горе Плезант.
– Ой, смотрите, авианосец! – сказала она, постукивая по окну. – Мама сказала, что она свободна весь день и может присмотреть за детьми. Так, может, в другой день мы втроем могли бы…
Я с ужасом посмотрела на нее. Однажды я уже совершила ошибку, присоединившись к классу Нолы во время экскурсии по кораблю. Помнится, тогда я поставила себя в дурацкое положение тем, что была вынуждена уйти всего через пятнадцать минут после того, как мы поднялись на борт. Мне следовало предположить, что многочисленные матросы, в свое время служившие на корабле, возможно, никуда не ушли и все эти годы ждали, чтобы с кем-нибудь поговорить.
Прежде чем меня вежливо выпроводили с корабля, Нола сказала мне, что я так громко горланила песню Take a Chance on Me, что никто не слышал гида. Я не помнила этой части, ибо все мое внимание было приковано к толпе раненых матросов, которые, выкрикивая мое имя, надвигались на меня, и к улыбающемуся человеку в форме и с отсутствующей половиной лица. Этот говорил мне, что его зовут Джон и ему нужно срочно вернуться домой, чтобы повидать свою девушку, Долорес. Помню, как я хватала ртом воздух, вдыхала запах немытых тел и свежей крови и слышала, как мое имя повторялось снова и снова.
– Нет. – Я даже покачала головой, чтобы подчеркнуть это слово. Я не смотрела на нее, надеясь, что мой резкий ответ – все, что ей нужно.
Отец наклонился вперед с заднего сиденья.
– Наверное, это не лучшая идея, Джейн. Я к тому, что если бы такая вещь, как паранормальная активность, существовала, то я, помимо кладбища или больницы, выбрал бы старый авианосец, принимавший во время войны участие в боевых действиях. Судя по нашим разговорам, это имело бы смысл, верно?
Джейн тепло улыбнулась ему.
– Ты совершенно прав. Спасибо.
Я украдкой посмотрела на отца, чтобы убедиться, что он не шутит. Я была рада, что он наконец начал прислушиваться к кому-то и не сворачивать тему, которая всегда была для нас табу. Еще больше я была рада тому, что он полностью принял Джейн. Но, словно крошечная заноза, застрявшая под кожей, та легкость, с которой он прислушивался к Джейн и пытался понять ее точку зрения, не давала мне покоя. Легкое раздражение, которое можно было легко отбросить. Или оставить гноиться. Или – мой любимый вариант – игнорировать, пока оно не пройдет само по себе. Я намеренно сосредоточила внимание на мелькавшем мимо пейзаже – хотела отвлечься от воспоминаний о тех случаях, когда эта стратегия с треском провалилась.
Осень на побережье – это не столько перепады температуры или тот факт, что у нас порой за одну неделю бывают все четыре времени года. Напротив, смена сезонов отмечена постепенным смещением света и вымыванием цвета высокой морской травы и деревьев. Лишь живые дубы и южные магнолии цеплялись за свою зелень, в то время как все остальное блекло до мутной позолоты и различных оттенков коричневого. Претензия Новой Англии, славящейся своей красивой осенней листвой, на первенство вполне заслуженна, но осень на нашем побережье носит свою собственную корону, усыпанную драгоценными камнями. Это была одна из главных причин, по которой я любила называть это место своим домом. И, наверное, я любила бы его гораздо больше, не будь оно полно беспокойных духов, но, по крайней мере, пейзаж был красивым.
Джейн читала указания, которые дал мне Энтони. Впрочем, они были настолько просты, что мне не нужно было их записывать. Проехать около десяти миль по шоссе № 61, затем повернуть направо на немаркированную дорогу, следом повернуть у красной стрелки на деревянном указателе.
Первый раз я пропустила указатель и была вынуждена развернуться. Трясясь по ухабам, мы проехали небольшое расстояние по грунтовой дороге и наконец выехали к большому деревянному знаку, прибитому к старому дереву. Я была несказанно рада, что Софи с нами не было и она не видела этого безобразия. Синяя краска потускнела, но большие буквы читались легко. ПЛАНТАЦИЯ ГАЛЛЕН-ХОЛЛ.
Джейн посмотрела на меня.
– Галлен-Холл? Мне казалось, плантация Вандерхорстов называется Магнолия-Ридж.
– Место то самое, только название другое. Запутанная история, поэтому я расскажу ее тебе позже, но я рада, что Энтони предупредил нас, чтобы нам не пришлось искать не ту плантацию. Похоже, в Южной Каролине все меняется медленно, потому что большинство людей до сих пор называют ее Магнолия-Ридж, хотя смена названия произошла двести лет назад. Стань я спрашивать местных, где тут Галлен-Холл, мы бы все еще колесили здесь в поисках.
Мы обе вновь повернулись к знаку. Под названием плантации были видны края черных букв. Они проступали над глубокими и повторяющимися царапинами в древесине, как будто нанесенными острой палкой. Или ножом. Очевидно, кто-то пытался стереть все, что там было написано. Интересно, это как-то связано с обанкротившейся винодельней? Какой же силы должна быть вражда между братьями, чтобы вылиться в такого рода действия?
Мы въехали в открытые железные ворота на кирпичных столбах, на каждом из которых наверху стояло по бетонному ананасу. По словам Софи, в Чарльстоне это был символ гостеприимства, отсюда и две дюжины ананасов, которые она заказала для моего дома для рождественского ужина. Я сказала ей, что ненавижу ананасы, и присовокупила несколько конкретных советов по поводу того, что ей делать с остатками еды после экскурсионного тура. Увы, она не поняла юмора.
Мы покатили по длинной дороге, обсаженной столетними деревьями. В какой-то момент отец наклонился вперед и с заднего сиденья посмотрел в лобовое стекло.
– Значит, когда-то это принадлежало тем же Вандерхорстам, которые были хозяевами твоего дома.
Я кивнула.
– Но к тому времени, когда Невин Вандерхорст оставил мне дом номер пятьдесят пять на Трэдд-стрит, семья уже лишилась плантации. – Я резко крутанула руль, объезжая большой камень посреди дороги. Мы все дернулись. – В двадцатых годах она недолгое время принадлежала Джозефу Лонго, а недавно Марк Лонго купил ее, полагая, что здесь спрятаны алмазы Конфедерации. А когда обнаружил, что их тут нет, попытался купить мой дом, полагая, – абсолютно верно, как оказалось, – что они там. Правда, мы не дали ему найти их первым.
Отец откинулся на спинку сиденья.
– Тебе как будто жаль этого парня.
– Еще не хватало! – в один и голос воскликнули мы с Джейн.
– Тем более что он все еще не оставляет попытки прибрать к рукам мой дом, – добавила я. – Но, как сказала наша прекрасная библиотекарь Ивонна Крейг из Библиотеки исторического общества, Марк получит по заслугам. Ее единственное желание – чтобы мы все стали тому свидетелями.
– Вандерхорст… Вандерхорст, – пробормотал отец почти себе под нос и постучал пальцами по кожаной обивке на спинке моего сиденья.
– В чем дело, папа? – спросила я.
– Я помню, что недавно читал что-то о Вандерхорстах. Ивонна помогает мне находить в архивах старые планы и статьи о садах в нашем и вашем доме, поэтому я много читал о Вандерхорстах. – Он почесал затылок. – Твой рассказ о бриллиантах… кажется, я о них уже где-то читал.
Отец умолк, а когда я взглянула в зеркало заднего вида, поджал губы.
– Я помню, – продолжил он, – как я сделал для тебя копию статьи и куда-то ее засунул, а потом сразу о ней забыл. Мои мысли тогда были заняты наброском партерного сада в нашем доме
