усаживаюсь на подлокотник дивана и открываю ежедневник. Он снова наполняет свой стакан и, глядя на меня, прислоняется к стойке. В этой же позе он стоял в нашу первую встречу. Он ждёт, как я буду снимать возникшее напряжение.
Я не виню его за то, что он не воспринимает меня всерьез. Я не похожа на уважаемого ассистента, у которого всё схвачено. Мне всего двадцать три. Из-за светлых волос люди стереотипно считают меня легкомысленной, что не так. Да и розовые пряди в этом никак не помогают. Моё лицо ещё похоже на детское: пухлые щеки с ямочками, как у малышей с капустной грядки.
— У тебя интервью через сорок пять минут, — напоминаю я, посмотрев на часы. — Мы потратили минут пятнадцать, чтобы всех выпроводить, а до станции минимум тридцать минут езды, и это при условии отсутствия пробок. Почему вместо организации вечеринки ты не начал собираться?
Он делает большой глоток, прежде чем ответить:
— Я не иду.
— Ты отменил встречу? — Он качает головой. — Тогда идёшь. Оставь выпивку, сходи почистить зубы и накинь на себя что-нибудь.
— Ненавижу интервью, особенно в последнее время. Меня спрашивают одну и ту же херню. Кому я присунул член? Всё серьезно? Меня действительно арестовали? — Он взмахивает рукой в воздухе. — И прочее дерьмо по списку. Нет уж, спасибо
Именно это ему и предстоит, он не ошибается, но это не служит оправданием, чтобы там не появляться.
— Ты идёшь. Конец дискуссии.
Он поднимает свой стакан.
— Я пьяный, солнышко, и поверь мне, я не особо профессионален под действием алкоголя. Уверен, ты об этом наслышана.
— Так-то я вообще не считаю тебя профессионалом, — бормочу себе под нос. — Отец хотя бы знал, что не стоит пропускать важные мероприятия, которые рекламируют его музыку и продвигают карьеру.
— Что? Я не расслышал, что?
Он точно меня слышал.
Я качаю головой.
— У нас нет на это времени. Ты не пьян. Отмена интервью в последний момент вызовет ужасный скандал, особенно если это интервью с одной из самых популярных радиостанций в стране. Если ты их продинамишь, они разорвут тебя на куски и откажутся ставить твои песни.
К моему удивлению, он опускает стакан и, ворча, возвращается обратно к дивану. Там он хватает рубашку со спинки дивана и надевает её.
— Это всё, что ты от меня добьёшься. Смирись или проваливай.
Сейчас я приму что угодно. Он может появиться в костюме курицы или стрингах со стразами, мне всё равно. Я встаю, хватаю жевательную резинку из кошелька и бросаю ему.
— Где ключи? Я за рулём.
Он смотрит на меня так, будто я сказала, что собираюсь его кастрировать.
— Никогда, чёрт возьми, ты не сядешь за руль моей машины. Поедем на твоей.
— У меня нет автомобиля.
Он показывает на мой кошелёк.
— Там у тебя пару тысяч баксов, а машины нет? — И снова смотрит на меня этим напряжённым, пристальным, странным взглядом. — Ты проститутка? — Улыбка появляется на его губах. — Не удивительно, что ты знакома с Томасом. Этот ходок обожает платить шлюхам, а затем пытаться сделать из них порядочных домохозяек.
— Я не проститутка и никогда ею не была, — огрызаюсь я. Руки так и чешутся его треснуть. — Томас — друг моего отца, а не мой чёртов папик. Я бы с радостью осталась здесь поболтать о том, как я не раздвигала ноги за сумочку или тачку, но нас кое-где ждут. — Я протягиваю руку. — Ключи.
— Ты точно умеешь водить?
— Разумеется.
Я следую за ним в кабинет, где он открывает шкаф, нажимает несколько цифр, как я понимаю, на сейфе, и вытаскивает связку ключей. После захлопывает дверцу и протягивает ладонь с брелоком, но затем внезапно одёргивает её.
— Лжёшь? — спрашивает он.
— Нет. Теперь отдай мне эти долбанные ключи.
Я толкаю его, когда он поднимает связку в воздух.
— Если что-нибудь случится с моей малышкой, тебе конец.
Выхватываю ключи из его пальцев, прежде чем он успевает меня остановить. Что не так с мужчинами, которые относятся к машинам, как к собственным детям?
Мы покидаем его кабинет и идём в гараж с множеством автомобилей.
— Давай возьмем вон ту? — предлагаю я, указывая на ярко-зеленую «Ламборгини». Эта модель поновее той, на которой меня учил ездить отец. Я даже сдавала экзамен на права на такой.
— Чёрта с два. Мы берём «Порше».
Я пожимаю плечами: мне идеально подходит и такой вариант.
Нокс открывает дверь чёрного «Порше Кайман» и усаживается на пассажирское сидение. Проскользнув на место водителя и запустив двигатель, я вдыхаю запах кожи и корицы. Вбиваю адрес радиостанции в GPS и выезжаю задним ходом из гаража, чем, могу сказать, удивляю Нокса, но он помалкивает. Даже не знаю, почему ожидала одобрительного похлопывания по спине или чего-нибудь подобного.
Единственная эмоция, которую этот парень способен демонстрировать, — высокомерие.
Поездка проходит в тишине. Я слежу за дорогой, он же сидит полностью в своём телефоне.
Следуя указаниям GPS, выезжаю на автостраду.
— Господи! — неожиданно вскрикивает он, отчего я судорожно вцепляюсь в руль. — Думаю, если мы туда и доберёмся, то только в мешке для трупов. — Он протягивает ремень безопасности через себя и пристёгивается. — У тебя вообще есть водительские права? Или поэтому у тебя и нет автомобиля? Его отобрали, потому что ты водишь как ненормальная?
— Нормально я вожу, — спорю я, перестраиваясь на другую полосу. Машина позади нас сигналит, и уверена, что водитель машет в воздухе средним пальцем.
— А у меня тогда нет члена, — фыркает Нокс.
— О, мы все знаем, что он у тебя есть.
— Откуда?
— Ты выставил солидную порцию его фотографий.
— Так ты их видела? — он лукаво на меня подглядывает.
— Нет. Вообще-то, я предпочитаю сохранить зрение, а не ослепнуть.
— Многое теряешь. И кстати, в интернете нет ни одной фотки моего члена. Там одни фейки.
— Приятно знать, — бормочу я. Селфи его гениталий — последнее, о чём я бы хотела поговорить. — Давай пройдёмся по интервью.
— О чём оно? Я уже бывал на тысяче подобных: одни и те же вопросы, только задаёт их другой человек.
— Будут ли запретные темы?
Ещё один сигнал клаксона раздаётся позади, когда я поворачиваю.
— Стелла. Мой
