проявляет сострадание, понимание и бескорыстие. Мы с Шарлем вместе потеряли ребенка – худшее испытание для пары. И Шарль был рядом со мной, когда я скатывалась в пучину безумия. Вот настоящий мужчина. А не какой-то обиженный юноша с ограниченным взглядом на сложности…
Я потянулся за свитером и курткой.
– Я больше не буду отнимать у тебя время.
Я вышел за дверь и спустился по лестнице, ни разу не обернувшись, чтобы проверить, смотрит ли она, как я ухожу из ее жизни.
***
Следующим вечером я ехал на поезде в Венецию. Семнадцать часов пути. Чтобы сэкономить, я не стал покупать спальное место в вагоне второго класса, как и плацкарту. На остановке в Тулоне, когда рассвет очертил небо и разлился по чернильным водам Средиземного моря, меня разбудила пожилая пара, новые пассажиры, недовольные тем, что я разлегся на их местах. Купе оказалось зарезервированным. Как и все остальные. Вагон-ресторан еще не открыли, да и в любом случае такие траты не вписывались в мой бюджет. Следующие пять часов пути на восток я провел в коридоре вагона, устроившись на полу и подложив под спину рюкзак. Я убеждал себя в том, что мой уход из жизни Изабель полностью оправдан; что она использовала меня все это время. Уже потом, много позже, я понял одну важную вещь: совершая что-то по глупости, мы зачастую переписываем сюжетную линию, чтобы с ней жилось удобнее. Но чем больше я пытался исказить повествование, оправдывая свою выходку, тем яснее осознавал, что уклоняюсь от сути вопроса. Наконец я решил отвлечься, достал из рюкзака очередной роман и погрузился в чтение.
«Мадам Бовари». Изабель была так права насчет Флобера. Разрушитель формы, он создал новую литературную группу, написав первый роман о бытовой скуке. Шарль Бовари, грустный провинциальный маменькин сынок. Зануда. Шарль, муж Изабель, – преуспевающий столичный финансист. Они вместе нашли любовь. Вместе зачали ребенка. Потом вместе пережили трагедию, какую не могли и вообразить. А я катком прошелся по ее горю. Гордость глупца. Отсутствие душевной тонкости красноречиво говорило о моей незрелости.
Итальянские пограничники зашли в поезд в Вентимилье. Один из них стрельнул у меня сигарету после того, как шлепнул отметку в мой паспорт. А между тем у меня в голове вырисовывался план. Сойти здесь. Следующим поездом пересечь границу в обратном направлении. Вернуться в Париж поздно вечером, но прежде выйти на час в Лионе, чтобы позвонить Изабель и вымолить прощение.
От Лиона до Парижа пять часов на поезде. Я бы вернулся в пятый округ до полуночи. Рухнул в постель. Проспал глубоким сном раскаявшегося, искупившего вину. Утром я бы отправился в Le Select и завис там бесцельно на несколько часов. А ровно в пять пополудни уже набирал код на двери дома 9 по улице Бернара Палисси. И снова оказался бы в прощающих объятиях Изабель.
Что заставило меня отказаться от этого плана и не исправить ущерб до того, как его усугубит расстояние? Как бы отчаянно мне ни хотелось спрыгнуть с поезда и помчаться в Париж, мои представления об Изабель, пусть и ограниченные чудесными контурами ее тела, подсказывали, что такой поступок выставит меня эмоционально зависимым подростком. Тем более что после вчерашнего она, возможно, решила вычеркнуть меня из своей жизни. И кто мог винить ее за это?
Венеция в марте. Темное монохромное небо. Легкий коварный дождь. Огни канала: расплывчатые пятна. Дешевый полузвездочный отель с убогой кроватью и видом на переулок, где почти всю ночь совокуплялись разъяренные кошки. Я восхищался барочным водным великолепием этого города. Слушал арии Монтеверди на площади святого Марка и думал, что, возможно, Бог существует. Или, по крайней мере, тот, кто запускал свыше такую экстатическую музыку сфер. Я ходил пешком по пять-шесть часов в день. Лучшее лекарство от моей ползучей печали. Я позаботился о том, чтобы, помимо заказа еды и услуг, не попадать в ситуации, требующие разговора. Мера скорее карательная, но мне попросту не хотелось никакого общения. Я заказал себе билет на почтовое судно, которое через четыре дня должно было прибыть в Александрию, но после двух дней в море причаливало в афинском порту Пирей. Однако прежде чем исчезнуть в Греции, я решил исполнить то, что в американском футболе известно как пас «Аве Мария» 52. Другими словами, попытка спасти безнадежное дело. Я зашел в «Вестерн Юнион» и отправил Изабель длинную телеграмму.
Я поступил глупо.
Я глубоко сожалею и прошу прощения за свое легкомыслие; за то, что причинил тебе боль.
Скажи только слово, и я вернусь в Париж. И не потребую ничего больше, чем наши заветные вечера вместе. Я здесь, в Венеции, до этой пятницы.
Я пойму, если ты скажешь «нет», и больше не побеспокою тебя, если таков будет твой ответ.
Думаю о тебе с бесконечной нежностью.
Со всей моей любовью.
Я добавил постскриптум, указав адрес своего отеля на случай, если она захочет послать ответную телеграмму. А потом со мной можно будет связаться через «Американ Экспресс» в Афинах.
Я не надеялся на то, что она ответит.
Она и не ответила. Ощущение потери усилилось. И Венеция – самый призрачный, зловещий и заболоченный из всех городов – лишь усугубляла мою безмолвную скорбь.
В последний день моего венецианского заточения мне пришлось выписаться из отеля еще до полудня. Я оставил свой рюкзак на стойке регистрации и направился в маленькое кафе неподалеку, чтобы пообедать дешевой пастой. Я выпил два бокала вина. Потом вернулся в отель, чтобы забрать свой багаж и ехать на речном трамвайчике в порт. Хозяин гостиницы протянул мне желтый конверт.
– Доставили пять минут назад, – сказал он. – Вам повезло… или нет.
Понятное дело, ведь телеграмма всегда является источником хороших или плохих новостей.
Я вскрыл конверт. И прочитал.
Сэмюэль, твое послание тронуло меня… Как бы ни прошли те последние наши часы вместе, пожалуйста, знай, что, когда ты вернешься в Париж, я буду рада видеть тебя на рю Бернар Палисси, 9. Во второй половине дня, bien sûr 53.
Je t’embrasse 54.
Изабель
Во второй половине дня.
Видимо, такова уж наша судьба. Изабель снова пыталась сказать: это все, что я могу тебе дать. Я отбросил ненавистную мысль. Заменив ее осознанием:
Она впускает тебя обратно.
Я сунул телеграмму в карман. Спросил у парня за стойкой разрешения оставить сумку еще на несколько часов и пошел в туристическое агентство, где покупал билет на корабль. Мне
