Во время тех разговоров, Эд, мы обсуждали все на свете, пока поздняя ночь не сменялась еще более поздней ночью, и я ложилась спать с теплым помятым красным ухом, потому что очень-очень-очень сильно прижимала к нему телефонную трубку, чтобы не пропустить ни одного твоего слова, ведь было совсем не важно, как сильно меня утомляла безжалостная рутина дней, которые мы проводили порознь. Я готова была отдать любой свой день, все свои дни за те долгие ночи с тобой, и я их отдала. Но поэтому мы и были обречены. В жизни были не только волшебные телефонные разговоры по ночам. Нам нужно было жить и днем, в ярком свете среди суматохи с неизменным расписанием, с несовпадающими обязательными дисциплинами, с нашими верными друзьями, которые не ладили между собой, с непростительными глупостями вроде сорванного со стены плаката, которые ты совершал, несмотря на все ночные обещания, и вот поэтому мы и расстались.
Вот об этом я и говорю, Эд: о правде. Посмотри на монету. Откуда она? Что это за премьер-министр, чей это король? Где-то в мире такие монеты считают деньгами, но точно не в «Сырной лавке», куда мы как-то раз пришли после занятий.
Проявив при переговорах больше дипломатичности, чем показано в семичасовом мини-сериале Найджела Краза про кардинала Ришельё, мы решили, что соберемся на нейтральной территории за ранним ужином, за послекофейной или посттренировочной трапезой – называй это как угодно – на закате, когда тебе вообще-то надо быть дома. Но вместо этого ты ел поджаренный в вафельнице сыр и обжигался водянистым томатным супом. Моим друзьям надоело, что я не знакомлю их с тобой, хотя, как по мне, время еще не пришло. Они все, а точнее Джордан и Лорен – ведь Эл ничего не думал по этому поводу, – считали, что я тебя прячу. Или стыжусь собственных друзей? Это так, Мин? Я сказала, что у тебя тренировка, они ответили, что это плохая отмазка, а я возразила, что хорошая, а потом Лорен сказала, что, возможно, если мы тебя не пригласим, ты обязательно придешь, как тогда на вечеринку к Элу, а я сказала, что ладно-ладно-ладно-ладно, заткнись, ладно, во вторник после тренировки и после кофе во «Фредерикосе» мы пойдем в «Сырную лавку», которая находится в центре города и в равной степени не нравится нам всем, а затем я спросила, придешь ли ты, и ты ответил, что да, конечно, отличный план. Я сидела на диване с друзьями и ждала. Кожа на диване поскрипывала, а на подложке для приборов была напечатана сырная викторина, в которую нам предлагалось сыграть.
– Эй, Мин, правда ли, что пармезан придумали в 1987 году?
Я достала палец из голодного рта и с силой ткнула Джордана в бок.
– Вы же будете хорошо себя вести, когда он придет?
– Мы всегда хорошо себя ведем.
– Нет, вы всегда ведете себя плохо, – сказала я, – и за это я вас особенно люблю временами, но не сегодня.
– Если он собирается стать твоим кем-он-там-собирается-стать, – сказала Лорен, – ему лучше сразу увидеть нас такими, какими нас задумал Бог, в нашей естественной среде обитания, с нашими обычными…
– Мы бы никогда сюда не пришли, – вмешался Эл.
– Мы это уже обсудили, – напомнила я ему.
Лорен вздохнула.
– Я только хотела сказать, что если мы собираемся тусоваться все вместе…
– Тусоваться?
– Может, этого и не произойдет, – сказал Джордан. – Может, все будет иначе. Может, в следующий раз мы увидимся на свадьбе или…
– Прекрати.
– Кажется, у него есть сестра? – спросила Лорен. – Только представь нас – разодетых на свадебной вечеринке. В сливовых тонах!
– Я знала, что все так и будет. Нужно было сказать ему, чтобы не приходил.
– Может, он нас уже боится и не явится сегодня, – сказал Джордан.
– Ага, – подхватила Лорен. – Может, он и не спрашивал у Мин ее номер, может, он и не собирался ей звонить, и, может, они на самом деле и не…
Я положила голову на стол и, взглянув на фотографию бри, закрыла глаза.
– Не смотри туда, – прошептал Эл. – В двери вкатился шарик пота.
Ты и правда выглядел особенно: очень спортивным и мокрым. Я встала и поцеловала тебя, представляя себя в сцене из «Высокого прыжка», когда Том Д’Алессандро не подозревает, что Доди Китт держат в заложниках прямо у него под носом.
– Привет, – сказал ты и перевел взгляд на моих друзей. – И вам привет.
– Привет, – ответили они, черт их дери.
Ты втиснулся на диван.
– Сто лет здесь не был, – сказал ты. – В прошлом году приходил сюда с одним человеком, который любит этот, как его… Горячий сырный суп.
– Фондю, – подсказал Джордан.
– Ты был здесь с Карен? – спросила Лорен. – С той, что ходит с косичками и с повязкой на лодыжке?
Ты моргнул.
– Я был здесь с Кэрол, – ответил ты. – И мы ели не фондю, а горячий сырный суп.
Ты показал пальцем на надпись «ГОРЯЧИЙ СЫРНЫЙ СУП» в меню, и я будто умерла на долю секунды.
– Мы всегда берем блюдо дня, – сказал Эл.
– Тогда я тоже буду блюдо дня, – ответил ты. – И кстати, Эл, напомни мне потом, – ты похлопал по рюкзаку. – Джон Хансен попросил передать тебе материалы для проекта по литературе.
Лорен повернулась к Элу.
– Ты ходишь на литературу с Джонатаном Хансеном?
Эл покачал головой, а ты сделал большой-большой глоток воды. Я смотрела на твою шею и хотела забрать ее себе вместе со всеми словами, что когда-либо вылетали из твоего горла.
– С его девушкой, – наконец объяснил ты. – С Джоанной Как-там-ее-тон. Хотя – только никому не говорите – встречаться им осталось недолго. Эй, знаете, что я вспомнил?
– Что Джоанна Фармингтон – моя подруга? – спросила Лорен.
Ты помотал головой и махнул официанту.
– Здесь отличный музыкальный автомат, – ответил ты.
Ты взвалил рюкзак на стол, достал кошелек и нахмурился, глядя на купюры.
– У кого-нибудь есть мелочь? – спросил ты и потянулся к сумочке Лорен.
Я ничего не смыслю в спорте, но тогда я почувствовала, что у тебя над головой один за другим просвистели три страйка. Ты расстегнул молнию на сумочке и принялся в ней рыться. Я встретилась глазами с Элом, который пытался не встретиться глазами со мной. Открывать сумочку Лорен, кроме самой Лорен, дозволено только тому, кто найдет Лорен мертвой в канаве и попытается отыскать ее документы. Из сумки высунулся тампон, и тут тебе на глаза попался кошелек, в котором Лорен хранила мелочь, ты улыбнулся, расстегнул застежку и высыпал монеты себе в ладонь.
– Мы все будем блюдо дня, – сказал ты официанту, встал и ушел к музыкальному автомату, оставив меня наедине с ошарашенными друзьями.
Лорен смотрела на свою сумочку так, словно ее переехала машина.
– Господи Иисусе и его биологический отец.
– Как сказала бы твоя мама, – добавил Джордан.
– Они с друзьями всегда вот так делят деньги, – сказала я упавшим голосом. – Такие у них повадки.
– Повадки? – переспросила Лорен. – У нас здесь что, репортаж о дикой природе? Они что, гиены?
– Будем надеяться, что они не находят себе одну пару на всю жизнь, – пробормотал Джордан.
Эл посмотрел на меня так, словно был готов вскочить на коня, стрелять из револьвера и катапультироваться, если я ему прикажу. Но приказа не последовало. Ты вернулся к столу, улыбнулся нам всем, и – тут над твоей головой пролетел миллиардный страйк – из музыкального автомата заиграл Томми Фокс. Эд, это сложно объяснить, но в нашей компании Томми Фокс, хоть я тебе никогда об этом и не говорила, даже не считается посмешищем, потому что насмехаться над Томми Фоксом примитивно. Ты снова улыбнулся и принялся крутить монету на столе, она падала, и ты снова ее вращал, она снова падала, и ты снова ее вращал, а мы неотрывно смотрели на тебя.
– Автомат ее не принял, – сказал ты, ткнув пальцем в центр стола, в эту нейтральную полосу, на которой вертелась никчемная железка.
– Надо же, – откликнулась Лорен.
– Обожаю гитару в этой песне, – с этими словами ты сел за стол, обняв меня за плечи. Я облокотилась на твою руку, Эд, и чувствовала себя прекрасно даже под Томми Фокса.
– Он шутит, – сказала я. Снова упавшим голосом. Я надеялась, что ты пошутил, и ради тебя обманула друзей. Закончив вращаться, монета звякнула о стол, и я спрятала ее в карман, а потом мы поели, о чем-то неловко побеседовали, расплатились и ушли. Провожая меня на остановку, ты смотрел на меня очень милым взглядом, а мои друзья пошли в другую сторону. Я видела, как они со смехом обнимают друг друга. «Где-то эту монету точно примут, Эд, – думала я о ненужной кругляшке, пока ты поглаживал меня по бедрам. – В какой-нибудь странной далекой стране ее
