– Ты же добрый, так почему меня должно это смущать? Получается, что меня твой возраст и сила наоборот должны воодушевлять.
– Объясни свою логику.
– Ты взрослый и сильный, значит на тебя не нападут, что также значит, что рядом с тобой должно быть безопасно.
– А на тебя, значит, могут напасть? И с чего ты взяла, что я́ не нападу на тебя? – Она аккуратно вынула свои руки из моих ладоней. Неужели наконец начало доходить? – Не напрягайся. Я не сделаю тебе ничего плохого. Но ты должна знать, что в этом мире очень много людей, в частности мужчин, которые к тебе могут отнестись очень жестоко, – что-то мне подсказывало, что об этом мире она знала, мягко говоря, недостаточно.
– Я знаю, – сдвинув брови, она уперлась локтями в колени.
Она о жестокости? Ведь не о своих знаниях о мире!
– Вижу, – я постарался не сжать кулаки. – Твои побои, должно быть, связаны с тем, что ты кричишь во сне? – она решила проигнорировать этот вопрос. Я не удивился такой реакции, поэтому с легкостью продолжил. – Что значит твоё тату?
Увидев, что я смотрю на её запястье, она резко прикрыла свою татуировку ладонью.
– Всё в порядке. Ты ведь сама так сказала, верно? – она смотрела на меня напряженно. Меня начинало коробить от её напряжения. Нужно было разрядить обстановку. Показать, что я открыт для неё, а значит и она может попробовать открыться для меня. – У меня тоже есть татуировка, – я приподнял свою футболку и продемонстрировал ей слова на своих правых рёбрах, вытатуированные чёрными чернилами.
– Cedant arma togae, – прочитала она вслух. – Это не шведский, не английский, не испанский, не французский и не немецкий язык.
Так, то, что она знает пять языков, я узнал немногим ранее, так что лучше бы она сказала что-нибудь новенькое.
– Это латынь.
– Как переводится?
– Сначала ты. Что значит твоя? – я кивнул в сторону её татуировки, которую она продолжала прятать под второй ладонью.
– Ничего…
– Она не может ничего не значить, раз ты её набила. Тем более, это цифры. Цифры и буквы всегда что-то значат. Пять единиц – что они значат? – она совсем потеряла настроение, начала ёжиться. Я понял, что это окончательный тупик. Смирился. Вздохнул. – Прибило тебя к борту моей яхты, как водоросль, так ты ещё и молчишь, – от этих слов она, кажется, совсем ушла в себя. – Ладно, не бери в голову этот наш несостоявшийся диалог.
– Как это – не брать в голову?
И снова непонимание элементарного…
С этого момента я не выбрасывал её общее состояние из своей головы: таких ужасных гематом я ещё не видел вблизи, хотя повидал немало побитых женщин, как не встречал и людей, не имеющих представления об обыденных вещах. А её татуировка… Она мне не понравилась. Ариадна слишком юна для тату – ей ведь лишь несколько дней назад исполнилось восемнадцать, но рисунок на её теле точно не был новым. Подросткам ни один тату-мастер в Швеции не набьёт даже точку на теле. Да ещё и татуировка в виде цифр… Не о чём радужном это не может свидетельствовать. Кромешная темнота.
Перед тем как той ночью лечь спать, я заметил на своей кровати волос каштанового цвета, длиной в метр. Мою хмурость сразу же как рукой сняло: значит, пробовала лежать на кровати, по пути к пробному заплыву, открывшему мне ещё пару дюймов её огромной тайны… Я сразу же внутренне понадеялся на то, что ей понравилась моя кровать. Потому что всё ещё продолжал лелеять надежду затащить её в постель, только теперь начал понимать, что этот процесс будет далеко не быстрым – придется действовать с ещё бóльшим терпением и бóльшей аккуратностью. Зато мои труды могут быть вознаграждены многократно, если только, в конце концов, тёмное прошлое этой красавицы не окажется уничтожающим даже для меня, чего я, явно являющийся не самым безопасным человеком на этой планете, не исключал, так как был в ладах со своим разумом.
Я аккуратно положил найденный девичий волосок под подушку, на которой обычно не спал – в надежде, что этот обряд окончательно и бесповоротно притянет голову Ариадны к этой постели. У меня было много женщин, но ни одна из них не была в моей личной постели и тем более не помечала мою территорию своими волосами. От осознания того, что это начало происходить – под моим боком появилась крайне интересная мне девушка, – я ухмыльнулся, хотя и понимал, что сразу хорошо эта история не закончится – придется пройти через темноту, выход из которой может оказаться весьма неоднозначным и вообще негарантированным.
