Ознакомительная версия.
– Ты хоть умеешь ей пользоваться, а? – спросил у него Сергей.
– Конечно. Уже снимали один следственный эксперимент…
– И получилось?
– Ну а что могло не получиться? Японская техника все-таки, это тебе не что-нибудь…
Все направились к лесополосе.
– Ну, давай, рассказывай и все показывай, – сказал Сергей Игнатовичу, – и смотри при этом прямо в камеру! – Он повернулся к лейтенанту. – Что, готов?
– Я всегда готов… Почти, как пионер…
– А нам что, как… где нам стоять? – спросила понятая.
– Где хотите, там и стойте, роли не играет, – ответил Сергей.
– У общем, это… Здесь я паставиу машину… – Игнатович показал пальцем в землю.
– Поставил, хорошо. И дальше что? – спросил Сергей.
– Ну, это… у общем, я схадиу по малому…
– Понятно. И потом?
– Залез назад у кабину, накрутиу спидометр…
– А потом?
– Ну… это… вылез с кабины…
– Вылез почему? Увидел девушку?
Игнатович кивнул.
– Откуда она шла, с какой стороны?
– С той. – Игнатович махнул рукой в сторону переезда.
– Она тебя видела?
Он пожал плечами.
– Когда она тебя увидела, в какой момент?
– Не знаю…
– Ты ей что-нибудь говорил?
Игнатович покачал головой.
– Ладно, рассказывай, что дальше. Она идет оттуда, ты – навстречу ей, да?
– Да…
– Потом?
– Потом… я павалиу ее… сам лег…
– Где это было?
– Там…
– Где – там? Пошли, покажешь…
Игнатович сделал несколько шагов по тропинке в сторону переезда. Сержант шел рядом с ним, следом – Сергей и лейтенант с видеокамерой, остальные – сзади.
– Вроде тут. – Игнатович остановился у куска утоптанной травы.
– Значит, повалил, накинулся… Она кричала?
– Да.
– Ты зажимал ей рот?
– Да, зажымау рукой.
– Дальше, что ты делал, все подробно…
– Ну… короче… это… Изнасилавау…
– Может, ты сначала снял с нее одежду? Ты ж не одетую ее насиловал?
– Да, я задрау юбку…
– Юбку или платье?
– Я не помню…
– Ладно, ерунда, одно и то же… Дальше.
– Ну… колготки там, трусы…
– Она кричала, вырывалась все это время?
– Да, крычала, вырывалась…
– И потом?
– Потом я задушыу ее косынкой…
– Зачем?
– Чтобы не залажыла…
– И потом?
– Пошел назад, к машине, сеу, паехау на завод, у гараж паставиу…
– Все, кассета кончилась, – сказал лейтенант.
– Как – кончилась? На сколько у тебя она минут? – спросил Юра. – Мы ж совсем недавно начали…
– А там еще и прошлый следственный эксперимент… Мне ж выдали только одну кассету, а тот эксперимент еще нельзя затирать…
Юра, Андрей и Саша сидели на покрывале, расстеленном на лугу. За деревьями виднелось озеро. Каждый держал по бутылке «Жигулевского», еще несколько бутылок торчало из спортивной сумки. На свежей зеленой траве валялось несколько пустых. На газете лежали очищенные сушеные рыбины и кучка содранной с них чешуи.
Саша огляделся по сторонам.
– Что такое? – спросил Андрей.
– Так, вдруг менты… В том году, сразу после «указа», гоняли, не разрешали здесь пить, даже пиво…
– Херня. Юрик им, если что, сунет под нос свою «корочку»…
– И отправимся мы все втроем в ближайший опорный. – Юра заулыбался. – Менты следователей не любят. У них, в РОВД, и зарплаты меньше, и выходные не как у нас – суббота и воскресенье строго, кроме авралов…
– Ладно, не сцыте вы, – сказал Андрей, – никто никого здесь не будет гонять. У нас так всегда – сначала дернулись, сразу после «указа», потом заткнулись. Говорили вон, что пивбар закроют возле «Дуньки». Ну и что, закрыли? Нет. Открывай, Шурик, еще по одной.
Андрей отбросил в сторону пустую бутылку. Она звякнула, ударившись о другие. Саша открыл одной бутылкой другую.
– Мне не надо, – сказал Юра. – У меня еще есть.
– Вообще, какой-то ты грустный сегодня. – Андрей посмотрел на Юру, сделал долгий глоток. – Что, с расследованием твоим проблемы?
– В общем, да…
– Да, у всех проблемы, не только у нас с тобой, у инженеров, – Саша кивнул Андрею, открыл себе бутылку, отпил. – Может, и правда, забить на все и уехать в Израиль? Здесь, похоже, ловить совершенно нечего…
– Посмотрим, посмотрим, что будет… – Андрей сделал еще один долгий глоток, потянулся за рыбиной, откусил от спинки. – Может, и на самом деле что-то поменяется…
Юра хмыкнул, отпил из своей бутылки.
– Знаете, я вам хочу сказать… – Андрей посмотрел сначала на Юру, потом на Сашу. – Только это, типа, под большим секретом… Никому пока не говорите, ладно? Я подал заявление в партию… Не, вы не смотрите так на меня. Я все понимаю, как и вы, насчет марксизма-ленинизма и всего такого… Но мне, допустим, будет в ноябре двадцать четыре года. Надо, вроде как двигаться вверх по служебной лестнице… Кто я сейчас? Простой инженер в отделе конструкторских разработок. Нас таких в отделе – двадцать человек. Лучше, хуже, роли не играет, понимаете? Но двадцать человек… Могут затереть – и все, особенно если еще беспартийный… А с партбилетом как-то все-таки проще… Не, ну вы на меня смотрите, как я не знаю… Поймите, что у каждого свое. Юрик, ты – специалист редкой, так сказать, квалификации… Кроме того… Женишься на Аньке, переедешь в Минск… У тебя такие перспективы… Или ты, Шурик, то же самое… Сам сказал – забью на все и отвалю в Израиль… Ну а мне, как мне, скажите, быть? Ведь надо как-то тоже… Кроме того, не забывайте, у меня – через неделю свадьба. Это вы холостые, а мне…
– Да, ладно, все нормально. Никто на тебя никак не смотрел. – Юра придвинулся к Андрею, похлопал по плечу. – Успокойся ты. В партию, не в партию, какая разница? Главное – остаться человеком, да? – Он поглядел на Сашу. Саша кивнул.
Юра и Андрей чокнулись бутылками.
Юра курил, сидя на подоконнике в своей комнате. Окно было приоткрыто. На виднеющемся за домами куске луга у реки зеленела трава. Внизу, во дворе, дед в пиджаке с колодками медалей копался в моторе желтого «Запорожца». В песочнице под ржавым грибком возились два ребенка. Их мамаши сидели на краю песочницы, о чем-то болтали. За деревянным столом три мужика играли в домино. Толстая тетка развешивала пододеяльник на веревке, протянутой между деревом и красной оградой газовых колонок.
– …Вы слушаете «Голос Америки», – говорит диктор сквозь шипенье помех в приемнике. – В Москве полдень, в Вашингтоне четыре часа утра. В эфире – последние новости. Вчера, в ноль часов пятнадцать минут московского времени произошла авария на ядерном реакторе Чернобыльской атомной электростанции, расположенной на Украине, в ста сорока километрах от столицы республики, Киева. На четвертом энергоблоке станции серией тепловых взрывов был разрушен ядерный реактор. В результате аварии радиоактивному загрязнению подверглась значительная территория Украины. Существует возможность загрязнения территорий соседних республик. Советское правительство не предпринимает никаких усилий для эвакуации населения из загрязненной зоны. Информация об аварии скрывается…
Юра встал с подоконника, вышел в прихожую. Он снял трубку, набрал номер. Прозвучал один гудок, второй, третий. Женский голос на другом конце сказал:
– Алло.
– Здравствуйте, Елена Петровна. Это Юра. А Аня дома?
– Дома. Сейчас позову. Как у тебя дела?
– Нормально. А у вас?
– Тоже, в общем, ничего… Аня! Подойди к телефону. Юра звонит… Ну, до свидания, Юра. Всего хорошего…
– До свидания…
– Алло, – сказала в трубку Аня, – привет. Почему так давно не звонил? Я сама собиралась…
– Ну… Работа, расследование это…
– Ну, ты сам это выбрал…
– Давай не будем про это опять… Слышала про аварию?
– Слышала. Но как-то так, отрывочно… Это серьезно?
– «Голос Америки» говорит, что серьезно…
– Почему тогда наши молчат?
– А когда они что-нибудь говорят? Слушай, я собираюсь приехать Первого мая. Хорошо?
– Да, конечно. Ты давно собирался… Я уже заждалась…
– Ну, до встречи.
– До встречи. Целую.
– Целую. Пока.
* * *
Столы с темно-красными скатертями были отделены друг от друга деревянными перегородками, покрытыми темным лаком. На столе перед Олей и Юрой стояла бутылка вина с желтой этикеткой «Монастырская изба», два бокала, по одной маленькой тарелке с зеленым горошком и куском мясного рулета и по большой – с котлетами «по-киевски» и картофельным пюре. На краях тарелок видны были полустершиеся золотистые буквы «Ресторан».
На сцене в углу играл ансамбль: барабанщик с длинными волосами по бокам и лысиной, полный высокий кучерявый басист с большим носом, маленький клавишник в джинсовой кепке и Саша – гитарист. Басист пел в микрофон:
Ознакомительная версия.
