тебе лет?
– В декабре будет восемнадцать. Я хочу стать самым молодым предпринимателем в городе, – проговорила она, когда мы продолжили свой путь. – Конечно, это ничего не значит. Но я просто не хочу терять время. Я знаю, что мне нужно, и тружусь в поте лица, чтобы этого достичь. Так что не вижу причин ждать.
– Похоже, тебе предстоит много работы.
– Несомненно, но я ее люблю. Пока я делала медные деревья, я пристрастилась к чувству удовлетворения от преодоления трудностей. – Она сухо улыбнулась. – Я не могу пить спиртное, поэтому пришлось находить кайф в другом. Кроме того, я не собираюсь отвлекаться на брак или детей. По крайней мере в ближайшее время. Или вообще никогда.
– Почему нет?
– Не думаю, что из меня выйдет приличная мать. Я трудоголик, человек типа А [11]. Да и моя мама подала не самый лучший пример. Я говорила тебе, что мы не близки, но это еще мягко сказано. Иногда мне кажется, что она с трудом заставляет себя на меня смотреть.
Я не мог себе этого представить. Но, может, лишь потому, что был не в силах отвести от нее глаз.
– Биби говорит, что она потерялась, – продолжила Шайло. – Она сама лишилась матери в юном возрасте, а отца – лет десять назад. Вся наша семья распалась. Лишь отношения тети и дяди незыблемы. Наверное, именно поэтому я к ним и приезжаю. Чтобы увидеть, на что похожа настоящая семья. Это ужасные слова, и может показаться, что я не благодарна Биби. Но это не так. Просто порой я чувствую себя брошенной на произвол судьбы. Я не знаю, кто мой отец. И не понимаю, кто я. Поэтому усердно работаю над украшениями, чтобы создать себе собственное имя. Личность. – Плечи ее сгорбились. – Прости. Я столько вывалила на тебя.
– Я понимаю.
– Правда?
Я кивнул.
– Я знаю, что ты имеешь в виду, говоря об ощущении оторванности от всех. Я чувствую то же самое. Брошен на произвол судьбы.
– Потому что твои родители так рано умерли?
– Да. Что-то вроде того.
Шайло остановилась и взглянула на меня.
– Я так и не сказала тебе, что мне очень жаль. В день нашего знакомства, когда ты упомянул об этом, я стремилась лишь обороняться. Но это правда. Мне очень жаль.
– Не стоит. Не нужно его жалеть. Ее – может быть… – Я ощутил, как сжалось горло.
– Что произошло? – мягко спросила Шайло.
– Ты не захочешь это услышать.
– Уже хочу. Но если ты не желаешь рассказывать, я пойму. Разговоры о прошлом могут вызывать отвращение. Тогда что насчет будущего? Чем ты собираешься заняться, когда мы закончим школу? Пойдешь в колледж?
– Сомневаюсь. Я просто пытаюсь пережить этот год. Это нечто вроде перезагрузки, чтобы оставить все дерьмо позади. И попытаться стать лучше.
Затаившийся в квартире Митч Дауд омрачил мои мысли.
«Я пытаюсь, но не получается».
– Я просто хочу жить нормальной жизнью, – проговорил я. Кажется, я просил не так уж и много, но для меня это было всем.
– Нормальной. Вроде как… завести семью? – спросила Шайло. – Детей?
Я покачал головой.
– Нет. Мне тоже достался не лучший образец для подражания.
«Чертово преуменьшение года».
Шайло наблюдала за мной. Ей явно хотелось узнать больше. Она была готова слушать. Но я чувствовал, что говорить с ней о родителях было совсем не то, что говорить с Холденом или Миллером. У каждого из нас троих имелись свои изъяны. А рассказать Шайло – все равно что размазать грязь по прекрасной картине.
Мы снова зашагали вперед. Завязанная узлом кофта соскользнула с талии Шайло и упала на землю. Я подхватил ее и встряхнул. Уже наступил вечер, и в свете уличного фонаря я заметил, как дрожала девушка. Мне хотелось закутать ее в кофту и защитить от холода. От всего, что могло бы причинить ей боль.
«Вспомни, кто ты».
Я сунул ей в руки кофту.
– Вот.
– О, спасибо. – Она отвернулась и просунула тонкие руки в рукава. Над нами ярко светилась желтая вывеска «Тони». – И-и-и, мы на месте.
За барбекю Тони очередь стояла на улице. Заняв место в хвосте, мы принялись ждать, не говоря ни слова. Когда пришло время делать заказ, я попытался заплатить, но Шайло от меня отмахнулась.
– Это была моя идея.
– Шайло…
– Твои деньги мне не нужны, Венц. Я заплачу. Я настаиваю.
Я нахмурился.
– В следующий раз плачу я.
– В следующий раз?
«Черт».
Мы вернулись в дом Шайло, и Биби, двигаясь, словно зрячая, накрыла на стол и положила в центр стопку салфеток.
– Если еда от «Тони», нам понадобятся все до единой, – сияя улыбкой в мою сторону, проговорила она.
Я собирался ужинать с ними… за их столом. Как нормальный человек. Но теперь, когда мне вот-вот предстояло испытать нечто нормальное, я не знал, что делать. Я ведь все испорчу. Скажу или сделаю нечто такое, чем поставлю себя в чертовски неловкое положение.
– Я могу взять свою тарелку на задний двор и продолжить работу, – проговорил я и повернулся к Шайло. – Может, после получится взглянуть на твои заметки по истории.
Шайло изумленно посмотрела на меня.
– Что?
– Категорически нет, – произнесла Биби. – Иди сюда. Садись.
Выхода не оставалось. Я сел напротив Шайло, а Биби устроилась во главе стола. Барбекю оказалось лучше всего, что я ел за последнее время, а соус был острым и в то же время сладким.
«Как и сидящая напротив меня девушка».
Биби задавала мне невинные вопросы и поддерживала беседу, и через какое-то время я уже не чувствовал себя незваным гостем. Ощущение принадлежности подкралось незаметно. Но поначалу я его просто не узнал. Шайло и бабушка поддразнивали друг друга, заканчивали предложения и делились шутками, понятными только им.
Биби рассказывала мне, как пятилетняя Шайло однажды поймала в пруду возле дороги головастика и хотела вырастить его в туалете, когда раздался сильный стук в дверь. Мы вздрогнули. Кошки соскочили с дивана и исчезли в коридоре.
Теплое чувство принадлежности исчезло, и на мгновение у меня мелькнула безумная мысль, что я привел к порогу Баррера свое собственное кровавое прошлое.
«Митча Дауда…»
– Надо же, – проговорила Биби, держась рукой за горло. – Кто бы это мог быть?
Снова раздался стук, и я, вскочив на ноги, направился к двери. Распахнув ее, я обнаружил на пороге скучающего курьера в коричневой униформе с пакетом в руке.
– Мне нужна подпись, – произнес он. – Миссис Биби Баррера.
– А что, обязательно так колотить в дверь?
– Эй, приятель, это моя последняя доставка за вечер. – Подняв взгляд, он заметил, как я нависаю над ним,
