Она со звоном поставила бокал на накрытый стол, отлично демонстрирующий «сыто и роскошно».
— И такая жизнь, — выразительно добавила Алина, — легко может стать твоей. Тебе готовы дать благословение. От тебя требуется только…
Окончание я знал еще до того, как она договорила.
— … разорвать порочную сделку с твоей демоницей…
Алина с улыбкой замолчала, словно давая мне время оценить всю щедрость этого предложения. По залу летала музыка, такая же торжественная и скучная, как и вся обстановка вокруг. Однообразно белые стены и розовые шарики не оставляли места для других цветов — сам бы я так зал не украсил, однако декорации выбирают не гости, а хозяева.
На первый взгляд, то, что она предложила, и правда было заманчиво: успех и благополучие без всяких усилий. Выгоднее было согласиться. Но от правильной жизни — как она это с чувством произносила — несло какой-то могильной скукой и определенностью. Будто в комплекте с благословением мне сразу составят готовый, прописанный сценарий, по которому придется идти до самой смерти — выдадут карту всех дорог и перекрестков. Вот только самое интересное происходит вдали от проторенных дорог — именно там начинается настоящая жизнь. А предложение Алины, суля всяческие блага, лишало меня главного. Согласись я, и из хозяина своей жизни стал бы просто гостем в ней. Би права: человек сам всего может добиться. И добиваться самому гораздо интереснее.
— Спасибо, конечно, — сказал я, крутанув в руке вино, чья краснота приятно разбавляла бело-розовую скуку всего вокруг, — но мне как-то больше нравится неправильная и необычная жизнь. Пожалуй, я даже не против проблем, аварий, пробок и перекрестков.
Алина, явно ждавшая другого ответа, поморщилась.
— Позволь тебе напомнить, — надменно произнесла она, — порядок держится на двух вещах. Первое — все подчиняются правилам. И второе — тех, кто не подчиняются, изгоняют.
Иными словами, на слугах и наказаниях — хреновый какой-то порядок.
— Благословение не только дают, но и отбирают. А если тебя лишат благословения, — с нажимом продолжила она, уже в открытую переходя от предложений к угрозам, — то ты станешь парией, изгоем, которому нигде не найдется места. Придется всю жизнь перебиваться объедками с чужих столов и мусорных баков. Такова сила рая, распределять, кому и что должно! Не думай, что кто-то может вставать против него. Даже твоя демоница! А уж ты и вовсе букашка, которую легко раздавить…
Ее губы, покрасневшие от вина, кривились, пока она все это запальчиво произносила, а я смотрел на ее активно движущийся рот и представлял, как один за другим туда входили разные члены — и это мешало со всей серьезностью сосредоточиться на ее словах.
— Благополучная жизнь в достатке и безопасности до самого конца. О чем вообще можно думать? — с недовольством выдохнула Алина. — Люди всю жизнь молятся, чтобы получить такое! А у тебя есть шанс получить это прямо сейчас…
Слушая, я параллельно прихлебывал вино. Оно и правда было отменным.
— Да, и еще, — она снова заговорила деловито, словно озвучивая условия контракта, — с беспорядочным сексом придется закончить. Правильные люди себя так не ведут. Одна основная девушка и не больше пары любовниц. Но, — ее тон внезапно стал соблазнительно мягким, — с благословением ты получишь доступ к девушкам пороскошнее, о которых сейчас можешь только мечтать. На первое время, пока будешь привыкать, можешь встречаться со мной. Это тоже входит в сделку.
Я чуть не подавился вином. Она включила себя как новый пункт — легко и с полной готовностью. Хотя чего удивляться, девушки «пороскошнее», скорее всего, так и делают — наверняка у них где-то и ценники стоят. Но надо отметить, сейчас она предлагала себя с куда меньшей охотой, чем до этого — видимо, в этот раз это не было ее инициативой, и ее заставили это передать. Честное слово, я просто выпадал от практичности рая.
Видя мою ухмылку, Алина перестала обольстительно улыбаться и опять поморщилась.
— Что, сделка того не стоит? Предложения лучше ты все равно не услышишь!
В моих руках плескались остатки вина, допивать которое уже не было желания. Я поставил бокал на стол. Сделка, значит… Ее слова поневоле заставляли чувствовать себя трейдером на рынке, следящим за скачущим курсом акций. Хотя свою цену она, пожалуй, откровенно завышала.
— Алина Сергеевна, это я расту в стоимости так быстро, или вы ее теряете?
За мгновение ее зрачки сердито сузились.
— Что ты себе позволяешь? — отчеканила она.
— Чисто экономический вопрос, — невозмутимо отозвался я. — Раз уж сделка, то можно и поторговаться. А иначе какой из меня экономист?
Ее лицо вмиг стало холодной бесстрастной маской, и лишь глаза выдавали злость.
— Твой последний шанс. Последнее предложение. Подумай хорошенько.
Не спеша с ответом, я медленно, откровенно и нагло ее оглядел. Раз уж сделка, надо ознакомиться с товаром получше. Она даже не возмущалась, наоборот, приосанилась и гордо выпятила грудь, показывая себя со всех сторон, чтобы я получше оценил предложенное — как иномарка последней модели, натертая до блеска, стоящая в салоне в ожидании покупателя. Интересно, а тест-драйв договором предусмотрен?
— А можно, — еле сдерживая усмешку, спросил я, — половинное благословение и минет, а в обмен я подумаю?
Доля секунды — и ее рука, взлетев в воздух, залепила мне пощечину.
— Выметайся отсюда! — растеряв всю бесстрастность, процедила Алина. — Тебе здесь не место!.. Не уйдешь сам, я позову тех, кто тебя вышвырнет!
Уже не сдерживаясь, я усмехнулся. Щека пылала, но получать пощечины еще никогда не было так весело. В жизни, где все получается само собой без твоего участия, нет особого счастья. Особенно, если проводить ее лакеем около чужого роскошно накрытого стола, предлагая себя, как очередное блюдо, по чьей-то указке. Конечно, многие со мной не согласятся. Да и плевать.
Я развернулся и, чувствуя ее яростный взгляд на спине, направился к двери.
Из зала, который я только что покинул, доносилась приглушенная музыка, а в коридоре было тихо и пусто. Я прислонился к стене, решая, что делать дальше. Словно помогая с ответом, рядом скрипнула дверь, и в проеме показалась Алгон, то ли намеренно вышедшая следом за мной, то ли все так удачно совпало. Хотя, пожалуй, из всех, кому я написал, для нее у меня было меньше всего слов. Вспоминая, как она хлестала меня по щекам на адской версии этого бала, я даже не знал, с чего начать.
— Спасибо, что помогла, — сказал я, когда она подошла ближе.
— Пойдем, — она взяла меня за руку и потянула.
— Куда? — не понял я.
— Ну ты же хотел поговорить.
Проведя меня немного вглубь коридора, она толкнула неприметную служебную дверь. Та со скрипом отворилась, и луч света пробежался по швабрам, ведрам и прочей хозяйственной ветоши. Внутри была обычная подсобка, похожая на одну из многих, где мы трахались с Сашей. На личном опыте я уже знал, что в таких местах находить слова еще сложнее.
— Может, все-таки в коридоре?
— Нет, хочу кое-что тебе показать, — Алгон переступила порог.
В тишине щелкнул выключатель, и тусклая лампочка осветила узкое захламленное пространство. Я шагнул следом, гадая, что именно она хочет показать. Наши встречи напоминали калейдоскоп, каждый раз оборачиваясь чем-то неожиданным — каждый раз она удивляла меня, хотя правильнее сказать шокировала. Вот и сейчас, пока я пытался подобрать слова, она сама шагнула ко мне и без всяких разговоров крепко прижалась к губам, целуя и обнимая с той же страстью, с которой недавно колотила по щекам. Наслаждаясь этими ощущениями, я закрыл глаза. Ее пальцы ласково пробежались по моей груди, погладили по паху, который охотно отозвался на прикосновения, а затем совершенно внезапно нырнули в мой карман и вытащили оттуда медальон.
В ту же секунду губы отстранились от моих, а сама она, разомкнув объятия, отступила. Озадаченный, я открыл глаза и вконец растерялся. В первый миг я подумал, что лампочка перегорела и погасла. Однако в укутавшей все темноте все-таки был свет. Он горел вокруг нее и вокруг меня — нас словно подсвечивало по контурам невидимыми прожекторами, при этом не освещая ни на миллиметр пространство вокруг, будто тут и не было ничего, кроме этого густого мрака. В мире людей такой физики не существует. Не зная, что и думать, я вытянул руку туда, где у стены стояли швабры. Пальцы скользнули по черной пустоте, не найдя ничего и не встретив никакой преграды — стены рядом больше не было. Мы сейчас точно были не в пыльной подсобке.
