пяти месяцев назад я начал постепенно уменьшать дозу, а два месяца назад полностью прекратил прием.
– И вы готовы создавать эмоциональные связи, которых не хватало в вашей жизни?
Естественно, Роланд оставил самый трудный вопрос напоследок.
– Мне сейчас не до эмоциональных связей, есть более важные дела.
Роланд опустил глаза в блокнот с записями.
– Погодите. Насколько я понимаю, все это время мы работали именно над этим: нехватка эмоциональных связей, неспособность вступать в серьезные, глубокие отношения.
– За этот год я восстановил эмоциональные связи со своей семьей. Это уже немало, – ответил Уилл.
Он уехал из дома больше двадцати лет назад и не так часто чувствовал потребность возвращаться. Проучившись три года в университете Манчестера и получив диплом в области международных финансов, Уилл нашел работу в крупном инвестиционном банке. Работодатель оплатил ему учебу в Уортонской школе бизнеса в Филадельфии, после чего он проработал пять лет в берлинском офисе компании, три года в Париже и несколько месяцев в Гонконге. Затем Уилла перевели в Нью-Йорк, а там его переманил к себе один из крупнейших частных инвестиционных банков.
Любой скажет, что он сделал блестящую карьеру. Премии за результативность, пентхаусы с роскошными видами, один просторнее другого. Мир, бесконечно далекий от родного дома и семейного цветочного магазина в Масуэлл-Хилл.
Разумеется, Уилл каждое воскресенье звонил своей матери, Мэри, а изредка даже летал домой – на дни рождения, свадьбы и проводы в последний путь. Родные тоже его навещали. Да, он любил свою семью, но любить ее было гораздо легче, когда их разделял океан и несколько часовых поясов.
Последний год Уилл видел родственников ежедневно. И хотя он решил устроить себе длительный отпуск, как-то само собой получилось, что начал работать в семейном бизнесе. Роланд должен отдать ему должное еще и за то, что он ухитрился до сих пор не убить сводную сестру Сейдж, которой и в проекте не было, когда он впервые покинул отчий дом. Умение Сейдж выводить людей из себя граничило с искусством.
– Безусловно, семейные узы – важная часть человеческой жизни, они определяют нас. А также семейные узы, которые мы разрываем, – высказался Роланд, скрестив руки на груди.
Уилл не собирался начинать все сначала. Он тоже сложил руки на груди и смотрел Роланду прямо в глаза, пока тот не вздохнул.
– Напомните мне, Уилл, как развивались ваши последние романтические отношения, – продолжал психотерапевт. – Я имею в виду женщину, которая ударила вас туфлей.
Роланд обладал множеством замечательных качеств, хотя чувство такта ему порой изменяло. Он припомнил один из самых унизительных моментов в жизни Уилла.
– Довинду? Она не ударила меня туфлей, а бросила ее в меня, – уточнил он. – И мы не состояли в отношениях, а просто встречались. В Нью-Йорке так принято.
Это они уже проходили. Несколько раз.
– Значит, в Нью-Йорке никто не состоит в отношениях? Хм… странно, – покачал головой Роланд, не меняя бесстрастного выражения лица. – Напомните мне, почему Довинда швырнула в вас туфлей.
Уилл шагнул прямо в расставленный капкан.
– Потому что хотела перейти к более серьезным отношениям, а мне казалось, мы оба понимаем: хотя нам нравится бывать вместе и… да, заниматься сексом, это ни к чему не обязывает.
– Повторяющаяся схема отношений с женщинами, – сказал Роланд, записывая что-то в блокнот.
– Еще раз объясняю, мы не состояли в отношениях.
Много чего видели и слышали стены этого кабинета. Каждый четверг с 18:00 до 18:50 вечера Уилл смотрел в лицо горькой правде, выкапывал давно похороненные секреты, озвучивал вещи, о которых боялся говорить даже с самим собой. Боль, уязвленные чувства, даже слезы… А теперь выяснилось, что самое трудное – расстаться с Роландом.
К тому же психиатр ошибался. Неспособность создавать глубокие эмоциональные связи не имела ничего общего с определяющим моментом, который привел Уилла в кабинет психотерапевта.
Он лежал на каталке в отделении неотложной помощи Пресвитерианской больницы, думая, что у него сердечный приступ. Уилл прожил в Нью-Йорке больше пяти лет, но ему некому было даже позвонить. Хотя не в этом дело. А в том, что, несмотря на блестящую карьеру, шикарную квартиру в Трайбеке, солидный счет в банке, новейшую технику и дорогие брендовые кроссовки, его мучила острая, невыносимая боль в груди. Динамичного, успешного, целеустремленного человека, которым он стал, больше не было. Он вновь чувствовал себя перепуганным, слабым двенадцатилетним мальчиком…
Роланд кашлянул, и Уилл вернулся в настоящее, которое нравилось ему гораздо больше, чем недавнее прошлое.
– За этот год вы преодолели сложные личные обстоятельства и вернулись к своей семье, а значит, вы способны создавать эмоциональные связи и нуждаетесь в них, хотя утверждали обратное. А сейчас я хочу, чтобы вы, не задумываясь, назвали хоть кого-то, кроме своих родных, с кем когда-либо чувствовали глубокую эмоциональную связь, – неожиданно потребовал Роланд, и Уилла охватила паника. – С кем вы не боялись быть уязвимым. Кого любили безоговорочно.
Несмотря на то что он не знал таких людей, ответ пришел мгновенно.
– Матли, – быстро сказал он. – Собаки ведь тоже считаются?
При воспоминании о собаке, которая была у него в детстве, лицо Уилла озарила улыбка. Матли, помесь джек-рассел-терьера с бог весть кем. Он провожал Уилла в школу и ждал его возвращения. Они целыми днями играли вместе. А по ночам Уилл шепотом доверял песику свои тревоги и утыкался лицом в теплую, мягкую шерсть, когда хотелось плакать. Это была настоящая любовь. Но…
– Я не собираюсь заводить собаку, – решительно произнес Уилл.
Брови Роланда поднялись на несколько миллиметров.
– Я не предлагал вам заводить собаку.
– Держать собаку или даже взять из приюта на временную опеку – огромная ответственность.
– И брать собаку из приюта вам тоже никто не предлагает, – вздохнул Роланд.
Время сеанса заканчивалось, пора было прощаться. Тем не менее Уилл не хотел уходить, не поставив точку. Это показывало, насколько он вырос как личность.
– Возможно, я мог бы иногда гулять с собакой из приюта. В качестве волонтера, – нахмурившись, сказал он. – Это никому не повредит.
Торжественность момента заставила Роланда нахмуриться. Уилл никогда не видел его столь воодушевленным. Он ждал от Роланда напутственного слова, как всегда, проникновенного и наводящего на размышления.
Роланд отложил ручку и в последний раз смерил Уилла проницательным взглядом.
– Если надумаете возобновить сеансы, я обязательно найду для вас окошко, – с грустной улыбкой сказал он. – А пока – удачи.
– Я добрая. Сильная. Позитивная. Я привлекаю в свою жизнь добрых, сильных, позитивных людей. Я достойна любви. Я отличная хозяйка для собаки.
Обычно Марго вкладывала в ежедневные аффирмации значительно больше чувства, посылая во вселенную свой портрет, нарисованный самыми лестными красками, чтобы это стало явью. Но сейчас
