Ознакомительная версия.
Карл, не возражая и ни о чем не спрашивая, остановился там, где было сказано. Но перед тем как открыть ей дверцу, он поцеловал ее, и Аделаида выбралась наружу спокойная и счастливая.
Никаких особенных дел у нее в действительности не было. Просто ей и думать не хотелось о том, чтобы вот сейчас идти в школу. Слишком уж она была полна всем происшедшим за последние… дайте подумать… ночь, утро, день, вечер, еще ночь, еще утро и часть дня… чтобы идти туда и два с лишним часа, оставшихся до трех, заниматься нудной повседневностью. И ловить удивленные взгляды. И слушать шепотки за спиной. И игнорировать прозрачные намеки на причину ее («Ах, Аделаида Максимовна, вы сегодня изумительно выглядите! Просто ослепительно!») внешнего вида.
Ну их всех, в самом деле! Что, без нее школа закроется, что ли?
В парке на Аделаиду обрушилось солнце. Оно сверкало со всех сторон, отражаясь в лужах, мокрой прошлогодней траве и пыльных, давно не мытых окнах музея.
Аделаида остановилась на краю поляны, где уже не было ни снега, ни льда, и запрокинула голову, подставив солнцу улыбающееся лицо.
Искры-секунды срывались с разлапистых еловых ветвей и падали вокруг нее с капельным звоном. Через два часа она снова увидит его. И после этого у них будут ещецелые сутки.
Даже если у меня никогда больше не будет в жизни счастья, вдруг подумала Аделаида, даже если у меня вообще больше ничего не будет… У меня останется это «сейчас». Этого у меня никто не отнимет. Это полдень моей жизни.
Пока она таким образом медитировала, парк, обычно безлюдный в это время дня, наполнился прохожими. Кто-то, как и она неделю назад, решил глотнуть воздуха по дороге на электричку, кто-то храбро катил по раскисшей аллее коляски со спящим, гукающим или заливающимся ревом содержимым, кто-то спускал с поводка собак, ошалевших от весенних запахов и упоительной грязи под лапами.
Все куда-то спешили. У всех были дела. И многие из спешащих посматривали на неподвижно стоявшую под солнцем, улыбающуюся с закрытыми глазами женщину с чувством легкой зависти и какой-то непонятной тоски.
* * *
Чтобы вернее добраться до городской администрации, Карл свернул с развороченного ремонтом проспекта на Северную.
В нескольких метрах впереди в ту же сторону неторопливо шла высокая, элегантно одетая женщина. Карл снизил скорость и некоторое время ехал следом, любуясь ее плавной походкой и стройной, хотя и несколько полноватой фигурой, изящно обрисованной легким серебристо-серым пальто.
После чего приблизился к женщине вплотную, опустил стекло и предложил подвезти.
– Вообще-то я к незнакомым мужчинам не подсаживаюсь, – предупредила женщина, заботливо подвернув длинную полу и устраиваясь на переднем сиденье.
– Какое совпадение, – отозвался Карл, положив ладонь на ее невзначай обнажившееся колено, – я вот тоже не езжу с незнакомыми женщинами.
– Ай-яй-яй, – сказала она, легонько хлопнув его по пальцам, – директор школы, а так себя ведет… да еще в двух шагах от городского отдела народного образования.
– О, прошу прощения, мадам. Виноват. Больше не повторится.
– Что, в самом деле? – расстроилась Аделаида.
* * *
Только что отремонтированный флигель, выполненный в ненавязчивой серо-голубой гамме, сиял чистотой вымытых окон и натертых до блеска паркетных полов. Мебель внести еще не успели, и внутри, несмотря на многолюдное собрание, было свежо и просторно.
В центре самой большой комнаты, которой предстояло стать кабинетом заведующей, стояли сдвинутые буквой П столы для фуршета.
Головы гостей то и дело поворачивались в сторону соблазнительно разложенных крошечных бутербродиков с икрой, средних – с семгой и копченой колбасой, и больших – с недорогим отечественным сыром «Атлет», зато украшенных маслинами и веточками свежей петрушки. На отдельном столике выстроилась целая батарея больших зеленых бутылок с шампанским и белых, поменьше, с водками и наливками, а на полу у столика скромно притулилась пятилитровая пластиковая канистра с минеральной водой.
– Почему ваши учителя не пьют ни пива, ни сухого вина? – тихо поинтересовался Карл. Аделаида открыла рот, собираясь ответить, но тут послышался звон ножа по хрустальному бокалу. Мэр, седовласый, солидный, в номенклатурном синем костюме, собрался произнести речь.
Собравшиеся отвели взгляды от столов и все как один уставились на новый галстук мэра – бело-сине-красный в полоску. Яркая вещица завораживала и притягивала взгляд. Это, впрочем, было хорошо, потому что мэр любил поговорить, а других развлечений во время его речи не предвиделось.
– А что, у вас это принято – носить галстуки в виде государственного флага? – не унимался Карл. Аделаида дернула его за локоть и осторожно огляделась по сторонам. Но никто ничего не заметил. Все внимали речи градоначальника.
На сей раз, однако, градоначальник оказался краток, и всего через двадцать минут поздравлений, пожеланий и призывов повысить качество образовательного процесса защелкали пробки от шампанского и был провозглашен первый тост.
Карл, стоя в сторонке, с наивным интересом наблюдал за толчеей у закусочных столов. Из толчеи, учащенно дыша, вынырнула Аделаида с двумя маленькими тарелочками, на одной из которых горкой высились маленькие и средние бутерброды, а на другой лежала толстая, тяжелая, покрытая сизым налетом гроздь винограда.
– Держи, – сказала она, – а я схожу за тортом.
– А, вот и вы, господин Роджерс, – послышался сзади металлический голос заведующей, – как приятно, что вы пришли. Идемте же, я познакомлю вас с руководителями нашей администрации!
– С вами, Александра, хоть на край света, – галантно ответил Карл, ставя тарелочки на ближайший подоконник и подавая заведующей руку.
Аделаида не удержалась и ущипнула его пониже спины. Сильно. Очень сильно. Так, что он дернулся.
Аделаида ничего такого не сделала. Хотя ей оченьхотелось.
Аделаида взяла с тарелочки бутерброд с икрой и принялась в задумчивости жевать.
– Э-э… здравствуйте.
Аделаида подняла глаза. Перед ней стоял директор музыкальной школы, как всегда тучный, одышливый, с багровым лицом и съехавшим на сторону галстуком.
– Э-э… прекрасно выглядите… то есть, я хотел сказать, вы всегда… э… хорошо выглядите… но сегодня как-то особенно… и… – тут он окончательно сбился и замолчал.
Аделаиде стало его жалко. Она вдруг вспомнила, что он всегда, на всех совещаниях в гороно норовил устроиться рядом с нею, перед уходом подавал ей пальто и даже пару раз увязывался провожать под какими-то смехотворными предлогами.
Ознакомительная версия.
