покидаю эту квартиру, а не вхожу в нее.
Суббота
В старой школе танцы обычно устраивали в школьной столовой. Но «Эмпайр-Хай» арендовала для этого мероприятия тот самый банкетный зал, где я когда-то заговорила с Мэттом. Седан Миллера выглядел белой вороной среди бесконечной вереницы лимузинов, когда мы подъехали к входу. Я не могла понять такой нарочитой демонстрации своего богатства. Если они все подъезжали сюда на лимузинах, значит, никто из них не мог почувствовать себя особенным. Я взглянула на свои кеды, выглядывавшие из-под маминого платья.
Когда я улыбнулась Кеннеди, она сфотографировала меня. На ней было намного более современное платье, но купленное в секонд-хэнде. Я не сомневалась, что из всех присутствующих здесь только у нас с Кеннеди платья не были новыми, однако почему-то мне стало даже радостно от этой мысли. Мы с Кеннеди выглядели эффектно и ни на кого не похожими. В отличие от всех остальных, наряженных в одинаковые дизайнерские платья и приехавших на однотипных лимузинах.
Кеннеди глубоко вздохнула.
– Ты готова?
Я не могла дать однозначный ответ на ее вопрос. В тот момент я уже почти забыла об операции «Феликс». При мысли о том, что мой отец знал о моих ночных визитах на этаж обслуживающего персонала, внутри у меня все сжималось. Но больше всего меня беспокоило то, что Мэтт тоже должен был войти через эти двери. И я не знала, к чему все это может привести. Я чувствовала, что мое и без того разбитое сердце пыталось разорваться на три части.
Посмотрев в окно, я увидела учеников школы, которые смеялись и фотографировались. Когда я была здесь в последний раз, мне пришлось обойти здание, чтобы попасть внутрь через вход для персонала. Но сегодня? Сегодня мне предстояло войти через парадный вход. Или…
– А может, ну эти танцы? Пойдем в кино или еще куда-нибудь…
Кеннеди засмеялась.
– Да ладно. Все будет замечательно. Раньше я здесь только обслуживала столики. – Она отстегнула ремень безопасности.
– Да. – Это действительно чудесно. Сегодня нам не придется обслуживать гостей, мы были частью элиты. Я тоже отстегнула свой ремень, но, в отличие от нее, не стала открывать дверь машины. – Не возражаешь, если я немного поговорю с Миллером? – спросила я ее.
– Нет, конечно. Только недолго, а то я замерзну.
Кеннеди выскользнула из машины и захлопнула за собой дверь. Она не устремилась к резной двери отеля, а ждала меня на тротуаре. Я на ее месте поступила бы так же. Думаю, мы обе не рискнули бы войти внутрь по одиночке. Кеннеди была храбрее меня. Но мы с ней не были круглыми дурами и знали, что, отправляясь в отель в одиночестве, можно навлечь на себя неприятности.
Миллер развернулся на своем сиденье, чтобы оказаться лицом ко мне.
– Бруклин, ты действительно очень красивая. – Было в его глазах нечто печальное, хотя я и не могла понять, что именно. Вероятно, я тоже выглядела грустно, так как он добавил: – С тобой все хорошо?
– На самом деле нет.
Я поглубже вздохнула. Всего за несколько недель я потеряла маму и дядю. Я была в полном раздрае. И втянула в круг своих проблем стольких людей. Мне хотелось, чтобы меня утешили, но это не означало, что мне позволено принимать любовь от первого, кто ее предложит. Я должна была определиться и принять решение. Однако это было так тяжело сделать, когда Миллер вот так смотрел на меня. Он, именно он был моим правильным выбором. Моей незыблемой скалой. Именно он всегда был рядом. Всегда готов поддержать. Ну почему жизнь оказалась такой жестокой?
– В чем дело? – Он взял меня за руку.
Я слегка сжала ее, потому что не хотела отпускать его. Я ненавидела себя за свою нерешительность. Но не в силах была принять решение.
– Мистеру Пруитту известно, что я встречаюсь с кем-то из персонала.
Он покачал головой.
– Этого не может быть.
– Поверь, он знает. Кажется, он следит за мной. Ему известно, что я каждую ночь выбираюсь из своей комнаты и возвращаюсь обратно в шесть утра.
Миллер снова покачал головой.
– Я один имею доступ к тем камерам.
– Даже не знаю, что тебе сказать. Вероятно, у него тоже есть доступ. Но он сказал, что ему неизвестно, к кому я хожу. Он не знает, что это ты. И, думаю, не подозревает тебя.
Миллер медленно выдохнул.
– Но он велел мне прекратить это. Или он начнет выяснять.
– Значит, мы должны быть осторожнее.
– Я сегодня очень испугалась, что тебя выгонят за приход Кеннеди. Я не могу больше просить тебя об одолжениях. Мне нечего дать тебе взамен.
– Я ни о чем тебя не прошу. Мне просто приятно было проводить с тобой время.
Я вырвала у него руку.
– Мы должны это прекратить.
Он нахмурился.
– Это из-за Мэтта? Или как там его… Мейсона?
– Нет. Абсолютно не из-за этого. – Я даже не знала, смогу ли сейчас простить Мэтта. Но все равно должна была принять решение в отношении Миллера. Я была обязана ему слишком многим. Я сжала ладони, чтобы снова невольно не протянуть к нему руку. – Я благодарна тебе за то, что ты меня поддерживал. Даже не знаю, как бы пережила без тебя последнюю неделю. Но я не хочу ставить под угрозу твою работу. – На глаза навернулись слезы. Это было ужасно мучительно. Мне хотелось выбрать его. Мое сердце умоляло меня поступить именно так.
– Мне плевать на работу.
– Но ведь это неправда. Ты же сказал, что тебе нужны деньги на колледж.
– Ты думаешь, что я оставил бы тебя одну в этом доме вместе с ними и ушел учиться в колледж? Я уже настроился на то, что поступлю туда не раньше, чем через два года.
Мое сердце замерло.
– Миллер, ты не должен так делать.
– А ты не можешь говорить мне, что делать, детка.
Детка. Он так называл меня, когда хотел позлить. И каждый раз, когда я слышала это слово, оно было словно удар под дых, потому что напоминало, как дядя называл меня «малышкой». Что я вообще творила? Почему пыталась оттолкнуть его, когда именно рядом с ним чувствовала себя счастливой? Почему должна была делать выбор именно в эту секунду? Почему я такая невезучая?
– Ты мне очень нравишься, – сказала я прямо противоположное тому, что собиралась сказать. Зато наконец-то то, что на самом деле чувствовала.
– Ты мне тоже нравишься.
Я поджала губы.
– Я все никак не могу прийти в себя.
– Я могу подождать. – Уголки его губ слегка изогнулись. –
