из тюрьмы я должен был остаться с отцом, но Кристалл просто с катушек слетела от мысли, что бывший заключенный будет находиться рядом с ее ребенком. Учитывая то, что отец хочет получить полную опеку над Кей-Джей, он испугался.
Так что теперь я здесь. Близок к тому, чтобы сбежать через окно, потому что уже теряю остатки разума.
Словно по команде, раздается щелчок дверного замка. Мгновение спустя в комнату входит отец с подарками в руках.
– Так-с, – говорит он, показывая на два бумажных пакета. – Я принес мармелад и масло.
Аллилуйя. Как вовремя, черт возьми.
По правде говоря, я не собирался притрагиваться к веществам после тюрьмы, но каннабидиол [1] – единственное, что помогает мне избавиться от приступов без огромного списка побочных эффектов. К счастью, доктор согласился выписать мне рецепт на медицинскую марихуану.
К сожалению, отец не доверяет мне достаточно, чтобы отпустить в магазин самостоятельно, поэтому – так как это теперь легально в Калифорнии – делает это за меня.
– Я буду мармелад.
Он открывает упаковку.
– Одну, Оук.
– Я знаю, пап.
Он пронзает меня взглядом.
– Я серьезно. Я делаю это только потому, что врач…
– Понял, – обрываю я, вырывая мармелад у него из рук.
Практически сразу на меня накатывает чувство вины. Отец сделал для меня очень много, а я веду себя как мудак.
– Как там Кей-Джей?
От этого вопроса он расплывается в улыбке.
– Хорошо. – Улыбка становится шире. – Она такая умная. Утром она назвала мне все буквы алфавита по дороге в детский сад.
Ум у нее, очевидно, от папы.
Жаль, я не могу сказать о себе того же.
Единственное, что я унаследовал от него, это любовь к «Джеку Дэниэлсу».
– Это круто.
– Да, она занимается в этой программе, «Маленький Эйнштейн», в которую Кристалл… – Он замолкает на середине предложения, как обычно, когда упоминает ее имя рядом со мной.
Тем не менее за то, что все так сложно, мне некого винить, кроме себя.
Хоть отец никогда не говорил мне ничего плохого из-за этой ситуации. Он слишком занят тем, что выплескивает свой гнев на Кристалл.
Когда я спросил его почему, он ответил, что она – взрослая, а я был ребенком. Тогда я отметил, что меня с трудом можно было назвать ребенком и инициатива исходила от меня, поэтому у него есть полное право ненавидеть и меня тоже, но он сказал, что это невозможно, ведь я его сын. А значит, он любит меня несмотря ни на что.
Несмотря на то, какое я разочарование.
Отец прочищает горло и меняет тему.
– Может быть, у меня получится привезти Кей-Джей, чтобы ты мог ее увидеть.
– Это было бы круто.
Она, конечно, любит запихивать мне в рот свои хлопья и хватать меня за щеки, чтобы привлечь внимание, но тем не менее, даже когда мы проводим вместе всего несколько минут, я всегда улыбаюсь.
– Как дела с поиском работы? – спрашивает папа, усевшись в кресло напротив.
– Еще в трех местах мне отказали.
Так же, как и в предыдущих трех. Очевидно, строка «только что вышел из тюрьмы» ужасно смотрится в резюме.
Покопавшись во втором пакете, он бросает мне бургер.
– Что ж, у меня есть хорошие новости.
Подняв бровь, я разворачиваю упаковку.
– Какие?
– Я недавно встретил одного из своих старых клиентов, который заведует хозяйством в Дьюке, и он сказал, что ему нужен человек на полный рабочий день. – Он откусывает свой бургер. – Когда я сказал, что мой сын ищет работу, он предложил тебе зайти на собеседование на должность уборщика.
Я откладываю свою еду.
– Уборщика?
Я, конечно, не высокомерный сноб, но познание славного труда уборщиков никогда не входило в мои планы.
Не говоря уже о том, что мне совсем не хочется оказаться в Дьюке.
Там учится она.
Поправка, они.
Папа вытирает рот салфеткой.
– Может, это и не перспективно, но работа есть работа…
– Знаю, – резко говорю я, потому что он прав, и с моей стороны было бы глупо отказываться от этого предложения. К тому же у Дьюка огромная территория, так что я вряд ли с ней встречусь. – Во сколько мне подъехать?
– В двенадцать. – Отец смотрит на часы. – У тебя есть полчаса, чтобы собраться, так что доедай и беги в душ.
Я кусаю бургер и, прожевав, говорю:
– Пап.
– Да?
– Спасибо.
– Пока не за что, ты еще должен постараться и получить эту работу.
Я знаю.
Он делает глоток газировки.
– Возможно, я даже снял тебе квартиру.
Это что-то новенькое.
– Правда?
– Не радуйся слишком сильно, ничего роскошного. Студия на другом конце города… но это лучше, чем ничего. – Он берет в руки картошку. – Я оплатил первый месяц и отдал залог, можешь въехать завтра.
В груди зарождается странное чувство. Я всегда был плох в подобной хрени, но я и правда серьезно задолжал ему за все.
– Пап?
Он отводит взгляд.
– Я знаю, Оук.
Отец не просто спас мою задницу, когда я облажался, и помогает мне наладить жизнь после случившегося. Он также не заставляет меня чувствовать себя еще хуже.
– Прости, что причинил тебе боль.
Я сказал это шепотом, но он, очевидно, все услышал, потому что добавил, прочистив горло:
– Нам нужно поговорить еще кое о чем.
– В чем дело?
Я не могу понять, что значит выражение на его лице.
– У тебя не было приступов уже год.
– И?
Папа вздыхает.
– Права можно будет восстановить только через два месяца, но мы можем запросить разрешение, чтобы ты мог ездить на работу.
– Не заинтересован, – быстро отвечаю я.
Я не собираюсь снова садиться за руль. Потому что в последний раз…
Я убил человека.
Он раздраженно вздыхает.
– Если ты получишь эту работу, тебе понадобится транспорт.
– Буду ездить на автобусе.
Так я добираюсь на свои встречи Анонимных Алкоголиков и не понимаю, почему с работой нельзя сделать так же.
– А если ты опоздаешь на автобус? Проспишь? Что-то случится, и его отменят?
Я делаю большой глоток воды и встаю.
– Подожду следующий.
– Если тебе дадут ночные смены? В этом городе ты не дождешься автобус после семи.
Черт. Тут он прав.
– Пойду пешком.
Отец потирает переносицу.
– Десять миль в одну сторону.
Я пожимаю плечами.
– Вызову такси.
– Тебе едва будет хватать на еду и аренду. Кататься на такси два раза в день обходится очень дорого. – Он складывает руки на груди. – Я знаю, что тебе страшно. Я все понимаю. Но можно же найти какой-то компромисс…
– Компромисс? Хейли мертва, папа.
– Я знаю, – мягко говорит он. – Но как бы ужасно это
