— Почему мне все об этом говорят? — Патрик… леди Фицджеральд… теперь Сэм. — Ведь я вырастила пятерых детей, как будто они были моими. Вам не кажется, что я сделала достаточно в этой жизни?
— Возможно, но это разные вещи. По крайней мере я так думаю.
— А я думаю: права я, — серьезно сказала Эдвина, — я люблю братьев и сестер как своих собственных детей. — Она поколебалась и добавила:
— Мне даже кажется, что я люблю их больше, чем моя мама… — Та не любила их настолько, чтобы остаться жить ради них, остаться ради детей мужа… Но теперь, думая об этом, Эдвина уже не сердилась. Она решила расспросить Сэма подробнее, раз уж они так открыто друг с другом разговаривают. — Почему вы сказали, что жена вас обидела? Я думала, она умерла.
— Так и есть. — Он печально посмотрел на Эдвину, но глаза его оставались удивительно добрыми. — Она сбежала с другим мужчиной и погибла в железнодорожной катастрофе. Хелен тогда было всего девять месяцев, и она ничего об этом не знает.
Эдвина застыла на мгновение.
— Как это было тяжело для вас! — сказала она, пораженная, что Сэм ничего не сказал дочери. Он очень добрый и благородный человек, и это только малая доля всех его достоинств. Эдвина восхищалась им, и уважала его, и очень ценила его дружбу.
— Да, это было ужасно. Я долго жил с ненавистью в сердце, — продолжал Сэм, — я хранил это в себе, гнев и боль уничтожали меня. Но однажды я решил, что вокруг и так достаточно горя, и сказал себе «стоп». Она оставила мне Хелен, и, может быть, этого вполне хватит. Теперь я знаю, что это так.
Но Эдвине было грустно, что он так и не женился вновь. Двадцать один год одиночества — долгий срок.
Она знала, что время от времени в Голливуде его встречали с некоторыми известными актрисами, но о серьезных отношениях речи не было. И Джордж ни о чем таком не слышал. Сэм Горовиц жил ради своего дела и ради своей дочери. Вдруг он ошеломил Эдвину вопросом;
— Как там, кстати, в Европе?
Она остановилась и изумленно посмотрела на него.
— Почему вы решили, что я была в Европе? Фанни ведь говорила, что ответила ему по телефону, как и Джорджу, что у Эдвины больное горло.
— Я звонил пару раз, узнать, как у вас дела.
Вы были так милы с Хелен на свадьбе, и я хотел поблагодарить вас. А крошка Фанни рассказывала мне сказки, как вы ужасно простыли, как не можете говорить и как у вас болит горло…
Он очень здорово изобразил голосок Фанни, и Эдвина, смеясь, взглянула на его словно высеченное из мрамора лицо и как будто в первый раз увидела, что он очень привлекательный мужчина.
— Во всяком случае я заподозрил неладное и кое-что проверил. Оказалось, что из города исчез не только Малкольм Стоун, но и мисс Алексис, и я сообразил, куда вы отправились. Я хотел было поехать за вами, но потом решил, что если понадоблюсь, то вы позвоните мне. Ну, я на это надеялся по крайней мере. Мне хочется думать, что мы друзья. — Сэм вопросительно взглянул на Эдвину. — Я был немного разочарован, когда вы не позвонили. — А потом мягко спросил:
— Вы плыли на корабле, да? — Эдвина кивнула, а он продолжал:
— Это потребовало большого мужества. Где она была?
— В Лондоне. — Эдвина улыбнулась, вспомнив ту сцену в отеле и «судью» Патрика.
— Она была со Стоуном? Эдвина, поколебавшись, кивнула.
— Но Джордж не знает, и я обещала ей не говорить ему.
Она обеспокоенно взглянула на Сэма, и он сочувственно покачал головой. Эдвину приятно удивило, что он все знал, но никому ничего не сказал. Он был очень умный, сдержанный и удивительно заботливый.
— Не мое дело сообщать моему зятю и партнеру то, что касается его сестры. Я уважаю ваше право самостоятельно контролировать ситуацию. А где, кстати, сейчас Стоун?
— Я думаю, остался в Лондоне. Мне кажется, назад, в Голливуд, он не будет спешить: слишком боится Джорджа.
— Ловкий парень. Не сомневаюсь, ваш брат убил бы его, если бы узнал. Моя покойная жена научила меня кое-чему, поэтому я и заподозрил, что Алексис уехала из города. Но сегодня мне показалось, что она стала серьезнее.
— Да, и она хочет вернуться в Голливуд весной, когда ей исполнится восемнадцать, и сняться в другом фильме. Я думаю, Джордж позволит ей, если она не передумает к тому времени. — Эдвина была уверена, что Алексис не передумает.
Она только и говорила что о своей актерской карьере.
— А вы? — настойчиво спросил Сэм. — Что вы собираетесь делать? — Он встретился с ней глазами и долго не отводил взгляд. Он о многом хотел ее спросить, о многом хотел сказать ей сам.
— Не знаю, Сэм, — вздохнула Эдвина. — Я буду делать то, что будет нужно им, буду дома. — Дальнейшее ее сейчас не беспокоило. Одиннадцать лет она посвятила своим братьям и сестрам и не думала, что может делать еще.
Однако Сэм хотел поговорить о другом, но не знал, как начать. Он думал об этом ухе давно, но сейчас не мог решиться.
Они остановились, и Сэм опять посмотрел на Эдвину. Ее голубые глаза сияли в лунном свете, а кожа казалась снежно-белой и мерцала во мраке.
— Эдвина, когда вы подумаете о себе? У каждого из ваших сестер и братьев своя жизнь, они почти все выросли, а вы этого даже не заметили. Знаете, когда я понял, что Хелен уже не со мной? В день, когда она выходила замуж за Джорджа. Я сам вручил ее мужу. Я выстроил империю для нее, а она ушла. Но знаете, что я еще понял в тот день, когда вы хлопотали вокруг нее и расправляли фату… фату, которую надели бы сами, если бы не погиб ваш жених.
Я обнаружил, что создал эту империю и для себя, но мне не с кем поделиться. После стольких лет работы, любви, которую я изливал на Хелен, а перед этим на ее мать… я вдруг остался один. Конечно, появятся внуки, и Хелен будет поблизости, но это не одно и то же. Никого нет подле меня, некому позаботиться обо мне, и нет никого, о ком бы я мог заботиться. Я наблюдал за вами в тот день, — сказал он нежно, взяв ее руку в свою, — и все время думал о вас…
Эдвина видела то, что ей понравилось в нем с самого начала. Его мягкость, силу, его мудрость и доброту. Он был похож на ее отца, сразу вызывал симпатию, с ним можно было говорить обо всем на свете, смеяться и грустить. Эдвина вдруг подумала, что этот мужчина очень дорог ей.
— Знаешь, чего я хочу? Я хочу жить для тебя, — продолжил Сэм, и в его голосе зазвучали страстные нотки, — держать твою руку в своей, утешать тебя, если ты заплачешь, и смеяться вместе с тобой, когда тебе будет весело. И мне бы хотелось, чтобы ты была рядом, когда мне вдруг понадобится твоя помощь. Мы имеем на это право. — Он улыбнулся ей с легкой грустью. — И у нас никогда такого не было.
Эдвина долго молчала, не зная, что ответить. Он не такой, как Патрик или Чарльз, он немолод, но и она уже не юная девочка. Она не могла разобраться в собственных чувствах.
Неужели она любит его? О таком мужчине она мечтала долгие годы, сама не сознавая этого. О мужчине, которого она может любить и уважать, о котором хочет заботиться, с которым может прожить всю оставшуюся жизнь. И Эдвина вдруг поняла еще одно: рядом с ним она готова пережить все — горе и радость, хорошее и плохое, пока не…
Эдвина наконец поняла, что же почувствовала ее мама. Она погибла вместе с мужем, потому что большей любви нет… большей любви не бывает… большей, чем та, какой она любила его…
Эдвина верила, что у них с Сэмом будет такая же любовь, как и у ее родителей. Любовь, ради которой стоит жить… И даже умереть.
— Я не знаю, что сказать… — Она застенчиво улыбнулась.
Она не думала о чем-то подобном. Раньше она видела в нем лишь отца Хелен… Но память подсказала ей, как в трудную минуту она обратилась к нему, когда пропала Алексис… как она всегда знала, что может положиться на него, если будет нужно. Он сразу стал ее другом. Ей все в нем нравилось.
— А что подумает Хелен?.. И Джордж… и все… Но она не сомневалась, что все они будут очень рады их союзу.
— Хелен, наверное, решит, что мне чертовски повезло, и мне так тоже кажется. — Он сжал ее руку. — Эдвина… не говори ничего, мое объяснение для тебя неожиданность. Я просто хочу знать, можно ли мне надеяться или ты думаешь, что я спятил? — Он с тревогой смотрел на нее, и Эдвина рассмеялась.
