поправить её краем пальцев. Но нет, отсюда мне не дотянуться.
Не задумываясь о том, что делаю, я поспешно оглянулась и, убедившись в том, что рядом нет ни души, аккуратно приоткрыла окно ещё на чуть-чуть… Рама вдруг неприятно заскрипела, в ответ на что я непроизвольно поморщила носом.
Ещё парочка секунд колебаний, и мной уже совершен уверенный прыжок в открытое окно. Протянутая рука… Всё. Я поправила книгу. Теперь она не упадёт. Но присмотревшись, я сразу же понимаю, что можно поправить ещё лучше… Поправляю. Однако меня снова не устраивает. Да что же это такое?..
Машинально беру предмет своего интереса в руки, открываю на произвольной странице, поглощаю слова глазами: “Если тебе дали разлинованную бумагу, пиши поперёк”. Застываю. Оглядываюсь. Кто это сказал?.. Прямо у меня в голове… Это не цифры, не формулы, не знаки, не уравнения, не таблицы, которые я успела впитать в себя до того, как их выбросили из кладовки, но не выбросили из меня. Слова? Смысл? Голос!
Резко захлопываю драгоценность, словно опасаясь того, что она оживет и пустится от меня наутек, прячу её во внутренний карман своего не застегнутого ни на одну пуговицу пиджака, после чего осознанно застегиваю на себе все семь пуговиц. Выпрыгиваю назад в окно. И с таким воодушевлением спешу навстречу неизбежному наказанию, словно уже пишу принадлежащими только мне чернилами поперёк бумаги, разлинованной кем-то совершенно не знающим мою сущность.
Я снова взбунтовалась. Мариса Мортон начала бить деревянной линейкой вытянутые руки 11112, но уже третий удар пришелся на мою руку, выставленную поверх руки друга.
Парням стоять коленями на гречихе легче, чем девушкам. Потому что у них брюки, а у нас всего лишь тонкие гольфы. Впрочем, Мортон ещё ни разу не забыла уведомить конкретно меня о необходимости закатывать гольфы до щиколоток перед тем, как принять своё взыскание, так что этот предмет гардероба ещё ни разу не уберег мои колени в наших стычках. В этот раз Мортон взыскала 11112 запиранием. Он уже отбыл своё наказание и ушел вместе со всем классом на улицу – сегодня на редкость солнечный и тёплый день, идеально подходящий для отдыха на ровном газоне мистера Еклунда. Мне же стоять на гречихе еще плюс один час – за заступничество. Мариса Мортон всегда лично контролирует исполнение вынесенного ею наказания. Сидит за своим столом у меня за спиной и, распивая чай, составляет очередной отчёт о проделанной работе, который никому, кроме нее одной, не нужен.
Я стою ровно – не горблюсь и не шатаюсь, как другие клоны. Не потому, что горбиться, шататься или двигаться нельзя, а потому, что не желаю ни единым своим движением доставить Мортон ещё большее удовольствие.
На самом деле в Миррор всего два вида официальных взыскания: гречиха и запирание. И оба используются в редких случаях. Большинство клонов ни разу не опробовали на себе ни одного из двух доступных для них взысканий. Просто некоторые клоны не входят в число большинства. Удары же линейкой по рукам практикует исключительно Мариса Мортон – остальные наставники редко прибегают даже к гречихе, не то что к запиранию.
С силой упираясь ладонями в стену напротив и кусая губы от боли, которую в эти секунды мне доставляла впивающаяся в мои колени гречиха, я непроизвольно, мысленно ухмыльнулась. Со стороны получается, что в Миррор клонам живётся очень даже неплохо: лучшее питание, лучшая забота о физическом здоровье, всего четыре часа в день уходит на уроки – этикет, анатомия, хобби и дисциплина, – давно носящие скорее увеселительный, нежели образовательный характер, всё же остальное время мы предоставлены самим себе. Мы можем делать что хотим, но так как наша свобода действий и даже наша фантазия сильно ограничивается стенами Миррор, клоны моего возраста обычно проводят время своей псевдосвободы не очень разнообразно: игры в бадминтон и шашки, прогулки по территории, лежание на кроватях, сплетни, а порой и споры, и, конечно же, почти всеми любимый, и оттого всегда проходящий максимально тайно, секс. Прежде я проводила своё свободное от отбывания взысканий время в тайной комнате с книгами и пособиями по химии или географии, в которой другие клоны порой предпочитали уединяться исключительно ради занятий сексом, но после того как в той комнате не осталось книг, она меня больше не интересует. Зато меня интересует то, что сейчас спрятано во внутреннем кармане моего пиджака. Маленькая, тоненькая книга со словами: “Шире открой глаза, живи так жадно, как будто через десять секунд умрешь. Старайся увидеть мир. Он прекраснее любой мечты, созданной на фабрике и оплаченной деньгами. Не проси гарантий, не ищи покоя – такого зверя нет на свете”. Не выдержав веса этих слов, я пересказала эти слова 11112, но он отреагировал на них вялостью, граничащей с незаинтересованностью, что неожиданно задело меня.
В коридоре послышались неровные шаги. Прежде чем человек вошел в кабинет, я уже знала о том, кого именно сейчас увижу. Джером Баркер был пятидесятипятилетним ветераном какой-то неведомой всем войны, хромающим на одну ногу и с двумя продолговатыми шрамами на лице, напоминающими глубокие морщины.
– Мистер Баркер, чем обязана? – за моей спиной раздался стальной голос. Мой взгляд встретился со взглядом вошедшего.
– Мне необходим клон 11111.
– Что ж, как только она отбудет взыскание, я отдам её в Ваше полное распоряжение.
– Не переживайте, я лично прослежу за тем, чтобы этот клон в полной мере отбыл взыскание, предписанное Вашим усмотрением.
– Вы джентльмен, мистер Баркер, хотя и скрываете это, – при этих словах Мортон произвела неоднозначный выдох. – Что ж, раз Вы обещаете проследить, забирайте этого клона, зачем бы он Вам ни понадобился.
Я наверняка знала, зачем я вдруг понадобилась этому наставнику. Поэтому заранее начала предчувствовать запирание или дополнительные часы на гречихе, даже несмотря на то, что Джером Баркер был единственным наставником в Миррор, который никогда и ни при каких обстоятельствах не прибегал к взысканиям, хотя его репутация и была выстроена на строгости, и дисциплине.
Мы молча дошли до постройки Баркера, в которую я необдуманно проникла накануне, и молча переступили её порог. Я шла в пяти шагах позади наставника и всё гадала, что же будет дальше. Заставит стоять в планке или приседать пару сотен раз? Таким образом он воспитывает буйных парней. Но я ведь не парень. Значит, мне грозит качать пресс…
Стоило мне закрыть за собой дверь, как Баркер, подойдя к подвесным полкам, взял в руки свою круглую жестяную фляжку. Все
