меня остановиться.
– У меня нет ненависти к тебе, Мейер, – говорит он в спину. – Ты ведь знаешь это, правда?
Оглянувшись через плечо, встречаюсь с голубыми глазами.
– А я хочу, чтобы ты ненавидел меня. Ты ведь знаешь это… правда?
Не жду ответа. Просто ухожу.
Ожидаю, что чувство свободы окрылит меня, снимет скопившееся напряжение и развеет дымку в голове.
Но ничего не поменялось.
На самом деле становится хуже, ноги начинают дрожать, но это никак не связано с человеком, которого я оставила позади. Все дело в том, кто смотрит на меня из окна автобуса на стоянке.
Губы Тобиаса складываются в легкую улыбку, как будто говоря: «Все в порядке, малышка-репетитор. Иди». Он дает понять, что с ним все хорошо и он все понимает. Показывает мне, что держит обещание. Он делает то, о чем я попросила. То, что должен.
Слезы застилают глаза, но я тоже улыбаюсь.
Я горжусь тобой, Тобиас Круз.
Выражение его лица меняется, как будто он услышал меня. Кивает, и я отвечаю ему тем же. Красивые, полные печали глаза закрываются.
Наружу рвется плач, но я делаю так, как будет лучше для него, лучше для нас обоих.
Спешу прочь так быстро, как только могу, чтобы он не увидел моих слез.
Это самая трудная и долгая прогулка в моей жизни.
Прощай, мой красавчик.
Мейер
Задумчиво осматриваю комнату.
– Все хорошо? – спрашивает Бьянка, подходя ко мне.
Киваю. Эта крохотная квартирка была мне домом последние полтора года. С ней много связано.
– Знаешь, пытаюсь понять, как можно любить и ненавидеть это место одновременно, – говорю я и бросаю взгляд на подругу. – Бей не знала другого дома, ведь я привезла ее сюда, как только нас выписали. Здесь она начала присматриваться к миру, сказала первое «ма», училась владеть своим маленьким тельцем…
– И здесь ты почувствовала, что влюбилась, – добавляет она.
В горле мгновенно начинает саднить.
И собственноручно разбила свое сердце.
Прошел почти месяц с нашего последнего разговора с Тобиасом, и время с тех пор тянется мучительно долго. За это время я подала заявление о расторжении договора на репетиторство с Учебным центром, сдала кое-какие экзамены. Почти месяц, занятый самыми разными делами, но легче мне не стало, и я не думаю, что вообще когда-нибудь станет. Может быть, настанет день, когда что-то изменится.
Может быть, когда-нибудь…
Сглатываю.
Да, я пыталась выкинуть Тобиаса из головы, но мне нужно было убедиться, что с ним все в порядке, что он держит обещание. Не сдается, играет так, как раньше, и даже лучше.
Тобиас с легкостью сдал итоговые экзамены, набрав по каждому предмету более девяноста баллов, а затем начались большие игры. Я смотрела все трансляции, читала все статьи, посвященные команде. Посадив Бейли на колени, наблюдала, как Круз бросил крученый, обеспечив команде «Авикс Шаркс» первое место в играх Национальной серии НАСС [45]. Он ас, причем не только на поле. Я гордилась им и плакала, стараясь досидеть до конца последовавшего за игрой интервью. Но досидеть не получилось – я выключила телевизор и отключила Интернет.
Рид за это время тоже никак себя не проявил. Не то чтобы я хотела от него каких-то реакций, но вообще-то странно, когда тебе говорят, что твоего ребенка увозят через всю страну, а ты и бровью не ведешь. С другой стороны, он никогда не считал Бейли своей.
– О чем призадумалась? – спрашивает подруга.
– О том, что не могу дождаться поскорее уехать отсюда, но в то же время не хочу этого. – Глаза скользят по лицу Бьянки, а губы начинают дрожать от подступающего плача. – Я ведь не сошла с ума?
– Нет, милая. Совсем нет, – шепчет она.
Грузчики, с которыми договорился дедушка Бьянки, идут в комнату дочки.
– Осторожно, – делаю рывок, но Бьянка оттаскивает меня.
– Позволь им выполнить свою работу.
– Ты права. – Плечи опускаются, и я в последний раз оглядываюсь вокруг.
Большая часть вещей остается – они не мои. Но хочется, чтобы то немногое, что принадлежит мне, доехало в целости и сохранности. Последнее, что мне сейчас нужно, – дополнительные расходы, а эти ребята вряд ли понимают, как нужно обращаться с детской кроваткой.
– Поверить не могу, что в следующем году тебя не будет рядом, – говорит Бьянка и сама же смеется над своими слезами. – Я буду скучать по тебе и Бей.
– Эй, ты чего? – промаргиваю слезы, стараясь не думать об этом. Одной во Флориде будет нелегко, но душевное спокойствие стоит тех трудностей, с которыми предстоит столкнуться. – У тебя каникулы, и сначала мы едем немного отдохнуть все вместе, а на каникулах нельзя плакать.
Подруга фыркает, отходит от меня и проводит тыльной стороной пальцев по глазам.
– Твою мать. Каникулы – это, конечно, хорошо, но ты обещала мне месяц – тридцать дней, а уезжаешь раньше. – Она поднимает автокресло Бейли. – Все, бери свою сумочку, клади ключ на стойку, и поехали.
Послушно делаю то, что она говорит, подхватываю Бей, усаживаю ее и забираюсь в машину.
Когда мы доезжаем до конца переулка, Бьянка колеблется и смотрит на меня.
– Команда сегодня уезжает. Последняя игра перед финальным матчем.
В груди предательски начинает щемить, меня захлестывает смесь боли и гордости.
– Они справятся. Кубок у них, я уверена. – Вздыхаю и смотрю на подругу. – Поедем, Би.
Она кивает сквозь слезы и поворачивает машину влево.
– Насчет кубка ты права.
Я оставляю университет Авикс и все, что с ним связано, позади.
В том числе и бо́льшую часть себя.
⁂
Ой! Сердце подскакивает к горлу, и я лечу к Бей: дочка еще не поняла, что ведерко, на которое она опиралась, перевернулось. Мы на пляже, и океан в десяти метрах от нас.
Что-то заставляет меня остановиться. После нескольких шлепков ладошками по песку ее локти сгибаются, она отталкивается и… встает.
Ты справишься, малышка.
– Смотри-ка! – мычит Бьянка, во рту у нее пакет чипсов, и по бокальчику дайкири в каждой руке.
Бейли вздрагивает и падает на песок, и я, чертыхнувшись, падаю рядом на колени.
– Малышка! – улыбаюсь я. – Тетя Би тебя напугала? – Поднимаю дочку и целую пухлые щечки. – Ты сама стояла! Слушай, перестань расти так быстро.
Бьянка смеется и бросает чипсы на шезлонг, а я отряхиваю попку и ножки Бей от песка, прежде чем усадить в манеж рядом с нами. Дочка тут же поднимается, цепляясь за сетку, и смотрит на нас через бортик.
Бьянка протягивает мне бокал.
– Не верю, что прошло уже три недели, – вздыхает она. – Слушай, а ты не можешь продлить свой отпуск?
– Могу, но не хочу. Бейли должна акклиматизироваться и освоиться в новом центре. Но ты можешь поехать со мной, ведь каникулы у тебя еще не закончились. Там не Гавайи, конечно, но все равно неплохо, – поддразниваю подругу.
– Ты сумасшедшая, если думаешь, что я не помогу тебе с распаковкой вещей и обустройством в целом! – кричит она.
Чокаемся и с наслаждением пьем дайкири.
Бейли начинает плакать, поворачиваюсь к ней, но она не смотрит на меня. Шмякнулась на попку, и маленькая губка недовольно выпячивается.
– Бей, малышка, что такое?
Делаю шаг к ней и… застываю на месте.
Дочка тянется, чтобы ее взяли на ручки. Но тянется не ко мне. В следующую секунду на меня падает тень, а затем я вижу его.
В шортах и футболке, черная бейсболка, по обыкновению, козырьком назад, он проходит мимо меня и останавливается перед манежем. Его мягкий смех посылает мурашки по моему позвоночнику.
Он наклоняется и поднимает Бей. Одной рукой обхватывает маленькое тельце, а другой берет крошечную ручонку. Вдыхает ее запах и только после этого поворачивается ко мне.
Рот у меня открыт от удивления, не могу и звука издать, и тогда он делает то, чего не делал целую вечность: выдает свою фирменную улыбку.
– Привет, малышка-репетитор.
Из меня вырывается что-то среднее между смехом и криком, когда он подходит ближе. Сердце бьется настолько сильно, что, наверное, это можно увидеть.
– Привет? – Сканирую взглядом каждый сантиметр его лица. – Ты стоишь передо мной на гавайском пляже и просто говоришь «привет»?
Он улыбается, отпускает ручку Бейли и обхватывает меня за шею. А затем притягивает к себе.
Мне хочется встать на носочки и поцеловать его.
Мне хочется оставить дочь Бьянке и исчезнуть с ним на некоторое время.
Мне хочется любить его и не отпускать.
Беспокойство в животе нарастает, но пока что
