в гостиницу. Чтобы вы знали, мой богатый долларовый жених будет счастлив мне ее оплатить.
Мамина же заносчивость исчезает с лица, замещаясь частым морганием и по детски надутыми губами.
— Ну че ты, Славк, сразу рявкаешь. — жалобно хнычет, вцепляясь тонкими пальцами в край стола. — Чуть что — сразу рявкаешь как тигрица. Я скучаю, а ты рявкаешь…
К ее тщательно накрашенным ресницам подбираются слезы, кончик носа стремительно краснеет. Тушь у мамы наверняка не водостойкая и если что-то экстренно не предпринять, секунд через десять мы увидим шоу рыдающих панд.
— Мам, ну хватит. — встаю с табурета и мягко обнимаю ее сзади. — Давай не будем ссориться. Я тоже по тебе скучала. Ты лучше расскажи, как вы с Костей познакомились.
Ирина Сорокина всегда отличалась легкостью натуры, поэтому уже через минуту она, взгромоздившись на колени Кости-Таноса, с блаженной улыбке на лице начинает пространное повествование о том, как какой-то хмырь нахамил ей в метро, а отважный Константин вступился за нее, обратив неприятеля в бегство при помощи интеллекта, и, что более вероятно, недюжинной мышечной массы.
Через два часа в сопровождении протестующих возгласов мамы, я все же встаю из-за стола и, пригвождаемая к полу ассорти из русских яств, раздирающих стенки желудка, плетусь к себе в комнату. Открыв ноутбук, тычу в иконку скайпа, и в всплывшем на экране окне вижу запрос на добавления в друзья от Гаса-младшего и шесть пропущенных вызовов от него же.
Тычу в зеленую кнопку видеозвонка и жду, однако, ничего не происходит. И когда смотрю на часы, то понимаю почему: в Нью-Йорке два часа ночи.
Слава
— У тебя передозировка борщом что-ли была, матрешка? — слышится в трубке недовольный голос Гаса. — Младший одеяло в клочья изодрал, пока ответного звонка от своей розовой подружки ждал. Аж до сих пор башка чугунная. Ты где была?
Поплотнее кутаюсь в вязанный плед и отваливаюсь на подушку:
— Мама знакомила меня с новым ухажером. Кажется, она, наконец, оправилась от разрыва с Люциусом и снова счастлива.
— Всего день дома, а уже динамишь меня, матрешка. — ворчит динамик. — Ты через неделю-то имя хоть мое вспомнишь?
Хих. Ревняшка.
Приправив голос тоном соблазнительницы, мурлычу:
— Я могу позвонить тебе сейчас. Ноутбук у меня под рукой.
— У меня сейчас совещание, матрешка. — уныло сообщает Гас. — Боюсь, мои хоббиты прихереют, если Гендальф за столом свой посох достанет. Я перезвоню тебе как освобожусь.
Делаю над собой усилие, потому что дала себе слово не идти по пути наименьшего сопротивления, и признаюсь:
— Не получится. Когда ты освободишься, я буду сидеть на ужине у отца. Он хочет познакомить меня со своей будущей семьей.
Даже за тысячи километров психическая волна раздражения, исходящая от Гаса, ударяет мне в ухо:
— А то вдруг ты в машине с соседнего сидения Егорку недостаточно хорошо рассмотрела.
— Помимо Егора там есть еще Кристина и Анжела. — стоически держу оборону. — С ними я тоже хочу познакомиться.
Гас тяжело вздыхает, но, к счастью, решает не атаковать меня приступами ревности дальше:
— Ладно, матрешка. Судя по топоту лап, хоббиты близко. Напишу, как освобожусь.
— Люблю тебя, Малфой.
Голос Гаса смягчается и я почти вижу как его губы трогает улыбка:
— Люблю тебя, Слава.
Провалявшись в кровати еще полчаса, я, наконец, встаю и иду в гардеробную инспектировать вешалки в поисках одеяния, который наповал влюбит в меня новую семью демона Игоря.
Понравится Таносу, влюбить в себя Анжелу… насколько было бы проще, если бы мама с отцом не разводились. Понравился родителям в детстве — и всю жизнь почиваешь на лаврах.
К дому отца я приезжаю в прикиде няшного мамонтенка: вязаный помпон, мохнатый полушубок и угги. Паркую свой Яндекс-драйв вдоль обочины и топаю к подъезду. Немного волнуюсь, потому что, правда, хочу понравится отцовской невесте. Несмотря на его дрянной характер, я очень люблю отца, и искренне желаю ему счастья.
Дверь двухуровневой отцовской берлоги распахивается и с порога, вызывая обильное слезотечение от ослепительной белизны виниров, мне улыбается высоченная дама. Она и, правда, Анжела. Крупноватая челюсть с большим, напичканным инъекциями ртом, неестественно впалые скулы(неужели зубы удаляла?), гладкий, как яйцо, лоб и подтянутые к подбородку сиськи. Гаса бы уже тошнило прямо ей на ее пятнадцатисантиметровые лабутены.
— Здрасьте, я Слава. — решаю не затягивать обоюдное разглядывание.
— Приятно, наконец, познакомиться, Станислава! — отмерев, восклицает эта синьора и поистине царским жестом приглашает меня входить.
— Я Слава. — поправляю ее, скидывая своих милых мохнатиков с ног.
Вот, честно, не такого я ожидала. Думала, увижу кого-то вроде Мерил Стрип или Моники Беллучи, а тут состаренная версия Марии Погребняк.
— А я уж думал, тебя в этом макдональдсе разнесет, а ты как будто еще вхуднула, — раздается голос отца за спиной. — С возвращением, Жданова-младшая.
Встречаюсь взглядом с демоном Игорем и невольно начинаю улыбаться. Моя дочерняя любовь к нему граничит с садомазохизмом: уже давно ничего не указывает на то, что отец вообще испытывает ко мне хоть какие-то теплые чувства, но я все равно лелею в памяти детские воспоминания и нем, и втайне считаю себя папиной дочкой.
— Это потому, что я тонкой костью в тебя пошла. И тебе привет, папа Игорь.
Отцу под пятьдесят, но он всю жизнь как русская борзая на диете — высокий и стройный, так же как и мама. Так что я могу хомячить все подряд, не боясь поправиться.
— Прошу, Станислава, проходи к столу. — Барби 40+, виляя бедрами подходит к отцу и тянет наманикюренным ногтем по его щеке: — Игореш, тебя это тоже касается.
И вот так на моих глазах скабрезный демон Игорь превращается ванильного купидона. Взгляд как у кота под мятой и на лице блаженная улыбка. Тьфу.
Кажется, они планируют начинать целоваться, поэтому я спешно ретируюсь на кухню, где за праздничным столом восседает, собственно, Барби-прицеп: тщательно уложенный гелем Рафинад и его сестра Зефирка.
— Привет, — здороваюсь с ними и для пущей убедительности салютую пальцами, сложенными галочкой.
— Слава! — Рафинад соскакивает с места, и направляется ко мне с явным намерением чмокнуть.
Увернувшись от сахарного нападения с ловкостью Роя Джонса*, выдвигаю для себя стул и усаживаюсь напротив Зефирки. Зефирка — моложавая копия Анжелы: тоже арбузное декольте, те же губы на пол лица. Вот только она мне не улыбается. На кукольном лице такая мина, словно перед ней упаковку качественного французского мюнстера* вскрыли.
— Рада познакомиться, Кристина, — бодро фальшивлю ей
