class="p1">Между нами повисло напряженное молчание, которое нарушал лишь тихий шелест расходящейся молнии. Я сделал еще одно движение и увидел то, к чему готов не был совершенно: край черных кружевных трусиков.
Кровь вскипела и побежала от головы вниз под таким напором, что, пожалуй, я попаду в весьма неловкую ситуацию, если кто-то зайдет в туалетную комнату.
– Лукас…
– А? – выдохнул я.
– По-моему, – хрипло сказала Рози и на миг примолкла. – По-моему, дальше я сама справлюсь.
Не успел я ответить, как она прошла внутрь, оставив меня перед закрытой дверью. Ч-черт…
Вряд ли мне скоро удастся забыть ее черное кружевное белье.
– О боже, нет, – застонала девушка. – Я мокрая насквозь.
Мокрая. Она мокрая…
Я издал невнятный звук.
– Можешь передать несколько полотенец? – через секунду попросила Рози. – Просунь их под дверцу, пожалуйста.
– Конечно, соседка.
Мы соседи, просто соседи по квартире, помнишь, Лукас?
– Вот, – пробормотал я, выполнив ее просьбу.
– Спасибо.
Она забрала полотенца и через пару секунд перекинула платье через верх кабинки.
Я зажмурился, пытаясь собрать остатки воли. Нельзя думать о том, что означает повешенное на дверцу платье. То есть Рози сейчас практически голая – в одних трусиках. Голая и мокрая.
– Лукас…
– Да? – откашлявшись, откликнулся я.
– Попробуй просушить его феном. Пару минут, дольше, наверное, не надо. – Она сделала паузу. – А я пока приведу себя в порядок.
Я включил фен и направил на платье поток горячего воздуха. Все-таки повод отвлечься от диких, неподобающих мыслей.
– Получается? – подала голос Рози.
Платье не сохло. Точнее, процесс шел очень медленно. Ткань была и правда тяжелой, и влага из нее уходила неохотно.
– Все еще мокрое.
– Делать нечего, наверное, придется надеть так. По-моему, лучше не будет. Мы здесь сидим уже чуть не полчаса.
Я вернулся к кабинке, держа платье на вытянутых руках. И, разумеется, именно в этот миг кто-то решил посетить туалет. Дама в костюме неизвестного мне супергероя… На лбу, похоже, фальшивые рожки.
– Привет, – вежливо кивнул я. – Пожалуйста, не обращайте на меня внимания. Я просто…
Не успел я опомниться, как меня втянули в кабинку. Дверца захлопнулась, и я закрыл глаза.
– Зачем ты вообще вступил с ней в разговор? – шепнула Рози.
– Стараюсь быть корректным, Ро, – объяснил я, отвернувшись к дверце – спиной к девушке. Так, на всякий случай. – Бабушка всегда говорила, что хорошие манеры и улыбка помогут многого добиться в жизни. Можешь не завидовать.
– Я и не завидую, – фыркнула она. – Где платье?
Не поворачиваясь – ни на секунду не забывал, в каком виде стоит Рози, – я перебросил платье через плечо.
– Вот. Врать не буду – по-моему, тебе не захочется его надевать.
– Проклятье, – простонала Рози.
Меня одолело искушение обернуться и заверить, что все образуется, успокоить, но я не мог. Не должен был оборачиваться. Точно не в тот момент, когда она почти голая.
– Накинь мою рубашку. И фрак. По длине будет самое то.
– И… и все?
Лукас, не пытайся себе представить ее в подобном наряде…
И все же, несмотря на внутренний голос, образ девушки в моей одежде, с голыми мокрыми ногами встал перед глазами с такой четкостью, что я с великим трудом выдавил:
– Ну да. Я вовсе не стесняюсь ходить без рубашки, ты ведь знаешь. А потом, у меня останется жилетка.
Рози молчала.
– Надень, – уговаривал ее я. – Выведу тебя отсюда по-тихому, и отправимся домой.
Она вздохнула; я ощутил затылком теплое дыхание. Потом ее голова уткнулась мне между лопаток.
– Домой… Бал для нас кончился. Вечер испорчен…
В ее голосе звучало такое разочарование, что у меня в груди все перевернулось.
Не задумываясь о причинах, заставлявших меня стоять лицом к дверце, я обернулся и, обняв девушку, прижал ее к груди.
Ее кожа была теплой и липкой от высохшего на теле напитка. Я зажмурился еще плотнее и уперся подбородком в макушку Рози.
– Мне очень жаль, Ро. Хочешь, сделаю тебе попкорн? С карамелью и солью, как ты любишь. Потом посмотрим какую-нибудь страшную киношку. Бал закончился, а вечер – нет.
Ее руки оказались зажаты между нашими телами, и Рози, пошевелившись, положила ладошки мне на грудь. О, как мне хотелось, чтобы она обняла меня за шею…
Девушка издала невнятный звук, приглушенный моим фраком. Я сделал попытку выпустить ее из объятий, однако она вцепилась в мой жилет и удержала меня на месте.
– Ты… – Она прерывисто выдохнула, заставив меня нахмуриться. Жаль, что не могу открыть глаза и посмотреть ей в лицо. – Ты невероятный человек, Лукас. Сам не знаешь, какой ты хороший.
Я на ощупь передвинул руку чуть ниже – всего на пару дюймов, чтобы не рисковать, – и задержал ладонь под лопатками Рози.
– Ты здесь… Поддерживаешь, помогаешь. Вместо того чтобы развлекаться, ты беспокоишься обо мне.
Я сдвинул брови.
Беспокоюсь? Неужели она думает, что для меня это тяжелая обязанность? Неужели не понимает, что мои порывы совершенно естественны? Что я не могу их контролировать?
Ни один из крутившихся на языке вопросов я не задал, – ее голова вдруг ушла в сторону, и мой подбородок повис в воздухе.
– Ты правда невероятный – придумал закрыть глаза, чтобы и мельком не увидеть меня в нижнем белье. – Ее голос звучал еле слышно, и я встревожился. – Я ведь тебя даже не просила о помощи.
– Меня и не нужно просить.
Рози задрожала в моих руках. У меня в мозгу словно включился автопилот, и я притянул ее к себе, попытался согреть своим прикосновением.
Она почему-то сопротивлялась.
– Ты вся дрожишь, – сказал я и не узнал свой голос. Давно он не звучал с таким отчаянием, даже с мольбой. И все же я не стыдился своих чувств, поэтому похлопал ладонью по фраку. – Иди сюда, я тебя согрею.
Она не шевельнулась и долго молчала, затем попросила:
– Открой глаза, Лукас.
– Нет, – мотнул головой я.
Рози потянула меня за жилет, и мой пульс пустился вскачь.
– Вот об этом я говорила сегодня днем, – продолжила она. – Когда ты заявил, что ушел из дома специально, не хотел мешать мне переодеваться. Не желал наблюдать, как я бегаю по квартире в одном белье.
Я все помнил. Именно так и было.
– Неужели на меня так неприятно смотреть?
В ее голосе зазвучали тоскливые нотки, и это мне не понравилось. Обиделась?
Рози снова потянула меня к себе. Еще чуть-чуть, и выдержка меня покинет.
Я чувствовал очертания ее тела – пологую возвышенность груди, мягкую впадину живота – и сдерживался лишь чудом.
А потом она прошептала:
– Я хочу, чтобы ты открыл глаза, Лукас. Мне нужно.
Мне нужно…
Вот это самое «нужно» меня убило окончательно. Я ей
