Однако мертвого Грэга Дэвери Дезмонд узнал почти сразу.
О, боги… — с содроганием подумал он. А ведь меньше часа назад он разговаривал с охотником, и тот был полон решимости. Невдалеке от мертвого тела Грэга лежало еще три трупа. Похоже, он забрал с собой, как минимум, троих налетчиков.
А чуть дальше Дезмонд увидел привязанного к колонне Мальстена. Кроме него этим размытым пятном было некому быть — никого больше не стали бы связывать. Данталли отчаянно рвался в своих путах, даже пытался дотянуться до веревки зубами, чтобы перегрызть ее, но попытки были тщетными.
О, боги, боги, помогите мне! — взмолился Дезмонд, ничего вокруг не видя не только из-за враждебного красного, но и от страха. На налетчиков он старался не смотреть: при одном взгляде на них в глаза будто насыпали горсть песка, они начинали гореть и чесаться.
Не помня себя от ужаса, Дезмонд сжал рукоять кинжала так, что костяшки пальцев побелели, и ринулся вперед, уповая только на удачу. Он подскочил к колонне сзади и, отчаянно вскрикнув, резко провел кинжалом по веревкам. Он надеялся, что это тотчас же поможет, но ошибся.
— Давай же! Давай! — воскликнул он. Голос сорвался, взяв несколько высоких истерических ноток.
Мальстен вздрогнул.
— Дезмонд? — окликнул он.
— Да! — отозвался данталли. Первый удар по веревкам почти ничего не дал, пришлось взрезать каждую в отдельности. — Я сейчас! — приговаривал Дезмонд. — Я сейчас! Ты же справишься с ними? Боги, что же я делаю, что делаю?..
Мальстен не торопил своего ученика, не представляя лишь, как ему удалось скрыться и не попасться Бенедикту. Знал ли палач о его присутствии? А если знал, неужели настолько ни во что не ставил?
Как бы то ни было, Дезмонд — Дезмонд Нодден! Какое же странное чувство юмора у богов Арреды! — стал тем самым чудом, о котором Мальстен молил несколько минут назад.
Веревки, стягивающие корпус, наконец упали на пол, и Мальстен отступил от колонны, словно она была ядовитой.
Дезмонд с отвращением поддернул вверх злосчастную накидку и взрезал веревки на руках Мальстена. Те поддались куда быстрее. Следующим движением, чувствуя, как слезятся глаза из-за чего-то, что сотворили с собой захватчики, он перерезал завязки на красной накидке.
Тронная зала, пропитанная жаром боя и кровью, предстала перед данталли. Ощущения не обманули его: глаза жгло так, словно перед ним была толпа хаффрубов, а не обычные люди. Что бы они ни сотворили с собой, без хаффрубов здесь не обошлось. Воистину, на такой отчаянный шаг мог пойти только фанатик, вроде Бенедикта.
— Я не могу… — пролепетал Дезмонд, вжимаясь в стену, бледный, как полотно. — Я больше ничего не могу! Я ничего не вижу!
Мальстен посмотрел на него с теплой благодарностью, и Дезмонд остолбенел от этого взгляда. С момента встречи с Мальстеном Ормонтом он никак не мог ожидать, что этот данталли посмотрит на него так.
— Я вижу, — произнес анкордский кукловод, и в его голосе зазвенела сталь.
Рука его чуть приподнялась, хотя обыкновенно он предпочитал не демонстрировать проявление своих сил.
Дезмонд отер слезящиеся глаза, вдохнул… и увидел сотни черных нитей, вырывающихся из центра ладони данталли. Они связались с каждым человеком в тронной зале, заставив сражение остановиться.
Бенедикт Колер успел обернуться и выкрикнуть:
— Нет!
В следующий миг Мальстен заставил его замереть. Теперь ход событий в гратском дворце был полностью в его власти.
Троих выживших захватчиков Мальстен заставил подойти к балкону и приглядеться. Нити множились и множились, схватываясь с каждым, кто попадал в поле зрения какой-то из его марионеток. Резня в городе прекратилась за считанные мгновения.
Дезмонд наблюдал за работой Мальстена и не мог найти слов. Впервые в жизни он видел столько нитей одновременно. Трудно было поверить, что всего минуту назад из-за одной лишь красной накидки вся эта чудовищная сила была неподвластна анкордскому кукловоду.
Но, боги, он же контролирует едва ли не весь город! — с благоговейным ужасом думал Дезмонд.
Тем временем Мальстен, взгляд которого будто проникал в этот мир с теневой стороны, приблизился к Аэлин Дэвери.
— Цела? — тихо спросил он.
Охотница дрожала, в глазах ее заблестели слезы.
— Я… да… — выдавила она, взглянув в сторону колонны, к которой только недавно был привязан Мальстен. Невдалеке от трупа грузного Иммара Алистера лежало безжизненное тело ее отца.
Мальстен опустил взгляд и покачал головой.
— Если бы я только мог… — едва слышно произнес он.
Губы Аэлин задрожали, она всеми силами сдерживала слезы.
— Я знаю, — выдохнула она.
Будучи связанным с нею через нити, Мальстен чувствовал, что в ее чувствах есть и злость — в том числе на него. Она пыталась заставить себя не винить беспомощность Мальстена в смерти своего отца, в ее сознании пока с трудом укладывалось произошедшее. Возможно, позже, когда злость придет в полной мере, она впрямь возненавидит его за то, что в роковой момент он не сумел спасти Грэга, но пока мысли ее путались.
Мальстен тяжело вздохнул, не позволив себе прикоснуться к ней.
— Это моя вина, — произнес он.
Аэлин закрыла глаза и задрожала.
— Нет. — Взгляд ее преисполнился ярости и устремился к замершему с мечом в руке Бенедикту Колеру. — Это его вина. — Голос ее понизился до угрожающего полушепота. — Обещай мне, что отомстишь ему за всех. За Хоттмар, за свою семью, за себя и… за…
Мальстен кивнул, позволив ей не договаривать.
— Обещаю, — шепнул он.
Аэлин прерывисто вздохнула и, прихрамывая, медленно зашагала по залитой кровью тронной зале к телу своего погибшего отца.
Мальстен тем временем переглянулся с Карой, убедившись, что она тоже цела, и отпустил ее одновременно с Аэлин. Нити, связывавшиеся с Бэстифаром, тоже втянулись обратно в ладонь. Под контролем оставались люди Колера — здесь и по всему городу — и жители Грата. Кого-то из налетчиков в эту самую минуту, пользуясь заминкой, добивали горожане, и данталли не сдерживал их. Мальстен еще раз оглядел своих друзей и убедился, что все они стоят на ногах: марионеток было слишком много, и через связь с ними данталли чувствовал много серьезных травм, но не мог определить, у кого. Похоже, что большая часть пострадавших была на улице. Чтобы не путаться в ощущениях, он отпустил и их.
— Он твой, дружище. Слово царя, — сказал Бэстифар, криво ухмыльнувшись и вырывая Мальстена из раздумий.
Под влиянием нитей неспособные сопротивляться люди Колера послушно зашагали, выстроившись в одну шеренгу. Мальстен неспешно подошел к ним и остановился прямо напротив Бенедикта Колера, спокойно выдерживая взгляд его пылающих злобой глаз — карего и голубого.
— Кем же надо быть, чтобы сотворить такое? — покачал головой Мальстен. — Повести за собой Совет Восемнадцати, настроить весь материк против Малагории, прорваться через Альбьир, устроить резню в городах… и все ради того, чтобы поймать одного данталли.
Бенедикт скривил губы в презрительной гримасе. Он не отвечал, потому что демон-кукольник не давал ему такого права. Мальстен приблизился к нему и заглянул прямо в глаза.
— Солдаты Кровавой Сотни были хорошими людьми. И ты прекрасно знаешь, что я нисколько не навредил их душам. Чего вовсе не скажешь о душах твоих людей, потому что мы оба знаем, с кем вы связались, чтобы превратить себя в подобие хаффрубов.
Бенедикт вздрогнул — Мальстен позволил этому движению проявиться, потому что хотел это видеть.
— Должен признать, мысль была смелая и могла бы даже сработать. Вот только хаффрубы не непроницаемы для воздействия, а труднодоступны. — Мальстен позволил себе усмехнуться, но тут же посерьезнел. — Мы с тобой похожи в одном: ты заставил людей рисковать, доверившись тебе, и проиграл. Сейчас твои люди на улицах Грата умрут так же, как эти. — Мальстен кивнул, указывая на выстроившихся в одну шеренгу с Бенедиктом бойцов и показательно щелкнул пальцами.
Люди Бенедикта, стоявшие в тронной зале, словно по команде, без колебаний подняли мечи и провели лезвиями по собственному горлу. В глазах их не читалось ни страха, ни сомнения. При этом глазам Бенедикта Мальстен позволил отразить весь ужас от увиденного, заставив его повернуть голову из стороны в сторону и рассмотреть то, что происходило с его людьми — со всеми, кроме Ренарда Цирона. Один лишь слепой жрец остался стоять рядом со своим командиром.
