прогнуться в решающий момент. Он никогда не думал, что у меня есть шанс победить, и его уверенность это отражала. А теперь, когда он утратил свою мечту?
Он меня не простит.
Он не станет играть вторую скрипку Ареса.
Я с трудом глотаю. Чувствовала бы я себя иначе, если бы мы поменялись местами? Легко делать вид, что пережила бы поражение, и мы стали бы маленьким счастливым трио, но если бы я лишилась того, чего желала всеми фибрами души? Не могу сказать, что смогла бы смотреть ему в лицо, и не важно, что он стал бы моим мужем.
Когда заговариваю, мой голос звучит приветливо, никак не выдавая чувство утраты, которое укоренилось глубоко внутри.
– Разумеется, Афина. Прошу прощения.
– Так-то лучше. – Она проносится мимо меня и выходит из комнаты.
Вижу, как в голубых глазах Персея назревает буря, и мне больше всего на свете хочется выйти вслед за Афиной, чтобы ее избежать. Но я зашла так далеко не для того, чтобы трусить в самый важный момент. Я получила то, что хотела, а значит, должна столкнуться с последствиями.
В конце концов, теперь я одна из Тринадцати. Я поднимаю подбородок.
– Зевс.
– Нет. Не смей сейчас называть меня Зевсом. – Он проводит рукой по волосам. – Какого черта, Елена? Ты хоть представляешь, какие ты создала неприятности? Я всю прошедшую неделю только и делал, что тушил пожары, пока ты…
– На этом я тебя остановлю. – Тянусь, чтобы обнять себя руками, но осекаюсь и выпрямляю спину.
– Ты не обязан со мной любезничать, Персей. Да, я стала участницей, не поговорив с тобой, но после совершенного на меня нападения ты даже не пришел меня проведать.
Он тотчас становится холоден. Скрывает спутанные эмоции. В нашей семье все хорошие лжецы, и я в том числе.
– У меня были на то свои причины, – наконец говорит брат.
– Поделись уж. – Я жду, но он, похоже, не намерен делиться. Ладно. Я выпрямляюсь. – Как новый Арес, я заберу этого заключенного. Он ключ к тому, чтобы выявить ответственных за нападение и гарантировать, что больше не будет совершено атак на кого-то из Тринадцати и членов их семей. Это моя обязанность как Ареса, и даже ты не можешь мне помешать.
– Он потребовал дипломатической неприкосновенности.
Его слова заставляют меня резко остановиться.
– Что, прости?
– Нападавший. Он один из людей Миноса. – Он говорит об этом небрежно, но его тон противоречит осторожному взгляду, которым он наблюдает за мной, будто я в любой момент могу прибегнуть к насилию. – Он не гражданин нашего города, а потому Минос попросил, чтобы он сам определил наказание. Он забрал его из Олимпа.
Я заставляю себя не реагировать на его слова, успокоиться, чтобы понять, что он говорит… и что недоговаривает.
– Ты же не можешь всерьез полагать, что Минос не знал о нападении. Это бессмыслица. Какова вероятность, что один из его людей случайным образом решил прокрасться в мою комнату и попытаться меня убить?
– У меня связаны руки.
– Почему? – Он не спешит отвечать, и я наседаю. – Ты Зевс. Тебе решать, как поступать с чужаками в Олимпе. Титул Ареса присвоен, им больше незачем оставаться в городе. И ты не должен позволять им оставаться. Отправь их восвояси.
На мгновение Персей выглядит таким уставшим, что, будь в нашей семье принято обниматься, я бы, может, попыталась его обнять. Но это длится недолго. Его моменты слабости всегда скоротечны. Он качает головой и расправляет плечи.
– Есть уважительные причины. – На миг мне кажется, он не станет продолжать, но Персей вздыхает. – Полагаю, тебя официально проинформируют о них завтра, как и остальных Тринадцать. Минос сообщил о надвигающейся на Олимп реальной угрозе. Он хочет заключить сделку взамен на эту информацию.
Я фыркаю.
– Звучит как бред.
– Да. – На губах Персея виднеется тень улыбки. – Но из-за сложившейся ситуации не могу принять решение единолично. Вопрос, как с ним поступить, будет поднят на голосовании. Если он говорит правду и в самом деле располагает ценными сведениями об этой угрозе… Мы не можем позволить себе отказаться от его предложения.
– Но почему? Мы существуем отдельно от остального мира. Что он может предложить такого, ради чего стоило бы рисковать и позволить ему остаться в городе?
Он смотрит на арену, а затем снова на меня.
– Барьер разрушается.
Я замираю.
– Ты смеешься надо мной. – Потрясенно мотаю головой. – Как? Почему?
– Если бы знал, то смог бы исправить. Или хотя бы попытаться. – Он слабо улыбается, но улыбка быстро исчезает. – Сейчас преодолеть его легче, чем поколение тому назад, даже десятилетие назад. Мы упорно старались сохранить это в тайне, чтобы знали только Тринадцать и некоторые из людей Посейдона, но это ненадолго. Мы больше не можем гарантировать, что защищены от нападения извне.
Меня пронзает неподдельный страх. Это существенно. Очень существенно. Если нам придется вступить в войну, огромная часть ответственности за солдат и сражения ляжет на мои плечи, и, как поспешил заметить Ахиллес, мне предстоит многому научиться, прежде чем буду готова к чему-то подобному.
– Персей, но ведь в архивах наверняка есть информация о барьере. – Я и сама смотрела, но доступ в некоторые секции есть только у Аполлона, а он не из тех, кто любит делиться. Но на вопросы Зевса он ответит. У него не будет выбора. – Есть…
– Мы искали. – Брат качает головой. – В какой-то момент записи были уничтожены, а если копии и существуют, мы не можем их найти. Это первое, что я поручил Аполлону, когда принял титул. – Он кривит губы. – Наш отец не считал эту задачу приоритетной и не занимался ее изучением.
– Я и не догадывалась, – тихо говорю я.
– Мы об этом не распространяемся. – Он проводит рукой по волосам. – Я не знаю, как долго продержится барьер, и сможет ли он выдержать полноценную атаку. Какой бы неприятной ни была сделка, мы не можем отказаться от информации, которой, возможно, располагает Минос. – Персей смотрит мне в глаза. – Даже если я подозреваю, что он стоит за организованным на тебя нападением.
Мне хочется разозлиться, но не могу. Возможно, мне не нравится пребывать в неведении, но не могу отрицать, что брат старается на благо Олимпа. Я с трудом сглатываю.
– Понятно.
– Как говорил, мы обсудим все варианты через несколько дней, когда соберутся все Тринадцать.
Меня вдруг осеняет, почему все кажется другим.
– Отец никогда не собирал Тринадцать полным составом. Он принимал решения сам и ожидал, что остальные поддержат.
– Я знаю. – Персей отводит взгляд. – Но я не он, Елена. Может, я и чудовище, но
