детства.
Которому все доверяли. Потому что рядом с такими мужчинами, как Доминик и Феликс, он казался безобидным.
Теперь все встало на свои места. Я был так чертовски слеп. Все эти годы я разрывал всех на части в поисках какого-то незнакомца, какого-то чужака. Мы были так уверены, что тщательно изучили всех. Винсенций убивался горем. Сломался.
— Подумала, что ты захочешь прикончить его сам, — сказала Сиенна, вырывая меня из мыслей. — Захочешь, чтобы его смерть была медленной.
Я думал об этом. Провел годы, думая обо всем, что сделаю с человеком, ответственным за смерть Изабеллы. Потерял из-за этого сон. Сошел с ума.
Мои шаги эхом разносились по кухне, пока я шел к Марко.
— Пожалуйста, Кристиан…
Я не дал ему возможности потратить еще ни секунды времени впустую. Просто выстрелил ему в лицо, а затем, не колеблясь, повернулся к своей жене, преодолев расстояние между нами, чтобы обнять.
Она не была бледной. Не дрожала. Не истерила. Нет, мою жену не так-то легко напугать.
— Думала, что это продлится гораздо дольше, — прокомментировала она.
Я вглядывался в ее лицо, пораженный тем, как сильно эта женщина контролировала меня. Как полностью она владела мной.
— Это длится уже двадцать пять лет, — я прижался к ее губам. — Пришло время для конца.
Пять месяцев спустя
Сиенна
— Кристиан? — позвала я его.
Ответа не последовало. Правда он был не из тех, кто отвечает. Но его низкие шаги эхом отражались от стен, так что я знала, что тот идет.
Он только что вернулся, встречался в «Руинах». Они были преступным сообществом, как я поняла. Время от времени он встречался с ними, чтобы поговорить об оружии, уборке трупов, наркотиках.
Он рассказывал обо всем.
— Почему Люсия связана и сидит в подвале? — сладко спросила я, когда он вошел в комнату.
Выражение лица Кристиана оставалось пустым.
— Лоренцо проникся к ней симпатией.
Я тяжело вздохнула.
— И его решением было связать ее в нашем подвале?
Кристиан прислонился к дверному косяку, пробегая глазами по моему телу.
Я была где-то на шестом месяце, и живот с каждым днем становился все больше. Хотя я была счастлива завести семью с Кристианом, мне не нравилось быть беременной. Женщины во всех социальных сетях улыбались, баюкали свои животы и создавали впечатление, что их призвание в жизни — производить потомство.
Я — нет.
Сама беременность была не такой трудной. Почти двенадцать недель меня тошнило по утрам, болела спина, отекали ноги. Гинеколог сказала, что я «легко» переношу беременность по сравнению с другими женщинами. Я натянуто улыбнулась и сдержала желание вырвать у нее волосы с корнями.
Меня беспокоили не физические симптомы, а изменения. Становилась больше, круглее и не имела ни грамма контроля над этим. И понимала, что напрасно беспокоиться о потере своей фигуры, ведь я создавала жизнь, но я не собиралась праздновать это. В течение многих лет способность заниматься спортом и следить за питанием была единственной формой контроля. Мне нравилось, как я выгляжу. Нравилось, что мне приходилось много работать, чтобы так выглядеть.
Несмотря на всю работу, которую я проделывала в спортзале, я стала больше, но не беспокоилась о том, что Кристиан думает обо мне. Он ясно дал понять, что ему нравятся изменения, через которые проходит мое тело. Хотя я знала, что он мучил себя из-за возможных осложнений. Он не из тех, кто смотрит на вещи с положительной стороны.
Поэтому он стал еще более защищающим и безжалостным, когда дело касалось меня. Если это вообще возможно.
Но ему нравилось мое тело. Наша сексуальная жизнь ни на йоту не притупилась с тех пор, как мы узнали новости. Он не был нежен со мной. Не обращался бережно. Я же ношу воина.
Кристиан преодолел расстояние между нами, заключая меня в объятия.
— Иногда женщин нужно убеждать, что эта жизнь — единственная для них, — ответил он на мой предыдущий вопрос.
Я уставилась на него.
— И Лоренцо думает, что сможет убедить ее, взяв в заложники?
Глаза Кристиана блеснули.
— Тебя же я убедил, нет?
— Да, — прошептала я своему мужу. — Убедил.
***
Почему мы желаем того, что в конце концов уничтожит нас?
Почему девочка-подросток влюбляется в тысячелетнего вампира, который хочет высосать ее досуха? Что красавица видит в чудовище?
Нам нужны существа, чей инстинкт — убийство. Мы хотим монстра, хотя и знаем, что он способен уничтожить нас, это заложено в его природе. Мы хотим его именно по этой причине. Каждое мгновение рядом, он борется с этим чувством. Мы хотим, чтобы монстр пошел против всего, что у него внутри. Мы хотим быть для него важнее, чем собственная сущность.
У Кристиана так и получилось. Может быть, он и не родился монстром, но его превратили в него. Этот мир превратил его. Он превратил меня.
И я чертовски этому рада.
КОНЕЦ
