точно можно пропихнуть в музыкальный автомат. Давай отправимся туда. Давай останемся там вдвоем».
Присмотрись – и ты увидишь пару волосков, которые остались на резинке, которую ты сорвал с моей головы. Зачем так поступать? Каким человеком нужно быть, Эд? По правде сказать, тогда я не задавалась этими вопросами.
Тогда, когда впервые оказалась там, где ты живешь, там, где ты с разбитым сердцем сейчас читаешь это письмо. В первый раз мы поехали к тебе домой на автобусе после твоей тренировки. Я была разбита и подавлена, потому что не выпила привычную порцию кофе из «Фредерикоса». Я устала скучать, сидя на трибунах, пока ты отрабатывал штрафные броски под присмотром тренера, который яростно дул в свисток и советовал тебе стараться целиться ближе к корзине. Я немного вздремнула в автобусе, примостив голову у тебя на плече, а когда проснулась, увидела, что ты задумчиво смотришь на меня. Ты был весь потный и взъерошенный. Я почувствовала, что из-за сна, даже такого короткого, у меня стало плохо пахнуть изо рта. Сквозь заляпанные, мутные стекла автобуса пробивалось солнце. Ты сказал, что тебе понравилось смотреть, как я сплю. Ты сказал, что хотел бы увидеть, как я просыпаюсь по утрам. Тогда я в первый раз – ну или не в первый, если честно, – попыталась вообразить какое-нибудь необычное место, где это могло бы произойти. Весь колледж знает, что, если наша команда выходит в финал кубка штата, игроки останавливаются в гостинице и тренер за ними почти не следит, но наши отношения так далеко не зашли.
Когда мы попали в дом с черного входа, ты крикнул: «Джоани, я дома!» – и я услышала чей-то голос:
– Ты ведь знаешь правила: не смей со мной разговаривать, пока не примешь душ.
– Побудешь немного с моей сестрой? – спросил ты меня.
– Я с ней незнакома, – ответила я, стоя в гостиной среди диванных подушек, расставленных на полу, словно кости домино.
– Она хорошая, – заметил ты. – Я ей про тебя рассказывал. Поговори с ней о твоих любимых фильмах. И не называй ее Джоани.
– Но ты же назвал ее так, – возразила я, однако ты уже вприпрыжку взбегал по лестнице.
Лишившийся подушек диван, стопки старых журналов, чашка – в комнате царил хаос. Из-за дверей доносилась музыка, которая мне сразу же понравилась, но показалась незнакомой. Мелодия напоминала джаз, но не слишком мудреный.
Я пошла на звук и оказалась на кухне, где, закрыв глаза, с деревянной ложкой в руках танцевала Джоан. На столе виднелись горки нарезанных продуктов. Эд, твоя сестра – невероятная красавица, передай ей это от меня.
– Что это?
– О чем ты? – Джоан совсем не удивилась, увидев меня.
– Прости. Мне нравится музыка.
– Не надо извиняться за то, что тебе нравится эта музыка. Это Хоук Дэвис, песня называется «Чувства».
– Как-как?
– У тебя либо есть чувства, либо их нет. Не слышала про Хоука Дэвиса?
– Ах да, Хоук Дэвис.
– Перестань. Это нормально, что ты про него не знаешь. Ах, где мои юные годы.
Отвернувшись, Джоан снова принялась танцевать. Я подумала, что мне, наверное, стоит вернуться в гостиную.
– Это ты звонила нам однажды вечером?
– Да, – призналась я.
– Подруга, – припомнила мои слова Джоан. – И как тебя зовут, подруга?
Я ответила, что меня зовут Мин и что это сокращение от и так далее.
– Впечатляет, – сказала она. – Меня зовут Джоан. Имя Джоани нравится мне так же, как тебе Минни.
– Да, Эд говорил мне об этом.
– Не верь ни единому слову этого потного грязнули, который в конце каждого чертова дня принимает чертов душ!
Последние слова Джоан прокричала, подняв голову к потолку. Топ-топ-топ – и кухонная лампа со скрежетом закачалась, а со второго этажа донеслись звуки льющейся воды. Джоан улыбнулась, обвела меня взглядом и вернулась к готовке.
– Надеюсь, ты не возражаешь, если я скажу, что ты не похожа на девушку, которая будет часами просиживать на стадионе. Без обид.
– Не похожа?
– Ты скорее… – ших-ших, Джоан пыталась подобрать – ших-ших – нужное слово. Позади нее стояла подставка для ножей. На случай, если бы она назвала меня выпендрежницей, – …интересная.
Я сдержала улыбку. Благодарить за такие слова казалось неуместным.
– Ну, сегодня я, кажется, стала той самой девушкой, что часами просиживает на стадионе, – сказала я.
– Эй! – язвительно улыбнулась Джоан, широко распахнув глаза и подняв нож, словно флажок. – Давай смотреть, как мальчики готовятся к матчу, чтобы потом смотреть на них же на матче!
– Тебе не нравится баскетбол?
– А тебе разве нравится? Как ты провела время на тренировке?
– Чуть не умерла от скуки, – тут же ответила я. Из колонок доносилось барабанное соло.
– Если будешь встречаться с моим братом… – сказала Джоан и покачала головой.
Она шагнула к плите, помешала какое-то томатное блюдо и облизала ложку.
– …Ты с ума сойдешь от одиночества, помрешь со скуки, пока твой баскетболист будет разъезжать по миру и стучать мячом об пол. Так, значит, тебе не нравится баскетбол…
Уже тогда это было правдой, Эд. Уже тогда я задумалась о том, насколько прилично делать уроки или просто читать, пока ты тренируешься. Но так никто не делал. Другие девушки баскетболистов почти не разговаривали друг с другом, а на меня и подавно поглядывали так, будто официант принес им не ту заправку для салата. Но ты изящно махал мне рукой, а потом вы разделились на две команды – в футболках и без, – и я смотрела, как по твоей голой спине стекает пот, и понимала, что все это того стоит.
– …И о музыке ты тоже знаешь немного. Что же ты любишь?
– Кино, – ответила я. – Фильмы. Хочу стать режиссером.
Одна песня закончилась, началась другая. Джоан почему-то посмотрела на меня так, будто я ее ударила.
– Эд мне рассказывал, – добавила я, – что ты учишься на кинофакультете в университете.
Джоан со вздохом уперла руки в боки.
– Да, было дело. Но мне пришлось поменять планы. Выбрать кое-что более полезное.
– Почему?
Из душа перестала течь вода.
– Мама заболела, – ответила Джоан, кивнув в сторону дальней спальни.
Ты ни разу об этом не упоминал даже во время ночных разговоров по телефону.
Но я отлично умею переводить разговор на другую тему.
– Что ты готовишь?
– Вегетарианские шведские фрикадельки.
– Я иногда тоже готовлю вместе с Элом.
– С Элом?
– Мы с ним дружим. Давай, я тебе помогу?
– Всю жизнь, Мин, миллиарды лет я ждала этого вопроса. Надеюсь, ты тоже считаешь фартуки бесполезными, но кое-что я тебе все-таки дам.
Джоан отошла к двери, несколько секунда повозилась с ручкой и положила мне в ладонь резинку. Ты развесил резинки на все дверные ручки в доме.
– Эм…
– Собери волосы, Мин. Секретный ингредиент – это вовсе не твои локоны.
– Из чего же ты готовишь вегетарианские шведские фрикадельки? Из рыбы?
– Рыба – это тоже мясо, Мин. А я беру вешенки, кешью, зеленый лук, красный перец, который еще надо найти, петрушку и овощи, которые ты можешь протереть. Соус я уже приготовила, вон он закипает. Ну как тебе?
– Звучит неплохо, только не очень по-шведски.
Джоан улыбнулась.
– Вообще ни по-каковски не звучит, – согласилась она. – Я просто пытаюсь приготовить что-нибудь, понимаешь? Экспериментирую – вот что я делаю.
– Тогда ты могла бы назвать это экспериментальными фрикадельками, – сказала я, собирая волосы.
Джоан протянула мне терку.
– Ты мне нравишься, – сказала она. – Дай знать, если захочешь почитать мои старые книги про кино. А еще дай знать, если Эд будет плохо с тобой обращаться, – я с ним разделаюсь.
Так что, Эд, думаю, сейчас ты лежишь на одной тарелке с лимоном и чем-нибудь еще. Но тогда ты с растрепанными волосами и босой наконец спустился на кухню в свободной одежде: в футболке с какого-то концерта и в шортах.
– Привет, – сказал ты и обнял меня. Ты поцеловал меня и стащил – ай! – резинку с моих волос.
– Эд.
– Без обид, но мне больше нравится, когда у тебя распущены волосы.
– Сейчас ей нужна собранная прическа, – сказала Джоан.
– Нет, мы же ничего такого не делаем, – возразил ты.
– Вообще-то мы готовим.
– Ты могла хотя бы поставить нормальную музыку.
– У Трустера кишка тонка тягаться с Хоуком Дэвисом. Посмотри телик. А Мин пока поможет мне.
Ты, поджав губы, достал из холодильника молоко, отпил немного прямо из пакета и вылил остатки в миску с хлопьями.
– Ты мне не мать, – сказал ты, видимо повторяя старую шутку.
Твоя прекрасная сестра отобрала у тебя резинку и вложила ее в мою ладонь – словно размякшего червя, ленивую змею или лассо, которым можно что-нибудь заарканить.
– Будь я твоей
