Два часа спустя Мэвис разрешено было тужиться.
— Всем членам команды, — объявила Рэнда, приподняв тент между колен Мэвис, — занять свои места.
— Почему мое место именно здесь? — спросила Ева, когда ее поставили в ногах кровати.
— Мэвис, я хочу, чтобы во время следующей схватки вы сделали глубокий вдох и задержали его на счет «десять». После этого начинайте тужиться. Даллас, дайте ей упор. Леонардо, когда она будет упираться, тяните в другую сторону. Рорк, следите за дыханием.
— Подходит!
— Задержите дыхание! На счет «десять». Толкайте! Раз, два…
— Блеск! Ты чудо, — объявил Леонардо, когда схватка миновала. — Ты просто чудо. Теперь дыши медленно, сахарок. Тебе не нужна гипервентиляция.
— Я люблю тебя, — сказала Мэвис. Ее глаза были закрыты, а рот полуоткрыт. — Но если ты еще раз скажешь мне, как нужно дышать, я выдерну у тебя язык изо рта, обмотаю вокруг шеи и затяну. Ну вот, опять подходит.
Весь следующий час Леонардо обтирал лицо Мэвис смоченными в прохладной воде тампонами, давал ей пососать колотый лед, съеживался от стыда, когда она огрызалась в ответ на его фальшиво жизнерадостное подбадривание.
Ева помогала Мэвис упираться ногами, делала все, что от нее требовалось, но смотрела куда угодно, но только не на то, что происходило внизу.
— Мне кажется, нам следует поменяться местами. Она грозно прищурилась, глядя на Рорка, пока Мэвис втягивала через маску болеутоляющее перед следующим раундом.
— Нет такой силы на небе и в аду, которая могла бы заставить меня занять твое место.
— Молодец, Мэвис, — похвалила ее Рэнда. — Смотри, головка показалась.
Рорк инстинктивно глянул в зеркало, поставленное в наклонное положение для Мэвис.
— О боже! Мои глаза.
Натягивая рукой петлю ярко-красного кожаного ремня, который держал Леонардо, сильно упираясь ногами в Еву, Мэвис испустила нечеловеческий вопль, снова рухнула на кровать и часто-часто задышала.
— Еще пару раз, — сказала ей акушерка. — Всего пару раз.
— Не знаю, смогу ли я.
— Ты сможешь, звездочка моя! Мэвис оскалила зубы, оглянувшись на Леонардо.
— Может, тебе стоит поменяться со мной местами? Черт, черт, черт! — Она вскинулась бедрами, схватила кожаную петлю, а свободной рукой вцепилась в руку Рорка, вонзив ногти в его кожу.
— Головка вышла. Какое чудное личико!
Закрыв один глаз, Ева скосила другой вниз и увидела мокрое бессмысленное личико, выглядывающее между ног у Мэвис.
— Да разве такое возможно? Тут что-то не так!
— Еще разок, Мэвис, и у тебя будет ребенок.
— Сил больше нет…
Ева дунула на волосы, лезущие в глаза, и выждала, пока стекленеющий взгляд Мэвис не сфокусировался на ней.
— Еще разок, и ты сорвешь банк.
— Ладно, ладно, вот оно подходит.
Мэвис поднатужилась, и оно вылезло наружу — мокрое, извивающееся. Оно издало пронзительный, полный глубокого недовольства вопль, заглушивший смех и всхлипывания самой Мэвис.
— Мой малыш! Наш малыш! Кто это — он или она? Мне там, внизу, не видно. Есть черепаший хвостик?
Ева повернула голову и взглянула на заходящегося криком младенца, которого акушерка теперь держала на вытянутых руках.
— Нет черепашьего хвостика. Это девочка. Легкие у нее — дай боже каждому.
Леонардо со слезами перерезал пуповину, со слезами смотрел, как ребенка кладут на живот Мэвис.
— Посмотрите на моих девочек. Посмотрите на моих красавиц. — Он повторял это как молитву. — Что скажете?
— Все хорошо, папочка, — ворковала Мэвис, гладя его по голове одной рукой, а другой придерживая девочку. — Здравствуй, моя малышка. Здравствуй, моя любовь. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы мир для тебя оказался не таким паршивым.
— Я заберу ее у вас на одну минуточку, — сказала Рэнда. — Надо ее обтереть и взвесить. Долли ее возьмет и принесет вам обратно, не сомневайтесь. Она у вас настоящая красавица, мамаша.
— Мамаша. — Мэвис поцеловала ребенка в макушку, прежде чем Долли подняла ее. — Я мамаша. Спасибо. — Она взяла Рорка за руку и улыбнулась Еве. — Спасибо вам.
— Она прекрасна. — Рорк наклонился и поцеловал Мэвис в щеку. — Она похожа на прекрасную куколку.
— Она будет достойна своего имени. — Леонардо отер слезы с глаз.
— Мы перебрали все мыслимые и немыслимые имена, помнишь, Даллас?
— Помнится, в последний раз ты спрашивала меня про Редиску.
— Абрикоску. — Мэвис комически закатила глаза. Ее лицо сияло. — Но мы решили взять что-нибудь по-нежнее, если это будет девочка. Что-нибудь ласковое. Ее будут звать Белла. Белла-Ева. Мы будем звать ее Белль [От французскогоBelle— «красавица»].
Прекрасную Белль, укутанную в розовую простынку, с розовым чепчиком на хорошенькой безволосой головке, вручили счастливому отцу. Он трепетно принял ее своими большими руками.
— Теперь, — прошептал он, — у меня есть все. Целый мир!
Несколько часов спустя Ева наконец присела на собственную кровать в спальне.
— Ну и денек!
— Да, и не один, — добавил Рорк.
— Мы прорвались, верно? Мы справились, ассистент Рорк?
— Было несколько напряженных моментов, но, я думаю, да, мы отлично справились. И, слава богу, все уже кончилось.
— А знаешь, было немножко похоже на кино… Когда видишь их на мониторе, когда они только формируются, это похоже на кино про пришельцев.
Проводя пальцами по волосам, Рорк слегка нахмурился.
— Типа «Нашествие похитителей тел»?
— Вот-вот. Я хочу сказать, она так и выглядела, когда появилась, а потом нет. Она стала какой-то настоящей. Не думала я, что когда-нибудь сама это скажу, но я рада, что Мэвис втравила нас в это дело. Это очень много значило — пройти через все это вместе с ней.
— Это очень много значило. — Рорк подошел к Еве и обнял ее. — И теперь у тебя есть два начала, две новые жизни с твоим именем. Это большая честь, лейтенант.
— Дай-то бог, чтобы мне никогда не пришлось их арестовывать.
Он засмеялся и подхватил ее на руки.
— Я хочу уложить тебя в постель.
— И я хочу уложить тебя в постель. Буду рада такому соседству. — Ева спрятала лицо у него на шее. — Завтра мне надо разобраться с этой чертовщиной на работе. Все уладить, последние концы связать. Может занять пару дней, но не больше. И вообще, новоиспеченная мамаша обидится насмерть, если мы не придем поохать и поахать над Белль. Но после этого, приятель, остаемся только ты и я. Танцуем голышом под тропическим солнцем.
— Аллилуйя!
Когда они обнялись, она забыла про все свои дела, про все вопросы и ответы. Все это подождет ее до утра.
