никогда, Либби.
Я не могу продолжать жить в страхе перед любовью. Я не могу бросить своё сердце, когда даже не дала ему шанса работать как надо.
Я опускаю взгляд на его руку у меня на груди, прямо под которой сердце стучит о грудную клетку, и я, наконец, чувствую всю любовь, что есть у меня к нему. Любовь должна идти прежде всего.
— Я люблю тебя, Либби, сильнее, чем можно выразить словами. Я могу написать миллион песен, и всё равно этого будет недостаточно. Я хочу, чтобы мы были вместе. Я сделаю всё что в моих силах, чтобы между нами всё получилось.
Слёзы начинают стекать по моим щекам, и я кладу на его руку свою.
— Я люблю тебя, Нокс. Я отдаю тебе себя — разум, тело и душу. Отдаю всё, что у меня есть. Будь терпелив со мной, но не сомневайся, что я буду рядом. Никогда больше не уйду, не повернусь спиной.
— Это всё, чего я прошу — чтобы ты отдала мне себя. — Он убирает мою руку со своей и притягивает её к своим губам. — Теперь пойдём закупим мебель для нашего нового дома.
— Что? — выдавливаю я.
— Ты слышала меня. Я сделал предложение насчёт дома, и они его приняли. Ты переезжаешь, и, детка, лучше послушай, когда я говорю, что не в гостевой дом.
Я хихикаю, когда он помогает мне подняться и притягивает к себе в объятия.
Моё сердце переполняется счастьем.
Он отстраняется, когда сигналит его телефон, и читает сообщение на экране. Я замечаю, что его руки начинают дрожать.
— Что там? — спрашиваю я.
Он сглатывает несколько раз, прежде чем ответить.
— Они нашли мою гитару.
У меня перехватывает дыхание, и я прикрываю рот. Я искала её везде, и я так рада, что он получит её обратно.
— Слава Богу. Ты даже не представляешь, как я счастлива.
— Сегодня ко мне вернулись две вещи, которыми я дорожу. Это лучший день в моей жизни.
Нокс
Хреново, что я не могу сидеть в толпе и смотреть на неё, как все остальные, но это её день, и я ни за что не позволю себе отобрать его у неё. Я не позволю этому празднику быть обо мне.
Именно поэтому я сижу в кабинете и в прямом эфире смотрю на экране телевизора, как начинается церемония.
— Не хотите ли вы выпить или ещё что-нибудь? — спрашивает женщина, которая проводила меня и теперь стоит в дверном проёме.
Я поднимаю свою бутылку с водой.
— Всё в порядке, спасибо вам.
Она улыбается.
— Нет проблем. Мы ценим это. Знаменитость в толпе отвлекла бы внимание от того, ради чего эти студенты так усердно работали.
Я расслабляюсь в кресле и смотрю вступление, прощальную речь лучшего ученика и все эти хорошие штуки. Я выпрямляюсь, расставляю ноги пошире, когда они вызывают Либби.
Я вскидываю руки от переполняющей меня гордости, когда называют её имя, и она идёт к сцене. Ей дают диплом, и её улыбка растягивается от уха до уха. Она смотрит прямо в камеру и посылает мне воздушный поцелуй, прежде чем спуститься по лестнице.
Она сделала это.
Моя девочка теперь выпускница университета. Она уже получила работу в отделении Службы защиты детей Лос-Анжелеса и собирается начать со следующей недели. Она изменит жизни детей, и я не могу дождаться отправиться вместе с ней в это путешествие.
Она уже была в одном со мной. Пришло время сделать тоже самое для неё.
***
— С окончанием учёбы!
Я развязываю повязку, закрывающую глаза Либби, и позволяю ткани упасть на землю, а сам с нетерпением жду её реакции.
Она резко поворачивается ко мне, её глаза изучают мои.
— Погоди... что? — запинаясь, говорит она. — Что это? Мы переезжаем?
Я беру её за руку и веду вверх по дорожке к белому дому с голубыми ставнями. Это просторный дом с десятью спальнями, восьмью ванными и двумя огромными гостиными, так что здесь достаточно места для любого.
Наклейка «Продано» приклеена поперёк таблички «Продаётся» на лужайке перед домом, и я планирую заменить табличку на что-нибудь другое, когда Либби определится с названием.
Отец Либби вышел из тюрьмы несколько недель назад, и он помогал мне всё подготовить для этого дня. Была та ещё головная боль держать всё в секрете, но у Мии отлично получалось её отвлекать. Выражение лица Либби говорит мне, что она ни о чём не подозревала.
— Это дом, где ты сможешь основать фонд и дать детям безопасное место, пока их не возьмут под опеку или усыновят. — Подъезжает белая «Хонда», и я жду, пока женщина выйдет из машины и подойдёт к нам, прежде чем продолжить. — Это Триша. Она и две другие девушки будут здесь координаторами. Здесь будет взрослый двадцать четыре на семь, так что о детях хорошо позаботятся.
— Ты это серьёзно?
Я киваю.
— Ты говорила, что хочешь дать детям больше надежды. Мы должны с чего-то начать. Думаю, это и будет нашим чем-то.
Её рука падает на грудь, а восхитительные голубые глаза начинают наполняться слезами. У меня перехватывает дыхание, когда она стискивает меня в объятиях и начинает подпрыгивать.
— Спасибо, — выдавливает она, когда отстраняется. Затем вытирает слёзы с лица. — Это самый лучший подарок, который мне когда-либо дарили.
— Мы ещё не придумали ему название, — говорю я ей, обнимая за талию и прижимая к себе. — Я хотел, чтобы ты сама выбрала.
Она прикрывает рот рукой.
— Я не знаю...
— Как насчёт фонда «Поп-рок»? — предлагает её отец, подходя к нам сзади.
— Что это значит? — спрашивает она.
— Поп-звезда влюбился в принцессу рока. Поп-рок
— Фонд «Поп-рок», — повторяет она. — Мне нравится.
Либби
Десять лет спустя
Я выхожу из машины на удушающую жару Хьюстона и улыбаюсь, когда вижу разбросанные велосипеды на круглой подъездной дорожке.
Просто обычный день в доме Риверсов.
Я всё говорю им, что однажды кто-нибудь не заметит и споткнётся о них. Но дети есть дети, а у моих, похоже, выборочный слух.
Я осторожно закрываю за собой дверь и заглядываю в окно заднего сидения.
Она нервно кусает ногти и смотрит вниз на свои колени. Она сидела всю дорогу сюда, отвечая кратко и односложно на вопросы,
