— Сведения готовы? Пишите обстоятельно: на сколько процентов выполнен план по строительству, сколько грузовиков было в рейсах, какова экономия горючего и общий вес грузов… Имейте в виду: сведения нужны там… наверху.
Уста Мейрам ворчал:
— Знаем, кому нужны сведения! Удобно устроился товарищ научный работник — цифры ему прямо в руки скачут!
А Соловьёв даже удивлялся, как хорошо Захаров сумел поставить дело.
Шекер-апа корила мужа:
— Иван ещё молодой. Ты должен помочь ему. Зачем сердиться?
— Я раньше тоже думал — молодой. А теперь вижу: инженеру Захарову сводки нужны, а не работа. А что с ними делать — это он сам знает.
Шекер-апа, назло мужу, оказывала Захарову особенное уважение, стирала бельё, прибирала комнату. Ведь он один мучается.
Но однажды Шекер-апа спросила инженера:
— Душа моя, а когда же приедет твоя жена? Дом без женщины — пустыня.
— Это райская пустыня, Шекер-апа.
— Как так?.. Неужели ты не хочешь привезти жену? Если нет времени, так пошли за ней машину. Жена сама соберётся и приедет.
— А зачем? Мне и так не плохо… без жены.
Старуха удивлённо посмотрела на Захарова: оставил молодую жену в городе и думает, что поступил правильно!
Шекер-апа ничего не сказала мужу. Ей было стыдно: он, как всегда, оказался прав.
За всем этим с молчаливым неодобрением наблюдал Байтенов; с первых же дней совместной работы с Захаровым он почувствовал, что они станут врагами.
2
Замкнутый, скупой на слова, Байтенов трудно сходился с людьми. Захаров пользовался этим, выставляя напоказ собственную простоту, радушие, дружбу с рабочими: в последнее время он сблизился с Асадом. Получалось, что инженер — свой парень, прямодушный, весёлый, умеющий понять человека, посочувствовать в беде. А вот агроном — сухарь, от него добра не жди, товарищ он плохой — всё больше о себе думает.
Но суровая сосредоточенность Байтенова привлекала к себе гораздо сильнее обманчивого радушия Захарова, который это чувствовал и втайне завидовал Байтенову.
Когда они стали соседями, то главный инженер, выпив за ужином, иногда приходил к агроному — поговорить, провести время. И нарочно, словно в отместку за душевное превосходство, поддразнивал Байтенова.
— Не понимаю я тебя, — с насмешкой начинал Захаров, — не понимаю, чего ты хлопочешь? Бессмертие зарабатываешь? Пустое дело! Всё в мире бренно. Мы здесь гости. Пришли, напакостили, а завтра нас нет. Диалектика природы! Сегодня ты — Байтенов, а завтра — редиска. Да, да, редиска! Из твоего праха вырастет этот корнеплод, и бог знает кто его станет есть. Добро бы, хороший человек, а то ведь придёт какой-нибудь алкоголик, нальёт себе стакан водки, вылакает, рыгнёт и заест редиской, которая в прошлом была Байтеновым. Стоит ли хлопотать? Надо вкушать прелести жизни, чтобы в конце сказать: «Я пожил в своё удовольствие, а там — хоть редиской стану, всё равно!» Давай-ка лучше двинем по маленькой. Мы тут временно холостые — не грех и водочкой тоску заливать. Пойдём, у меня есть хорошая водка — павлодарская. Здесь такой не добудешь.
— Жена снабжает? — равнодушно спрашивал Байтенов.
— Кабы жена! Я бы ей за это в ножки поклонился… Эх, братец, не повезло мне с женой!
— Не поощряет?
— Да нет. Красоты в ней нет, этого, знаешь, женского изящества души.
— Что ж она, плохой человек?
— Че-ло-век? — расхохотался Захаров. — Предположим, что она святая. Ну и что? Женщина должна греть, как солнце, а от её святости мне теплее не станет. Твои предки, Байжен, это хорошо понимали: жена — это красивый ковёр, а ты вот цивилизован и говоришь: жена — человек. Чушь всё это!
Байтенов сердито говорил:
— Шутишь, Иван Михайлович… Но шутить можно по-разному… Иди лучше спать — уже поздно.
Взгляд его был сумрачный, недобрый. Захаров вставал, шёл к себе и укладывался в постель.
А Байтенов после таких бесед ходил по комнате, пил остывший чай, раздумывал о том, что одиночество — плохая вещь. Вот Захаров пьёт водку, затевает нелепые споры, вместо того чтобы работать над диссертацией. А почему? От скуки, от пустоты. Когда замыкаешься в себе, то всё становится безразличным. Да и сам он, Байтенов, разве хорошо живёт?..
Сегодня, вернувшись из степи, Байтенов остановил машину у столовой, но долго не мог решить, то ли ему идти обедать, то ли к Соловьёву — докладывать о делах. Он устал, а кроме того, болела нога — давала себя знать старая рана.
Шекер-апа вышла из столовой и окликнула Байтенова:
— Что стоишь? Ведь не ел со вчерашнего дня! Какой же ты работник, если ничего не ешь! Иди, сынок, иди!
Байтенову сразу же подали обед, но он, едва притронувшись к еде, отодвинул тарелку и задумался.
— Разве же так едят?! — возмутилась Шекер-апа. — Смотри, как ест Имангулов. Вот и работает хорошо. А ты скоро в больнице очутишься. Или тебе, как Захарову, тоже нравится холостая жизнь?
И вот сейчас, расхаживая по пустой и холодной комнате, Байтенов думал о том, что с женой всё было бы иначе: чай, заваренный ею, всегда ароматен, хлеб, нарезанный её руками, свеж. А как горячи её слова, как нежны руки!.. Казалось, стоит ей только стать рядом, и всё переменится: пустая комната станет уютной, холод — бодрящим, даже в ледяном напоре бурана вдруг почудятся тёплые струи весеннего ветра.
Надя писала, что здравотдел не отпускает её. Надо вмешаться в это дело. Дочка Байтенова, курчавая, с голубыми, как у матери, глазами, тосковала по отцу. Байтенов, точно они обе находились рядом, слышал, как Джамал спрашивает, когда же папа приедет за ними.
После одной из таких тоскливых ночей Байтенов уехал в Павлодар за семьёй.
3
Наде Байтеновой поручили заведование больницей, которая помещалась пока что в стареньком вагончике. Надя составила список всего, чего не хватало в больнице, и потребовала, чтобы Имангулов немедленно достал необходимые лекарства и инструменты.
— Зачем это? — удивился завхоз. — Разве у людей нет другого дела, как отлёживаться в больнице?
— Болезни не считаются ни с чем, товарищ Имангулов.
— В совхозе все здоровы.
— Тем лучше. Но если кто-нибудь заболеет, надо лечить. А чтобы лечить, нужно всё иметь под рукой.
— Наладится, товарищ главврач, наладится…
Надя обошла мастерские, гараж, жилые помещения, столовую. Некоторым рабочим она велела приходить на осмотр каждый день, а кое-кого, освободив от работы, отослала в Иртыш:
— Весной нам нужны здоровые и сильные люди… Поправляйтесь, пока есть время.
В одном из уголков вагона-больницы Надя устроила небольшую библиотеку. Если одним она давала лекарства или делала уколы, то другие получали интересную книгу.
Вернувшись с работы, она убирала комнаты, готовила обед. Байтенов приходил домой поздно, но его всегда ждали. Порой Джамал клонило ко сну, и Надя уговаривала её лечь спать, но Джамал обязательно должна была пожелать отцу доброй ночи.
Однажды Байтенов вернулся раньше обычного, Надя гладила бельё, Джамал убежала к уста Мейраму. Байтенов посмотрел на усталое лицо жены, на её покрасневшие от стирки руки.
— Надя, дорогая, если так будет продолжаться, ты свалишься с ног. И лечить тебя некому: ты у нас единственный доктор.
Надя усмехнулась.
— Знаешь, Байжен, на днях был интересный фельетон в газете. Не удивляйся, пожалуйста. Там говорилось о жене, которая хорошо выполняла все свои общественные дела, а дома жила, словно в гостях. Пришла домой — легла спать. Проснулась — отправилась на работу. И всё твердила мужу о том, что у неё высшее образование, ответственная должность и много нагрузок. В конце концов муж рассердился. «Кто-то из нас двоих, — говорит, — должен стать женщиной и заботиться о доме, иначе семья развалится».
Едва Надя кончила рассказ, как в комнату ворвалась запыхавшаяся от бега Джамал:
— Папа, ты давно?
— Нет, доченька, только что пришёл.
— А почему не позвал? — Она повисла у него на шее.
Надя отставила утюг.
— Давайте ужинать. Джамал, накрывай на стол, а я разогрею еду.
Едва успели поесть, как в комнату ввалился Захаров. Он был слегка пьян и чем-то взвинчен.
— У меня радость, Байжен! Профессору понравилась глава из моей диссертации!
— Поздравляю.
— Придётся поднажать. Профессор требует… Впрочем, что он требует?! Всего-то лишь новых данных! Вот после пахоты и пошлю ему новую главу. А после уборки — ещё! У меня всё в принципе определено, надо только цифры подставить!
— Новый метод в науке. Почти реактивная скорость, — насмешливо заметил Байтенов.
— Ничего. Главное — заработать кандидатскую степень. Пойдём, Байжен, погуляем…
— Нет, спасибо. Я хочу побыть со своими.
Только тут Захаров заметил сердитые взгляды жены и дочери Байтенова.
