И когда ты попробовал такое, тебе уже не хочется… других девушек.
– А как другие девушки разговаривают?
– Они почти не открывают рта, – ответил ты. – Обычно разговор веду я.
– Про баскетбол. Про лэй-апы.
– Не только, но в целом да. Про тренировки, про тренера и про то, выиграем ли мы на следующей неделе.
Эд, ты был чертовски красив в тот день, как и – от этого я, сидя в пикапе, чуть не плачу – в любой другой. Сколько выходных и сколько будних дней я провела, глядя на тебя, когда ты уже знал об этом и пока ты еще не подозревал о моем существовании. Ты был красив даже с сияющими звездочками вокруг головы.
– Баскетбол – скучная игра, – сказала я.
– Вау, – отозвался ты.
– Еще одна особенность?
– Она мне не нравится, – ответил ты. – Спорим, ты ни разу не была на матче?
– Это когда парни бьют мяч об пол и бросают его по кругу, да? – спросила я.
– А в старых фильмах сплошная тоска и сопли, – сказал ты.
– Тебе понравилась «Грета на воле»! Я это точно знаю!
И я это точно знала.
– У меня в пятницу игра, – сказал ты.
– А я буду сидеть на трибунах, смотреть, как ты побеждаешь, слушать, как в твою честь кричат чирлидерши, а потом ждать тебя у раздевалки и стоять в углу на вечеринке, где будет полно незнакомцев?
– Я позабочусь о тебе, – сказал ты тихим голосом и, протянув руку, провел ладонью по моим волосам и уху.
– Потому что я приду на вечеринку, – сказала я, – в качестве твоей, ну… приятельницы.
– Если ты останешься со мной после игры, ты будешь выглядеть скорее как моя девушка.
– Девушка, – повторила я. Словно примеряла новые туфли.
– Именно так все подумают и станут обсуждать.
– Все будут думать, что Эд Слатертон притащил с собой выпендрежницу.
– Я вице-капитан, – произнес ты, как будто кто-то мог этого не знать. – Они будут называть тебя так, как я им скажу.
– И что же ты им скажешь? Называть меня выпендрежницей?
– Умной.
– Просто умной?
Ты покачал головой.
– Все это время, – произнес ты, – я пытаюсь сказать, что ты не такая, как все, а ты спрашиваешь меня про других девушек, но я не могу о них думать, потому что рядом со мной ты.
Я подошла еще ближе к тебе:
– Повтори это еще раз.
Ты улыбнулся:
– Но у меня по-дурацки вышло.
Каждая девушка хочет услышать это от парня.
– Повтори, – сказала я, – чтобы мне было ясно, о чем ты.
– Покупайте что-нибудь, – проворчала одна из старух, – или проваливайте из моего магазина.
– Мы присматриваемся, – ответил ты, притворившись, что разглядываешь контейнер.
– Даю вам пять минут, голубки.
Опомнившись, я посмотрела на дверь «Мечты Маяковского».
– Мы не упустили Лотти?
– Нет, – сказал ты. – Я за ней приглядывал.
– Спорим, это еще одна моя особенность и ты таким никогда не занимался?
Ты усмехнулся:
– Да нет, я почти каждые выходные выслеживаю престарелых кинозвезд.
– Мне просто хочется узнать, где она живет, – сказала я. Я чувствовала, как у меня в сумочке искрится дата рождения Лотти Карсон, выведенная на обороте постера, и как у меня в голове зарождается тайный план.
– Не волнуйся, – сказал ты. – Это даже весело. Но что мы будем делать, когда дойдем до ее дома?
– Что-нибудь придумаем, – ответила я. – Может, все будет как в «Отчете из Стамбула», когда Жюль Гелсен находит в подвале комнату, в которой полно…
– Что с тобой не так, когда дело доходит до старых фильмов?
– О чем ты?
– Как это о чем я? Ты ко всему приплетаешь старые фильмы. Ты и сейчас думаешь об одном из них, я уверен.
Ты был прав: я вспоминала последний общий план из «Запретной жизни Розы», еще одной картины с Гелсеном в главной роли.
– Ну и что, я хочу стать режиссером.
– Правда? Вау. Как Брэд Хекертон?
– Нет, я хочу быть хорошим режиссером, – ответила я. – А ты думал, я хочу другую профессию?
– Не то чтобы я об этом думал, – признался ты.
– А ты кем хочешь стать?
Ты моргнул.
– Надеюсь, у меня получится выиграть в финале кубка штата.
– А потом?
– Потом будет большая вечеринка, потом буду учиться там, куда возьмут, а потом что-нибудь придумаю.
– У вас две минуты!
– Ладно, ладно, – ты деловито пошарил рукой в ведерке с резиновыми змеями. – Я тебе что-нибудь куплю.
Я нахмурилась:
– Здесь все слишком уродское.
– Мы что-нибудь найдем, убьем время. Что может пригодиться режиссеру?
Мы шли мимо полок, и ты расспрашивал меня. Маски для актеров? Нет. Вертушки для заднего плана? Нет. Пошлые настольные игры, чтобы было чем заняться на вечеринках после церемоний награждения? Заткнись.
– А вот и камера, – сказал ты. – То, что нужно.
– Это пинхол-камера.
– Не знаю, что это значит.
– Она из картона, – я не стала говорить тебе, что тоже не знаю, что значит «пинхол-камера», ведь это просто было написано на самой камере. Как и до этого не говорила тебе, что я, конечно же, знала про матч, который вы проиграли перед тем, как мы познакомились во дворе у Эла. Но тогда я, наверное, надеялась, что тебе нравится моя ни-на-кого-непохожесть.
– Ну и что, что она из картона, думаю, у тебя вообще никакой камеры нет.
– Режиссер не занимается камерами. Для этого есть оператор-постановщик.
– Ах да, чуть не забыл про оператора-постановщика.
– Ты не знаешь, кто такой оператор-постановщик.
Ты раздраженно пощекотал тремя пальцами мой живот, в котором порхали бабочки.
– Прекрати. Навесы, фолы – у меня в голове целый баскетбольный словарь, и ты ни слова из него не знаешь. Я куплю тебе эту камеру.
– Спорим, что на нее нельзя снимать по-настоящему?
– Здесь написано, что в комплекте идет пленка.
– Камера картонная. Хороших снимков на нее не сделаешь.
– Зато получится… Не помню, как называются странные фильмы. Французским словом.
– Каким?
– Ну, знаешь, есть специальный термин.
– Классика кинематографа?
– Нет, не эта гейская ерунда, которую любит твой друг. А очень-очень-очень странные фильмы.
– Эл не гей.
– Хорошо, но как же называются эти фильмы? Французским словом.
– В прошлом году у Эла была девушка.
– Ладно, ладно.
– Она живет в Лос-Анджелесе. Они познакомились прошлым летом.
– Хорошо. Я тебе верю. У него есть девушка в Лос-Анджелесе.
– И я не знаю, о каком французском слове идет речь.
– Так называют суперстранные фильмы, когда, о боже мой, она падает с лестницы прямо в чей-то глаз.
– Откуда ты вообще можешь знать что-то о кино?
– От сестры, – ответил ты. – Она скоро окончит кинофакультет в универе. Вам стоит друг с другом пообщаться. Ты немного напоминаешь мне…
– То есть со мной ты чувствуешь себя как с сестрой?
– О боже, я снова не понимаю, сердишься ты или нет.
– Лучше на всякий случай купи мне цветы.
– Понятно, не сердишься.
– Вон! – словно злобная дворняжка, завизжала вторая старуха.
– Пробейте, – сказал ты и швырнул в нее камеру. Вот об этом ты и говорил, Эд. Я увидела, что все будет так, как ты, слегка высокомерный вице-капитан, скажешь им. Может, меня даже станут называть твоей девушкой. – Пробейте и оставьте нас в покое.
– Я не обязана это терпеть, – проворчала старуха. – Девять пятьдесят.
Ты протянул ей купюру, которую достал из кармана.
– Не надо так. Вы же знаете, что мне у вас очень нравится.
То, что случилось дальше, я наблюдала впервые. Старуха растаяла до состояния лужи и улыбнулась впервые со времен палеозоя. Подмигнув, ты взял сдачу. Я должна была подумать, Эд, что тебе нельзя доверять. Вместо этого я подумала, какой ты очаровательный, и поэтому не порвала с тобой в ту же секунду, хотя должна была, и теперь очень-очень-очень об этом жалею. Вместо этого я поздно вечером ехала с тобой в автобусе по далеким незнакомым кварталам, где в доме с садом, уставленным статуями, которые отбрасывали тени в сумерках, пряталась Лотти Карсон. Вместо этого я поцеловала тебя в щеку, чтобы отблагодарить, и мы на ходу открыли упаковку и стали читать инструкцию к камере. Все было просто, даже слишком просто. Позже из книги «Когда гаснут огни: краткая иллюстрированная история кино» я поняла, что ты пытался вспомнить слово «авангард», но тогда мы этого не знали. В мире был миллион вещей, которых я не знала. Я была дурочкой – вот специальный термин для счастливого человека. Возвращаю тебе вещь, которую ты дал мне, когда на горизонте наконец взошла наша долгожданная звезда.
– Смотри!
– Куда?
– Да нет же, на дверь!
– Что?
– Через дорогу! Это она! Она уходит!
– Давай открою.
– Скорее!
– Не кричи так, Мин.
– Но это тот самый момент.
– Хорошо, дай мне прочесть инструкцию.
– На это нет времени. Она надевает перчатки. Веди себя естественно. Сфотографируй ее. Только так мы сможем убедиться, что это она.
– Ладно, ладно, плотно закрепите пленку на катушке А.
– Эд, она уходит.
– Подожди, – усмехнулся ты. – Попроси ее подождать.
– Сказать ей: «Постойте, нам кажется, что вы кинозвезда, и мы хотим вас сфотографировать, чтобы в этом
