все мои представления о жизни, и во многом это произошло благодаря Джоне.
Он поворачивает лицо, чтобы поцеловать мою ладонь.
– Я так привык к тому, что Мари была моим «штурманом» во всем, что поначалу даже не задумался о том, чтобы высказать ей все, что думаю, после того дня в лесной хижине. – Он встречается со мной взглядом. – Но потом она сказала те слова, и я начал думать, что, возможно, мне больше не стоит разговаривать с ней о нас. Не потому, что я думаю, будто она попытается убедить меня расстаться с тобой. Это не про нее. Но, наверное, это неприятно – слушать, как я говорю о женщине, с которой хочу провести остаток своей жизни.
Его челюсть напрягается, и когда он смотрит на меня, я вижу его обнаженную и беззащитную боль, которую Джона так редко выставляет напоказ. И я не в силах прижаться к нему достаточно тесно; я разворачиваюсь и забираюсь к нему на колени, все мое тело льнет к его телу, мои бедра обхватывают его бедра, мои руки обвивают его голову, и каждая частичка меня стремится плотно обнять его.
Я чувствую, как он резко дергает полотенце, а затем оно распахивается, оставляя меня обнаженной на фоне его одетого тела. Но на этот раз нет никакой игривой прелюдии. Нет пауз, затянувшихся взглядов, улыбок или прикосновений. Наши губы и руки переплетаются и становятся грубыми в неистовой попытке дотронуться и осыпать поцелуями каждую частичку друг друга, пока мы прокладываем себе путь на постели.
Джона торопливо стягивает с себя футболку и спортивные штаны, как будто он не может ждать больше ни секунды, а затем наваливается на меня всем своим весом, и мы прижимаемся друг к другу. Я обхватываю ногами его бедра, открывая себя для него. Он отстраняется, чтобы взглянуть на меня сверху вниз, и мука в его глазах разрывает мне сердце.
– Я не должен потерять тебя, Калла.
Значит, не я одна паниковала по поводу нашего надвигающегося конца – это знание приносит мне большое утешение.
– Не потеряешь. Никогда.
Я обхватываю его за шею и притягиваю его рот к своему. Когда Джона входит в меня, у него вырывается тихий стон. А потом его бедра ритмично двигаются, не торопясь и не ослабляя своего напора. Снова и снова, в такт биению моего сердца, пока наши тела сплетаются все теснее, а наши голоса становятся все более хриплыми, в то время как наши уста шепчут друг другу сладкие обещания.
– Ты все собрала?
Диана рассеянно похлопывает по карманам джинсовой куртки, рассматривая свой багаж, который Джона выгрузил на обочину аэропорта Анкориджа: один чемодан, набитый двенадцатью комплектами одежды для четырехдневной поездки, рюкзак и ее огромную сумочку, – и затем кивает.
– Думаю, да. Если я что-то и забыла, то теперь это твое. Ладно! Поездка была восхитительной! О боже, я сейчас расплачусь! – Она вскидывает руки ко мне.
Мои глаза слезятся, когда мы обнимаемся, и я не могу сказать наверняка, чьи объятия крепче. Ее рейс в Торонто через Ванкувер вылетает через два часа, и я хочу держать ее до самой последней секунды. Мне хочется умолять Ди не уезжать.
Последние несколько дней пролетели как в тумане: в смехе до поздней ночи, преждевременном планировании свадьбы и осмотре достопримечательностей, посещении тех же мест, где мы были прошлым летом с моим отцом. Мы все-таки добрались до Джуно и провели там вчера весь день, любуясь ледниками, высматривая горбатых китов и лысых орлов и прогуливаясь по живописным, красочным магазинам в центре города.
Мы вернулись домой поздно вечером, когда мутное оранжевое солнце уже опустилось на горизонт, а моя душа болела от переизбытка эмоций.
Диана должна вернуться к своей жизни – к Аарону и Говяжьей Палочке, к оживленным вечерам в своей дорогой квартире в Либерти-Виллидж и подготовке к поступлению в юридическую школу, которая, как я предполагаю, будет занимать большую часть ее времени в ближайшие годы.
А я должна найти свою новую жизнь здесь – в этом сонном городке на Аляске.
– Спасибо тебе за все. – Она крепко обнимает Джону за плечи и добавляет шепотом, который я все же слышу: – Позаботься о ней за нас.
– Обязательно, – хрипловато отвечает он.
Диана незаметно смахивает слезу со щеки, а затем, закинув рюкзак на плечо и подцепив ручку чемодана, целует нас и входит в двери, и ее пугливый взгляд сканирует указатели в поисках направления.
Мы остаемся стоять у обочины, где уже собираются автомобили, желающие занять наше место на полосе для высадки пассажиров. Пора уходить, но я никак не могу заставить ноги двигаться.
– Без нее здесь будет так тихо. – На мои губы стекает горячая слеза.
Слишком тихо.
– Хочешь, я сяду за руль? – предлагает Джона.
В моем горле поднимается ком.
– Да, пожалуйста.
Но вместо того чтобы пойти к водительской стороне, Джона обхватывает меня рукой и притягивает к себе, чтобы поцеловать в лоб.
– Все будет хорошо.
Я украдкой бросаю взгляд на него, одетого в мягкую хлопковую футболку и пару выцветших, поношенных синих джинсов – его любимых, насколько я поняла. После нашей бурной ссоры в субботу и грандиозного примирения в воскресенье утром между нами снова возникло ощущение, что все стало «правильно». Но теперь я вижу в его голубых глазах беспокойство. Джона боится, что это было лишь временное затишье. Что Диана была пластырем для решения наших текущих проблем.
И именно этим она и окажется, если мы это допустим.
Если я это допущу.
Я ненавижу видеть Джону таким. Он должен быть уверенным в себе и в своих силах. Это я – та, у которой не все в порядке с головой в нашей паре.
Но, возможно, именно сейчас все и должно измениться.
Я прижимаюсь к нему и тянусь к его подбородку. И ободряюще улыбаюсь.
– Поехали домой.
* * *
Мои ботинки пинают камушки, пока я иду за Джоной, не отрывая взгляда от горного хребта вдалеке. Денали возвышается над нами, как и каждый день до этого, – безмолвная, внушительная громада скалы, на вершинах которой все еще лежит снег. Она стала для меня константой, своего рода якорем, и ее вид вызывает во мне странное чувство спокойствия, которое я не могу объяснить, несмотря на всю мою меланхолию из-за отъезда Дианы.
– Что это? – Джона наклоняется, чтобы поднять что-то у нашей входной двери. – Кто-то оставил нам два десятка яиц. И твою тарелку? – Он показывает ее мне.
Я замечаю красные розы, окаймляющие белое
