напрямую спросила его. Он врал мне в лицо. И заставил всех своих друзей – как я наивно полагала,
наших друзей – согласиться с этой ложью. Эвана. Стеф. Алану.
Я чувствую себя ничтожной, крошечной, словно запросто могла бы провалиться сквозь трещины между досками. Я унижена. Кто еще знал об этом? Неужели все они постоянно смеялись надо мной, пока я не видела? Несчастная, глупая девчонка-клон.
– Продолжай, – я выхожу на свет, чтобы противостоять им. – Не дожидайся слуха, который кто-нибудь разнесет. Скажи мне все в лицо, Хайди.
У Аланы хватает приличия выглядеть виноватой. А Хайди, в свою очередь, даже не пытается спрятать усмешку. Серьезно, мне просто хочется надавать ей по сиськам. Я пыталась. Правда пыталась. Вела с ней разговоры. Была вежливой. Давала ей время. Однако, несмотря ни на что, она не может отказаться от своего презрения ко мне. Теперь я понимаю почему. Это было не простое недопонимание. Это холодная война, на которую я не обращала внимания. Моя ошибка.
– Я понимаю, ты меня ненавидишь, – раздраженно говорю я, – но найди уже себе другое хобби.
Она прищуривается. Я отвожу от нее взгляд и переключаюсь на Алану.
– Это правда? Это был какой-то план отмщения моему бывшему? Купер лгал мне?
Когда я произношу это вслух, к горлу подступает тошнота. Весь выпитый сегодня вечером алкоголь опасно бурлит в моем животе, как только я прокручиваю в памяти события последних шести месяцев. Вспоминаю наши разговоры с Купером и пытаюсь понять, какие очевидные подсказки я проигнорировала. Сколько раз ответ был прямо перед моим носом, но меня слишком очаровали его бездонные глаза и дурацкая улыбка.
Всегда такая загадочная, сейчас Алана не проявляет никаких эмоций. Только сомнение. Я думала, что мы сблизились, преодолели трудности и стали друзьями. И все же она здесь, молчит с застывшим выражением лица, в то время как Хайди насмехается надо мной. Наверное, я действительно глупая. Они все меня одурачили.
– Алана, – настаиваю я, почти съеживаясь от беспомощности, которую слышу в своем голосе.
После бесконечно долгой паузы ее отчужденное выражение лица исчезает, и я улавливаю едва заметный проблеск сожаления.
– Да, – признается она. – Это правда. Купер солгал.
КУПЕР
Я мельком вижу Мак сквозь пламя костра – мимолетный яростный взгляд, – а затем волна пива ударяет меня в лицо.
– Мудак!
Меня охватывает замешательство. Отшатнувшись от костра, я несколько раз моргаю, вытирая предплечьем пиво с лица. Затем моргаю еще раз, и Мак оказывается прямо передо мной, держа в руке пустой красный стаканчик. Пока все наши друзья стоят и смотрят на нас, я изо всех сил пытаюсь понять, что, черт возьми, происходит.
– Лживый кусок дерьма, – выплевывает она, кипя от злости.
Эван пытается подойти к ней.
– Воу, это что такое было?
– Нет уж, и ты иди на хрен. – Она тычет в него пальцем. – Ты солгал мне. Вы оба.
За ее плечом я замечаю Алану, пробирающуюся сквозь толпу, за ней следует Хайди. Алана выглядит виноватой. У Хайди бесстрастное выражение лица.
Но в глазах Мак – осознание предательства.
И тут до меня доходит. Когда вижу ее лицо, то будто начинаю падать в бездну. Это похоже на ту секунду, когда сердце замирает и мы застываем от всепоглощающего ужаса перед падением, потому что знаем: это будет больно. Зацепиться не за что. Она поймала меня с поличным.
– Мак, я могу объяснить, – начинаю я.
– Ты использовал меня! – кричит она.
Ее рука вытягивается вперед, и пустой стакан отскакивает от моей груди. Ошеломленная публика молчит, отступая к противоположной стороне костра.
– Все было ради мести. – Она несколько раз качает головой, смущение в ее глазах сменяется яростью и разочарованием.
Я думаю о той первой ночи, когда подошел к ней, о том, как меня раздражала необходимость изображать интерес к какому-то заносчивому клону. Как она ошеломила меня своей улыбкой и остроумием. Очаровала блеском глаз.
Что она вообще во мне увидела, раз это зашло так далеко?
– Все с этого началось, – признаюсь я. У меня есть всего несколько секунд перед тем, как она сбежит отсюда и никогда больше со мной не заговорит. Поэтому я отбрасываю все вранье и выкладываю правду на стол. – Да, я отыскал тебя, потому что хотел отомстить ему. Я был глуп и взбешен. А затем я встретил тебя, и ты перевернула всю мою жизнь, Мак. Я влюбился в тебя. Это были лучшие шесть месяцев в моей жизни.
И самые тяжелые тоже. Она пережила их вместе со мной. Несмотря на все, что я делал. Я вылил на эту девчонку больше дерьма, чем она могла выдержать, и все же она нашла способ полюбить меня, вопреки всему. Конечно, я бы все испортил. Как я мог думать иначе?
Но, черт возьми, мысль о потере Маккензи больнее, чем я мог себе представить. Мое сердце словно сжимают в тисках.
– И да, мне следовало тебе уже давно признаться. Но, черт, я боялся. – Горло сдавливает, отчего дыхание перехватывает. Я делаю судорожный вдох. – Я боялся этого момента. Я совершил ужасную ошибку и подумал, что, если ты не узнаешь, это тебя не ранит. Мне хотелось защитить тебя.
– Ты унизил меня, – выплевывает она, давясь слезами и яростью. Я хочу обнять ее, забрать боль, но это я причиняю ей боль. И каждая секунда, пока она смотрит на меня с этим отчаянием во взгляде, разрывает меня на куски. – Ты выставил меня идиоткой.
– Пожалуйста, Мак. Я сделаю что угодно. – Я хватаю ее за руки, сжимая их, пока она пытается вырваться. Чувствую – как только она сделает первый шаг, то уйдет навсегда. – Я люблю тебя. Дай мне это доказать. Дай мне шанс, прошу.
– У тебя был шанс. – Слезы неумолимо катятся по ее щекам. – Ты мог рассказать мне обо всем много месяцев назад. У тебя был миллион возможностей, включая тот день, когда мы разговаривали с Престоном. Ты мог сказать, что знаешь его, что по его указке тебя уволили. Но ты промолчал и вместо этого позволил всем смеяться надо мной у меня за спиной. – Мак вырывает свои руки из моих и вытирает слезы. – Я могла бы за все тебя простить, если бы ты не солгал мне прямо в лицо. Должна отдать тебе должное, Купер. Ты отлично сыграл. И заставил всех, кого я считала друзьями, солгать. Засунул меня в этот идеальный стеклянный домик из дерьма для вашего развлечения.
– Маккензи… – Я словно хватаюсь за ниточку, которая выскальзывает из моих пальцев. С каждым вздохом Мак отдаляется от меня. – Позволь все исправить.
– Нечего исправлять. – Ее выражение лица теперь напоминает маску. – Я зайду в дом собрать свои вещи и уберусь отсюда. Потому что это единственное, что мне осталось. Не пытайся меня остановить.
Затем она поворачивается спиной и исчезает за отблеском огня.
Наступает гробовая тишина.
– Забудь, что она сказала, – выпаливает Эван, толкая меня в плечо. – Иди за ней.
Я смотрю в пустоту.
– Она этого не хочет.
Я знаю Мак достаточно хорошо, чтобы понять, когда она принимает окончательное решение. Все, что я сейчас сделаю, только прогонит ее быстрее и усилит ненависть ко мне. Потому что она права: я повел себя дерьмово, когда встретил ее. И я не сделал ничего, чтобы доказать обратное.
– Тогда я пойду, – рычит Эван, отмахиваясь от моей попытки остановить его.
Неважно.
Он не изменит ее решения. Она уходит.
Уже ушла.
Все остальные медленно расходятся, пока я не остаюсь на пляже в полном одиночестве. Я опускаюсь на песок и сижу так, потеряв счет времени, пока костер не превращается в холодные угли. Эван не возвращается. Нет смысла рассказывать мне то, что я и так знаю. Солнце уже выглядывает из-за волн, когда я наконец плетусь обратно к дому через остатки несостоявшейся вечеринки.
Дейзи не бежит навстречу, когда я захожу внутрь. Ее миски с водой нет на кухне. Половина шкафа в моей комнате пуста.
Я падаю на кровать и смотрю в потолок. Чувствую онемение. Пустоту.
Вот бы знать еще тогда, в самом начале, как тяжело будет скучать по Маккензи Кэбот.
МАККЕНЗИ
Я всю жизнь прожила без Купера Хартли. А теперь, проведя шесть месяцев вместе, я уже не знаю, каково это было – не знать его. Шесть месяцев и минуты, которые превратили все это в ад.
Один подслушанный разговор.
Одно роковое признание.
