красивый друг.
Даже если он был для меня слишком типичным американским красавчиком, он очень даже симпатичный. И Джессика, безусловно, тоже оценила это.
Эйден, конечно, чувствовал большее. Он словно был готов поклоняться ей.
Парень прочистил горло и встряхнулся. Физически встряхнулся, когда его глаза обратились ко мне. Они слегка расширились.
— Сиенна, — выдохнул он. — Ты выглядишь великолепно.
— Говорила же, — Джессика защебетала, слишком громко. — Ой, я забыла ее букет. Надо забрать. И проверить струнный квартет.
Джессика почти выбежала из комнаты, при этом обходя Эйдена стороной.
— Струнный квартет? — окликнула ее, но она уже давно убежала. Мой взгляд упал на букет, лежащий в изножье кровати.
Глаза Эйдена тоже были сосредоточены на нем.
— Не хочешь объяснить, что происходит? — спросила я.
— Нет, сегодня твой день, — покачал он головой. — К тому же, нам понадобится целая бутылка водки для этого разговора, и я не хочу, чтобы ты шла к алтарю с бухим лицом.
Я улыбнулась. Кристиан определенно передумал бы насчет присутствия Эйдена, если бы узнал, что мы напились вдвоем перед церемонией.
Эйден не улыбнулся, его лицо стало удивительно серьезным.
— Послушай, Сиенна, возможно, я не посвящен в подобные вещи, но даже я слышал о Кристиане Романо, его связях с семьей Каталано. У него есть… репутация.
Блядь.
Я так и думала. Эйден был защитником, альфа-самцом, и он наслышан о Кристиане. Проблема была в том, что, каким бы плохим Эйден ни считал Кристиана, тот был еще хуже.
Гораздо, гораздо хуже. Вот почему я любила его.
— Я знаю о его репутации и выхожу за него замуж, помнишь? — Я старалась, чтобы мой голос звучал легко, но твердо.
Он нахмурился.
— Я помню, Сиенна. И помню, что ты была помолвлена с другим менее шести месяцев назад, — Эйден потер рукой подбородок, как это делают расстроенные, обеспокоенные мужчины. — Я знаю тебя. Ты не из тех, кто бросается замуж за мужчину, который годится тебе в отцы.
Я скрестила руки на груди.
— Он не годится мне в отцы.
— Очень даже, — возразил он твердым голосом. — Не только это, он опасен, Сиенна.
Я вздохнула. Вот тут-то обычно и появлялась предсказуемая речь альфа-самца.
— Знаю, — уступила я, прежде чем он смог начать эту речь. — Знаю, что он опасен, Эйден. И мне это нравится.
Его глаза слегка расширились.
— Знаю, что ты этого не понимаешь, надеюсь, что ты никогда этого не поймешь, но я никогда не захочу хорошего парня. Я бы подохла рядом с таким. Он бы медленно высасывал из меня жизнь. Кристиан идеально мне подходит.
Я подняла руку, когда Эйден открыл рот, чтобы возразить.
— Я ценю хороших и порядочных мужчин в своей жизни. — Я развела руки, сцепив ладони перед собой. — Я ценю тебя. И хочу, чтобы ты жил безопасной и счастливой жизнью. Надеюсь, с моей лучшей подругой, если вы двое сможете открыть глаза. — Я попыталась улыбнуться, но выражение лица Эйдена было мрачным.
— Ты из тех мужчин, чей первый инстинкт — защитить женщину от большого злого волка. Но мне не нужна защита, у меня есть свои зубы. Я могу сама о себе позаботиться. — Я втянула в себя воздух. — И чтобы обезопасить, мне нужно, чтобы ты отступил. Никаких разговоров о Кристиане. От этого зависит твоя безопасность.
Эйден уставился на меня. Я ненавидела то, как он смотрел. Как будто он не узнавал меня.
Я проглотила горечь, которая пришла с этим взглядом.
— Обещаешь, Эйден? Чтобы нормально жить? Чтобы подавать нам напитки, смеяться и притворяться, что ты ничего не знаешь о том, кто такой Кристиан?
Эйден моргнул, глядя на меня, его челюсть напряглась.
— Да, — вздохнул он. — Могу пообещать за себя, — Он прищурил глаза. — Но держи Джессику подальше от этого.
Предупреждение. От бармена, не связанного ни с какой криминальной семьей. При обычных обстоятельствах это не опасно.
Но он был влюбленным мужчиной.
А это очень опасное существо.
— Обещаю, — поклялась я.
Он кивнул один раз и ушел.
Я потеряла его. Не полностью. Но теперь наша дружба испорчена. Так будет всегда.
И потеряю еще больше, когда закончится день.
***
Винсенций повел меня к алтарю.
По проходу, который вел из дома вглубь сада, переоформленного для размещения сотен гостей, сидящих на черных стульях. Все было черным. Вплоть до фонарей. И арка, под которой стоял Кристиан. Величие всего этого поразило меня. Работа, которую София приложила, чтобы устроить эту свадьбу… нашу свадьбу. Это не какая-то белая, осиная свадьба, где я бы чувствовала себя неловко и неправильно.
Нет, все идеально.
Большинство гостей — преступники и убийцы.
Это тоже прекрасно.
Я устремила глаза в конец прохода, к мужчине, стоящему в черном и ожидающему меня.
Дон мафии.
Преступник.
Чудовище.
Мой муж.
***
Церемония прошла как в тумане, Кристиан потащил меня в свой кабинет, как только все закончилось. У нас не было ни минуты наедине. С тех пор как он трахнул меня с Феликсом.
— Тот факт, что ты отдал меня другому мужчине, лишь показал, что ты единственный для меня, — выдохнула я, услышав болтовню наших гостей неподалеку.
Его глаза потемнели.
— Я не отдавал и никогда не отдам тебя. Скорее вырежу себе сердце.
Вот оно. Настолько близко к признанию в любви.
— С тех пор как мы встретились, ты изображаешь меня злодеем. — Он провел рукой по моей челюсти.
Его прикосновение было легким как перышко. Нежное.
— Это история, которую ты рассказала самой себе, чтобы сохранить рассудок. Чтобы притворяться, будто ты такая же, как остальные.
Его большой палец коснулся моей нижней губы.
— Но, Сиенна, мы оба знаем, что ты не похожа ни на кого другого. Мы оба знаем, что ты здесь не жертва. Ты еще один монстр.
Я вздрогнула от этих слов, запечатлевая их где-то глубоко внутри себя.
Я думала, церемония продлится до рассвета. Особенно с Софией и Джессикой у руля. Тут ведь много важных людей. Возможно, я все еще изучала работу мафии, но поняла, что здесь были разные семьи. Влиятельные семьи. Семьи, которые нечасто собирались вместе. Которые нечасто можно собрать вместе так, чтобы скрыть внимание правоохранительных органов. Я не возмущалась. Не злилась, что день моей свадьбы посвящен делам мафии, а не любви и романтике.
Я не романтичная девушка. И это все было вынужденным, ведь свадьба предложена и спланирована под угрозой убийства.
Однако я презирала фальшь, когда каждый играл свою роль, притворяясь, что любовь — это солнечный свет и радуга, как будто это навсегда. Как будто нет и пятидесяти процентов
