Атлаш выскочил вперед и прокричал в лицо Аказу:
— Ты другим упреки не бросай, ты за свои проступки ответь, за вину отца твоего ответь. За убитых людей, за сгоревшие жилища.
— Отвечу! Если нужно — жизнью.
— За сто смертей — не мало ли? Когда бы твой отец и ты слушались старейшин, нас слушались...
— Уж не тебя ли, Мырзанай? Ты прихвостень мурзы, и это все знают.
— Да как ты смеешь?!
— Смею. Скажите, кто направил нож мурзы в грудь моего отца? Ты, Ятман? А может, ты, Токмолай? Или ты, Япык?
— Я и на свадьбе не был...
— Вот-вот... А что я говорил? Надо было встретить волка на дороге, и мы прогнали бы его. Не ты ли, Аптулат, сказал, что свадьбу прерывать нельзя?
— Не я сказал. Обычай так велит.
— Обычай? Он нам помог? Спокон веков земля, леса и реки принадлежали нам. Так почему мы, как трусливые зайцы, дрожим на своей земле? Потому, что вас заставляют ползать на коленях такие, как Мырзанай и Атлаш.
— Правду говорит Аказ!—крикнул Сарвай.
— Верно!
— Но если бы трусливый волк Кучак знал, что за кровь ему отплатят кровью, разве он посмел бы пытать наше терпенье столько лет?
— Что, сынок, нам делать?—спросил Эшпай.
— Пусть будет у нас смелый лужавуй, а не прихвостень мурзы. Я кончил. Решайте, люди.
— Главе лужая нужна мудрость, а не смелость,— заговорил Токмолай.— И ты, сынок, неправ.
— А это есть у Аказа?—спросил Атлаш.— Он безрассудный ..
Безрассуден тот, кто веру в свой народ потерял,— возразил Яшмпй—Тебе, Мырзанай, люди не верят. Аказ, конечно, молод, он горяч, но смел и честен. А мудрость придет. Отдадим тамгу Лишу и, чтобы все было по справедливости, пусть все, кто хочет |у ни»уем Мырзаная, встанут справа, все, кто верит Аказу, ста' муI слева.
Толпа загудела, зашевелилась. Кто-то группами подходил к Дюну, кто-то перебегал на сторону Мырзаная. Но многие стояли в нерешительности и смотрели на своих старейшин. И Мырзанай понимал, что все дело решат старики.
Эшпай и Сарвай сразу стали на сторону Аказа. За ними — люди их родов. Затем Аптулат вышел на середину, сказал:
Мы прожили свое. Нам, старики, надо о молодых думать. Им идти дорогой жизни, а под ханским сапогом — смерть,— и Перешел на сторону Аказа. За Аптулатом влево двинулись Уран- лмй, Токмолай и Ятман.
Гиал и Япык остались около Мырзаная, Атлаш от него и не отходил. Но стало ясно: народ захотел поставить Большим лужавуем Аказа.
Вдруг все увидели старика в лохмотьях. Лицо его было в спичках и кровоподтеках, в волосах — сухая трава и листья. Немногие узнали в нем Боранчея. Глаза его были безумны, он подошел и Мныку, оскалил зубы в дикой улыбке, проговорил, выставляя вперед костлявую руку:
Ты слышишь, как зазвенели гусли? Там поют. Там свадьба там дочь моя... А-а, вот она, сюда пришла. Я ждал тебя, Эрви... Иди скорей ко мне... дай обниму... Прижму к своей груди.—Старик направился к девушке в ярком белом наряде, она испуганно скрылась в толпе.— Куда же ты? Нет, это не она... Вновь чужая,— он заметался подбегая то к одной, то к другой девушке.—О, зачем вы прячете ее. Отдайте мою Эрви!
Аказ бросился к Боранчею. Тот сначала отпрянул от него, мигом тихо сказал:
- Я тебя узнал: ты Аказ.
- Да, это я, отец.
Отец?! Нет-нет! Эй, люди, помогите. Это он украл мою Эрни! Куда ты ее спрятал, говори?!—Боранчей схватил своими костлявыми пальцами руки Аказа, сжал их, словно клещами. — (скажи, кому ты ее продал?!
Отец, одумайся!
- Ты лжешь! Отдай Эрви, отдай! Будь проклят!
- Смотрите, люди!—крикнул Алташ.— Даже Боранчей проклинает его...
Алташ?—Боранчей отпустил Аказа и кинулся к Алташу,— Им с Мырзанаем... Значит, это вы толкнули Эрви в пасть шайтану. Я видел... Тебе пушнины нашей мало... Ты продал землю. Сколько денег получили вы за все?!— Боранчей огляделся, увидел на земле монеты, начал хватать медяки.— Вон сколько денег! Они блестят повсюду. Вот они... И там... И здесь.— Набрав пригоршню монет вместе с травой и пылью, старик поднялся и, припрыгивая, стал сыпать деньги на голову, выкрикивая:—О, боже! Деньги! Они в крови!—Он прыжками пересек улицу и скрылся за углом. Аптулат бросился догонять, но несколько молодых парней опередили его, догнали Боранчея и привели обратно. Он не сопротивлялся, видимо, разум его просветлел. Он шел с поникшей головой, ни на кого не глядя.
— Пойдешь ко мне в кудо?—спросил Аптулат.— Я полечу твои раны.
Боранчей устало закрыл глаза и кивнул головой.
— Эрви мы найдем. Она жива и здорова. Ты мне веришь? А сейчас пойдем...
Старик кивнул головой и пошел вслед за картом.
И почти в тот же момент появился Топейка. Он соскочил с коня, крикнул:
— Сейчас приедет лекарь!
— Не нужно лекаря. Отец скончался.
Топейка подошел к Аказу и виновато заговорил:
— Прости, Аказ, сейчас не время, но встретил я Чапкуна. Его послал Мамлей. И велено тебе сказать: мурза в Чалыме. Он там кормит лошадей. Эрви веревками связана. Тебя зовет.
Аказ подбежал к Эшпаю, передал слова Топейки, спросил:
— Что делать, подскажи?
— Скачи, сынок. Но зря не рискуй. Будь осторожен. Мы отца без вас не похороним.
Аказ махнул рукой Ковяжу.
— Эрви в Чалыме. Пойдем в погоню. Скачи в Еласы — всех поднимай. Топейка!
— Я тут.
— Со мной поедешь...
На той поляне, где Аказ когда-то встретил Эрви, собралось около двадцати всадников. От Мамлея снова прискакал посыльный — мурза в Чалыме только напоил лошадей и сразу уехал. Аказ решил в Чалым не заезжать, а спрямить дорогу и тем самым наверстать потерянное время.
— Вперед никого посылать не будем,— сказал Аказ, когда все сели на лошадей,— поедем вместе.
— А если неожиданно наскочим на мурзу?—спросил Топейка.
— Не наскочим. Дорога расскажет все, только гляди на нее...
Аказ ехал впереди и читал следы на дороге. Вот здесь мурза
останавливался. Поили лошадей. В другом месте перевьючивали...
Следы становились все свежее и свежее. На повороте Аказ поднял руку, и все остановились.
Мурза близко.
— Откуда знаешь?— спросил Янгин.
- Посмотри, с лошадиной морды упала пена и не успела высохнуть. Значит, мы сели мурзе на хвост и теперь не отстанем до вечера. Янгин, заберись-ка на эту ель и посмотри, далеко ли мурза?
Янгин забрался на вершину дерева и быстро опустился.
Они совсем недалеко. Я видел костер...
До самой темноты осторожно следовали всадники за мурзой. Miы от Нуженала за день отъехали далеко, кони притомились, ехать было труднее. Теперь нельзя было следить за мурзой с деревьев, 111 и 11 м у приходилось продвигаться крайне осторожно. Раза два їй реаиис всадники чуть не наскочили на татар. Хорошо, что те ними шумно, не думая о погоне. Скоро стало ясно, что мурза ціннику и дороге делать не будет. Близилась полночь, а татары все ехали и ехали.
Хуже в всего было то, что появилось несколько дорог, они разни и і и« і. в разные стороны, всюду было много следов, и угадывать іридії них следы лошадей мурзы становилось все труднее и трудней, і кнро выехали на такое место, где путь разделился на четыре дороги, и по какой поехал мурза, было невозможно понять. Кто-то посоветовал возвращаться обратно. Но Аказ твердо решил, что мурза мой. На утро, да сделает отдых. По всем четырем дорогам он щи,! англядчнкп. Через полчаса первым вернулся Мамлей кинулся к Аказу и радостно крикнул:
Мурза остановился и зажег костер. Татары сидят и поют песни.
Хорошо, МамлейІ Оставайся здесь и жди остальных доглядим ащ опий le иве,— сказал Аказ и повернул коня на дорогу.
|*щ у, |!и юмнрой вернулся Мамлсй,
(»ми її і......................................... і. неаилто Показалась речка с мостиком, а за
Не«, чум И Мирине пі мириш, мерцал одинокий костер. Около
S
HipB ...................... . ..................... і і и у н 1-і и и у to песню. Изредка он под-
ЙИЮзвнм і нір і мої, и огонь вспыхивал сильнее, осве-
ІІІ.Щ МПИЮНИЙ В ПІЗНІЇ НИН III II I ер, III ним коновязь.
Синаев врити, Лип і бра шлея. В его груди снова закипел
■ і скрипнул і мпшн.дн и позвал товарищей к себе.
Мы нападем на них с ipex сторон...
Погоди, Аказ, Топейка подвинулся ближе, зашептал:— зачеп нападать? Давай я пошумлю на мосту, а ты переплывай реку, пока идет драка, ты выкрадешь Эрви.
Воровать свою жену? Нe для того я сюда пришел. Сперва умрет мурза Кучак, потом мы перебьем его джигитов.
— Зачем так рисковать? Украсть — легче,— настаивал Топейка.
