бабой, как твой ублюдок-папочка, — сказал отец, прежде чем выйти за дверь. Мы слышали, как он завел мотоцикл и уехал прочь.
Упав на колени, мама подползла ко мне. Она обняла меня, и я расплакался, как младенец.
— Мама, прости. Прости меня, — снова и снова повторял я.
— Тс-с, не надо. Все хорошо, Огун. Ты не виноват. Иди в свою комнату. Договорились? — мама погладила меня по волосам и нежно поцеловала в лоб. Кивнув, я встал на дрожавшие ноги, чтобы уйти, как и было велено. Когда я поравнялся с дверью, мама окликнула меня. — Я люблю тебя, Огун.
— Я тоже люблю тебя, мама.
Остаток дня я провел, свернувшись калачиком в постели и обнимая потрепанного плюшевого медведя, которого прятал между стеной и кроватью. Отец сказал, что мягкие игрушки для малышей. После того как он в последний раз выбросил мишку в мусорное ведро, мама вытащила его и сказала спрятать, чтобы сберечь.
Ту ночь мой отец провел в своем клубе, занимаясь черт знает чем. К нам пришел дедушка, которого за шесть лет своей жизни я почти не видел. Он был высоким, с густой темной бородой, посеребренной сединой.
— Огун, вы с мамой уедете далеко-далеко. Ты будешь в безопасности, но должен пообещать мне, что хорошо позаботишься о ней, слышишь? — сказал дед, присев передо мной.
— Да сэр, — прошептал я и кивнул, глядя на него из-под длинной челки.
— Молодец, — он встал и потрепал меня по голове.
Мы забрались в бабушкину машину. Мама легла на заднее сидение, я сел на пол.
— Мама? У тебя не идет кровь, — в непонимании сказал я.
Она вздохнула одновременно с бабулей.
— Не все твои видения сбудутся, мой милый мальчик, — начала бабуля, поглядев в зеркало заднего вида на меня, высунувшего голову. — Что-то можно изменить, если сделать правильный выбор. Никогда не забывай, что всегда побеждает любовь. В конце концов, она всегда побеждает.
В те времена я понятия не имел, о чем говорила бабуля.
Прошли годы, прежде чем я все-таки понял.
Вуду
Около двадцати двух лет спустя…
— Я знаю, что ты видел, мальчик мой. Но вспомни, чему я всегда тебя учила, — властно и громко заявила мне бабуля по телефону.
— Да, помню, но видение повторяется, ба. И оно мне не нравится.
Я раздраженно взъерошил свои волосы.
— Я осторожна, и меня навещает Джеймсон, этот beau diable (прим.: с франц. «Прекрасный дьявол»). В прошлый раз он даже привел с собой лапочку Сэди. Она мне нравится. У нее добрая душа, но глубоко в сердце она до сих пор страдает. Они отличная пара. И вылечат друг друга. Да и ты однажды найдешь не хуже, — уверенно заявила бабуля.
— Да, конечно, — недоверчиво фыркнул я.
Зака ткнул меня в руку холодным носом, и я взглянул на него. Поглаживая его густую черную шерсть, я слушал бабушкины разглагольствования о желании увидеть правнуков. Мне позвонил кто-то еще, и я отодвинул трубку от уха, чтобы взглянуть на экран.
— Бабуль, я должен идти, — сказал я, прочитав на экране имя Хищника.
— Вот увидишь, я права, — настала ее очередь фыркнуть.
— Люблю тебя, — со смехом сказал я. Она рассмеялась в ответ, и мы попрощались. — Вуду, — ответил я на звонок.
— Веном хочет, чтобы ты приехал в клуб, — от резкости его заявления я закатил глаза.
— Ты умрешь, если поздороваешься или обратишься ко мне по имени перед тем, как отдавать приказ? — ухмыльнулся я, поддразнивая нашего вице-президента.
— Тащи сюда свою задницу, — прорычал он. — В церкви через тридцать минут.
Посмеиваясь, я засунул телефон в карман. Хищник повесил трубку сразу же, как только произнес последнее слово. Он не был засранцем. Просто ему больше нечего было сказать. Наш ВП ненавидел телефоны.
— Прости, Зака. Мне пора. Охраняй, — велел я, взъерошив его загривок и взявшись за дверную ручку. Мой пес растянулся на полу, положив голову на лапы и обиженно глядя на меня. — Как трогательно, — проворчал я с намеком на улыбку.
Усевшись на мотоцикл, я надел очки и оглядел окрестности. Приятный, хоть и скромный район в лесистом городке Анкени штата Айова — сердце страны и дом мотоклуба «Королевские ублюдки».
Где-то в глубине души я все еще скучал по заливу в Луизиане, даже если прожил там всего-то первые шесть лет своей жизни. Анкени стал моим домом и, по правде говоря, я больше нигде не хотел бы жить.
Поездка в клуб не заняла много времени, и я порадовался, что не прибыл в церковь последним. Ибо последнему приходилось убирать за всеми мусор. Нет уж, спасибо. Да ну нахрен. Не после вчерашней вечеринки.
— Вуду, чокнутый ты сукин сын. Как твое ничего? — окликнул Сильвер, едва я вошел в тускло освещенный клуб.
Я был крайне удивлен. Никто не уведомил нас о его приезде. Он крепко меня обнял и похлопал по спине, в то время как его гигант-проспект стоял позади, молча наблюдая за происходящим. Проспекты не посещали церковь, и на входе в нее мы оставили парня за дверью.
Сильвер был вице-президентом нашего отделения в Детройте. Он звал меня чокнутым из-за моих верований, но, по слухам, сам-то тоже не был ангелом.
— Привет, Сильвер. Все хорошо. Какого черта ты здесь забыл? — спросил я, как только мы разошлись и расселись за большим столом. Посерьезнев, Сильвер посмотрел через плечо на Венома.
— Вуду, мы все обсудим через минуту. Где черти носят Ангела и Призрака? — не успел Веном спросить, как послышался топот бегущих людей.
Ангел с Призраком одновременно влетели в дверной проем, прорываясь в церковь. Оттолкнув Ангела, Призрак бросился вперед и плюхнулся на ближайшее свободное место.
— Ангел разгребает дерьмо, — позлорадствовал он с самодовольной ухмылкой.
— Да пошел ты. Ты сбил меня с ног сразу же, как только я слез с байка, засранец, — проворчал Ангел.
— Правил нет. Так что все честно, — ехидно посмотрел на него Призрак. Впившись в него взглядом, Ангел бросил свой сотовый в корзину у двери, где уже лежали телефоны всех присутствующих. Призрак бросил ему свой мобильный. — Будь лапочкой.
Ангел показал ему средний палец, но все равно отключил его телефон, бросил в корзину и запер дверь.
— Если вы двое не закончите маяться дурью и не сядете, я надеру вам обоим задницы, — прорычал Веном.
Я постарался не улыбнуться тому, как Ангел с Призраком мгновенно успокоились и тихо сели за стол. Никто не хотел перегибать палку с Веномом и злить его. В отношении него провокации никогда не заканчивалось добром.
— Прошу прощения, босс, — насупился Ангел
