— Зачем так рисковать? Украсть — легче,— настаивал Топейка.
— Какой большой, а не поймешь!—воскликнул Янгин.— Нас обесчестили. Надо отомстить.
— Верно, братишка. Иди к лошадям и будь наготове. Ты, Мамлей, бери шесть патыров и обходи татар справа, а ты, То- пейка,— слева. Ковяж возьмет тоже шесть человек и станет в запасе. Если нам будет трудно — на помощь придет. Я сам буду на мосту. Идите быстрее, время не теряйте — скоро рассвет. Когда услышите мой свист — сразу начинайте. Пока джигиты с вами дерутся, я разыщу мурзу. Ну, берегись, Кучак!
Мамлей и Топейка, взяв по шесть человек, разошлись в разные стороны. Ковяж отошел назад по дороге. Аказ, прижимаясь к земле, пополз к мосту. За ним, чуть поодаль, пригибаясь, шли двое. Сколько прошло времени, Аказ не знал, но чутьем угадывал, что посланные в обход еще не подошли, и потому свистка не подавал. Вдруг слева послышался какой-то вскрик, затем непонятный шум. Аказ вздрогнул и приготовился к сигналу. Потом шум утих, зато около костра появилось несколько человек. Аказ понял, что медлить больше нельзя, вложил в рот два пальца и пронзительно свистнул. Подождал немного, прислушался. Ни справа ни слева не донеслось никаких звуков, похожих на внезапный налет. По-прежнему шумно было только около шатра. Аказ свистнул еще раз, и почти одновременно от костра грохнул выстрел.
Пуля пролетела над головой Аказа и, видимо, поразила товарища, стоявшего за кустом. Тот схватился за грудь и с криком упал на траву. За мостом раздалось еще несколько выстрелов, и тут Аказ увидел, как около моста появилась кучка воинов. Они не подозревали о засаде и двигались по направлению стонов раненого. Аказ быстро выхватил стрелу и положил ее на тетиву лука. Правая сторона моста освещалась отблесками костра, и ему хорошо было видно, как около перил пробежал человек. Запела стрела, и человек остановился, будто наткнувшись на невидимую стену, потом, перебежав через мост, упал. Второй воин не понял опасности: не видел смерти своего друга, потому что тот упал в темноте. Он смело пошел через мостик. Еше щаг, и он был бы вне опасности. Но Аказ пустил вторую стрелу... Затем через мост пробежали сразу двое. Поразив первого, Аказ замешкался, вынимая стрелу из колчана, второй бросился обратно. И снова по засаде ударили залпом из ружей... Аказ выхватил из ножен убитых две сабли, притаился в кустах. Ожидая нападения, он все время прислушивался, надеясь на подмогу товарищей, но те будто канули в воду. И это еще больше тревожило Аказа. Вдруг к мосту с той стороны побежал человек. Он узнал в нем Мамлея. «Неужели предал Мамлейка?»— подумал Аказ.
Жалкий трус и предатель,—крикнул он и выскочил на дорогу.
Но не успел Аказ сделать и трех шагов, как на него с двух сторон набросились воины, вышибли из рук сабли, повисли на плечах.
Аказу связали руки и бросили в шалаш.
Все время до рассвета он думал о том, почему его друзья не откликнулись на сигнал и почему налет не удался?
На рассвете в шалаш вполз Мамлей, а за ним старый воин а шлеме и панцире. Мамлей был не связан, и Аказ понял: его предали.
Я знаю, о чем ты думаешь, Аказ,—произнес Мамлей, — но ты ошибаешься. Я не предатель!
А кто же ты?!—Аказ приподнялся на локте и, зло сверкнув глазами, спросил:—Почему не налетал после свистка?
Когда мы подошли слева, то при свете костров увидели много-много людей. Мы подползли совсем близко и не воинов мы пугались, а совсем другого. Это, Аказ, были русские. Я сразу понял, что мы спутали дороги и потеряли след мурзы. И зачем, думал я, налетать на людей, которые не делали зла ни тебе, ни нам. Я сразу послал предупредить об этом тебя и Ковяжа, и нас заметили и задержали. Ты знаешь, по-русски я говорю совсем плохо и пока объяснял, кто мы такие и зачем здесь, прошло время. Услышав выстрел, я бросился предупредить тебя, но было уже поздно.
--Ты хочешь обмануть меня. Я лежал здесь и не слышал ни одного русского слова. Вокруг шалаша ходят только татары.
Разве я спорю? Здесь татар больше, чем русских, но они служат московскому царю, и мурза Кучак их враг.
Тогда Аказ понял все. Он поглядел на воина и сказал по- русски:
Понапрасну твоих братьев убил я. Прости.
Да, обмишурился ты зело. Искал мурзу, а нашел хана Шигалея. Недешево обмишурка нам твоя досталась — троих воев как не бывало. Теперь идем к хану, ответ держать будешь...
В шатре на высоких подушках полулежал человек средних лет в грогом, на распашку, халате и почесывал свою волосатую грудь. Лицо его было сонным, глаза полузакрыты. Зевнув, он сказал:
- Говори.
Я гнался за мурзой... было темно...
Я это знаю. Зачем мурзу догонял?
Он жену мою украл.
Зачем мурзе твоя жена? Ему своего гарема мало?
— Со свадьбы украл. На три ночи.
Теперь понятнее. Ты черемисин? Чей ты, как звать?
— Зовут меня Аказ Тугаев, а илем мой...
— Сейчас совсем понятно. Ты Туги Изимова сын?
— Да, я его сын.
— Как здоровье почтенного Туги?
— Он убит.
— Кем? Когда?—Хан приподнялся', сел на подушки.
— Его зарезал мурза Кучак на свадьбе.
— Иншаллах! Теперь я все понял. Развяжи его, Иванко.
— Ты бы сразу сказал, что ты сын Туги,— радостно заговорил бородатый воин, развязывая.
— Разве ты знал моего отца?
— Знал! Да мы с ним из Москвы вместе бегали, илем ваш после пожога достраивали, да жёнка у меня из ваших.
— Ты Иван Рун?
— А кто ж другой?
— Я много слышал про тебя, но не видел.
— И немудрено. Когда я в илем попал, ты еще и не родился.
— И я Тугу хорошо знал,— сказал Шигалей.— Он у меня в Касимове бывал не раз, и я — у него. Я рад, что встретился с тобой. Расстилай, Иванко, достархан[9]—пировать будем.
— Ты бы отпустил меня, великий хан. Мне не до пиров. У меня отец не похоронен.
Шигалей нахмурился, недовольно сказал:
— Врешь, шайтан. Отпусти тебя — ты в догон мурзы побежишь. Про отца забудешь. Его, однако, похоронят без тебя.
— А может, отпустим, Али Ахметыч?—сказал Рун, откинув полог шатра.
— Ты иди, мы тут договоримся.
Когда Рун вышел, Шигалей спросил:
— Ты в Казани бывал?
— Мне там нечего делать.
— А мурза Кучак уже в Казани. Если ты мне сейчас скажешь, как жену ты у него отнимешь, я тебя отпущу.
— Ночью проберусь в его дом... Украду!
— Дальше?
— Привезу домой...
— А мурза снова налетит. Дом твой спалит, отца жены убьет, тебя убьет. У тебя против мурзы сила есть?
— Можно набрать!
— А против Казани? Ведь если вы против мурзы встанете, Сафа-Гирей бесь байрак поднимет. Ему вас не жалко — придушит всех.
— А если я с тобой пировать буду —какая польза?
Хан покачал головой, сказал вроде бы не Аказу, а себе:
— Не думал я, что у мудрого Туги такой глупый сын. Может, ты наврал? Может, Туга жив и все сыновья его дома?
— Я ни разу в жизни не врал...
— Да что же это, Али Ахметыч,— сказал Рун, входя.— Парень весь вылитый Туга.
— Он лицом на Тугу похож, а не разумом. Он думает, я сюда пировать приехал!
— Не горячись, Али Ахметыч,— сказал Рун, расстилая скатерть и расставляя на ней еду и питье,— ты ему толком расскажи, зачем мы сюда пришли, и он все поймет.
— Охота пропала. Сам расскажи.
— И расскажу.— Иван начал разливать вино по кружкам.— Задумал великий князь Василь-Ваныч построить на берегу Суры город. И послал он сюда хана Али Ахметыча места сии разведать и начать крепость возводить. Чтобы потом Казани не токмо грозить кицитою земли нашей, но и покорением.
— И ты мне город этот построить помоги, из него мы с великой ратью на Казань сходим, жену твою у Кучака отнимем и места земли твоей от набегов хана защитим. Понял теперь?
— Я твой пленник. Зачем уговариваешь? Скажи—я буду работать.
— У, какой упрямый шайтан! У меня работников и без тебя хватит. Мне помощник нужен. Который места эти знает, леса знаеет, народ знает. И не просто помощник, а друг. Мне сам аллах тебя послал. Кто, кроме сына Туги, может другом моим стать?
— Подумать надо, великий хан.
— Вот это бик якши. Хорошо думай.
ЗВЕЗДА ГАРЕМА
Идет по Волге посудина: не то ладья, не то плот — не поймеш. Остроносая и пузатая — на лодку похожа, однако, в основе, как у плота,— пучки сосновых бревен связаны. На них настил, и над настилом — навес. По-русски потарлота зовется, по-татарски кмяк-басма.
