— Чтобы мы ни в коем случае не давались властям в руки, — сказал Дурды.
Аллак молчал, потупя голову.
— Ну, вот, а ты хочешь сдаваться, — упрекнул его Берды.
— Что же нам делать?
— Теперь не время думать, что делать, — Дурды тряхнул головой. — До смерти сделаем всё, что сможем!
— Ты храбрый парень, — сказал Берды. — Но думать всё же надо.
— Давайте скроемся потихоньку, убежим в пески, — предложил Аллак.
— Погоди! — Берды немного подумал, наблюдая за тем джигитом, который ехал вдоль канала, и твёрдо решил. — Убегать, так убегать, но не как зайцы бегают от шакала! Барс тоже иногда отступает перед загонщиками… Вон и второй джигит поехал разыскивать нас. Мешкать нельзя. Землекопы тоже начали расходиться по своим делянкам…
— Бежим? — спросил Аллак.
Нет, — сказал Берды. — Ты подойди незаметно к русскому, который караулит бедняка, назвавшегося моим именем, и стой неподалёку — я тебе знак подам, когда действовать надо. Не струсишь?
— Не струшу! — обиженно сказал Аллак.
— А ты, Дурды, иди вон на тот участок канала, за кустами тальника. Спрыгни вниз и копайся потихоньку.
— Там же работы закончены! — удивился Дурды.
— Неважно. Ты — копайся. Кто окликать станет — притворись глухим. А как только появится возле тебя чужой человек, хватай его за горло!
— Что ты задумал? — тихо спросил Аллак.
— Бежать! — отрезал Берды. — Но мы убежим на их конях и с их пятизарядками! — Он направился к джигиту, который был поближе. Тот придержал копя, выжидающе глядя на подходящего черноусого парня.
— Джигит-ага, вы Аллака Аллаберды-оглы ищете? — смиренно спросил Берды. — Он совсем глухой, этот Аллак, ничего не слышит. Пойдёмте, я вам покажу, где он работает.
Они свернули за густые кусты тальника, буйно разросшегося по берегу канала, и остановились возле делянки, на которой не спеша ковырял глину лопатой Дурды.
— Вот Аллак!
— Эй, ты, — крикнул джигит, — вылазь!
Дурды даже не поднял голову.
— Не слышит, — сочувственно сказал Берды. — Придётся вам его за рукав потянуть.
— Прыгай вниз, толкни его! — приказал джигит.
— Не могу! — Берды даже отступил на шаг. — Между нами туркменчилик, он может меня лопатой ударить.
Джигит выругался, спрыгнул с копя и, примериваясь, где склон более отлогий, скользнул на дно канала. Не успели ноги его коснуться земли, как Дурды отшвырнул лопату и схватил его за горло. Сверху свалился Берды. Вдвоём они быстро скрутили руки отчаянно сопротивлявшемуся джигиту, заткнули кушаком рог. Берды снял с него винтовку, сорвал патронташ.
— Накинь на него халат! — переводя дыхание, приказал он Дурды. — А ты, парень, лежи и не двигайся, если не хочешь получить пулю в лоб!..
Берды выбрался из канала как раз вовремя: к кустам тала подъезжал второй джигит, обеспокоенный исчезновением товарища. Конь первого джигита поднял голову, коротко всхрапнул и снова потянулся к траве. Насторожившийся джигит сиял винтовку, клацнул затвором, загоняя патрон в патронник.
В этот момент из-за кустов вышел Берды. Сердце его билось тревожно и гулко, но он улыбался, как человек, только что бывший свидетелем забавного происшествия.
— Ай, потеха! Ваш товарищ Аллака нашёл, а тот — глухой, упёрся и не хочет вылезать из канала. Кричит: «Мираб воды не даст, если делянку не закончу!» Наш товарищ справиться не может, на помощь зовёт…
— А ты почему не помог? — джигит подозрительно смотрел на Берды.
Тот дурашливо ухмыльнулся:
— А меня не просили! Вас просили найти…
— Иди вперёд! Показывай, где они!
— За теми кустами в яме сидят и ругаются.
С коня джигит не мог рассмотреть, что твориться на дне канала. Какой-то длинный серый свёрток ворочался и мычал. Рядом, на корточках, обхватив голову руками, сидел человек.
Джигит соскочил с копя, присел на краю склона, повёл вниз стволом винтовки.
— А ну вылезай! Стрелять буду!
Но стрелять ему не пришлось. Подошедший сзади Берды с силой ударил его каблуком в спину. Джигит глухо хакнул, выронив винтовку, рухнул вниз. От удара он потерял сознание, поэтому Берды и Дурды без особых хлопот связали ему руки и ноги изложили рядом с товарищем.
— Так! — удовлетворённо сказал Берды, возбуждённый борьбой и успехом. — Мы, братишка, сделали с тобой всё так легко, словно волосинку из масла вытащили. Дай бог с русским так же справиться.
— Давай застрелим! — предложил Дурды, возбуждённый не менее своего друга. — Прямо отсюда можно, не выходя из-за кустов. Давай?
— Надо быть справедливым, — возразил Берды. — Они нас не убивать пришли — мы их тоже убивать не станем. Ты забирай пятизарядки и патронташи и стереги лошадей, чтобы не убежали. Мы с Аллаком сейчас здесь будем.
Недаром говорят, что смелому сам бог помогает. Казак, сгорбившись, сидел в седле и дымил цыгаркой: отсутствие спутников его не беспокоило. В двух шагах от него переминался с ноги на ногу Аллак. Казак изредка взглядывал на него, но ничего не говорил, только цыркал на землю слюной сквозь прокуренные зубы. Побаливала голова от вчерашней выпивки и от здоровой оплеухи, которой угостил его собака вахмистр, придравшись к оторванной пуговице. Казаку было в высшей мере на всё наплевать, хотелось поскорее разделаться с этим не вовремя подвернувшимся делом да выпить добрую чарку водки, которую он предусмотрительно припрятал от вчерашней попойки. Только бы приятели не нашли да не выдули! Где это запропастились помощнички гололобые?
Он начал нашаривать носком сапога стремя, придерживая лежащий поперёк седла карабин. В этот момент кто-то с силой дёрнул его за ногу. Он потерял равновесие, грузно, как чувал с зерном, шмякнулся на землю. На него, хватая за горло, навалился тог самый верзила, что стоял рядом.
Однако казак не собирался сдаваться. Крякнув, он вывернулся из-под противника, оседлал его. Плотоядно оскалив зубы, махнул пудовым кулачищем.
Дорого обошлась бы Аллаку его поспешность, будь Берды менее проворным. Удар по голове прикладом карабина свалил лихого казака. Берды помог подняться Аллаку.
Через несколько минут трое друзей, опоясавшись патронташами своих побеждённых врагов, направили коней в сторону Каракумов. Три лёгких облачка пыли поднялись и растаяли вдали. Всё произошло настолько быстро, что многие из землекопов даже не видели ничего. А те, кто оказался невольным свидетелем происшедшего, сделали вид, что ничего не заметили. Поднялся ветер и припорошил чёткие отпечатки конских копыт. Как будто ничего и не случилось, только очнувшийся казак с удивлением щупал голову и поминал бога, крест, веру.
До работавших дайхан долго доносились его энергичные выражения, но дайхане помалкивали, хотя казак недвусмысленно задевал их родню и всех туркмен вместе взятых. Дайхане торопились выполнить свои дневные задания — это было куда важнее, нежели прислушиваться к ругани русского.
В голове темно — весь мар мрачен
— Режь барана! — весело сказал Клычли, входя в дом Сергея. — Чай кипяти, чурек доставай!
— Это по какому такому случаю? — полюбопытствовал Сергей.
— Целая толпа паломников к тебе идёт.
— Кто такие?
— Не знаю. Один яшули как будто дядя Аллака, остальные — незнакомые. С лопатами. Думаю, землекопы с канала.
— Пусть идут, — сказал Сергеи, — это неплохо.
Один за другим дайхане заходили в комнату. Пока они здоровались и рассаживались — кто неловко на стульях и сундуке, большинство — на полу, вдоль стен. Худайберды-ага на нравах знакомого представлял Сергея:
— Это — Сергей, очень хороший парень. Знает, что такое добро и что такое зло. Его отец всю жизнь десятником на плотине здешней работал. Не зря жизнь прожил — хорошего сына оставил.
Дайхане вежливо подтверждали:
— Да, да, мы слышали хорошее о Сергее.
— Пусть будут успешными его дела.
— Пусть счастье не обходит его порог.
— Мы сменили сегодня свою стоянку, — пояснил Сергею Худайберды-ага. — Вашими соседями стали, прямо напротив вас свои землянки выкопали. Сырые землянки. Огонь зажгли, чтобы просушить, — дым пошёл, дышать нечем. Решили к тебе в гости наведаться. Не сердись, что всей артелью пришли.
— Зачем сердиться! — сказал Сергей. — Очень хорошо, что пришли. Всегда заходите, дверь открыта.
— Будем заходить, — пообещал Худайберды-ага и достал из-за подкладки старенького тельпека письмо. Вот письмо пришло. По-русски написано, а говорят, что мне пришло. Наверно Меле, сын, пишет.
— Он умеет писать по-русски? — изумился Сергей.
— Не умеет, — вздохнул Худайберды-ага. — Совсем никак не умеет. Думаю, товарищ русский писал. На, сынок, читай!.. Плохо без Меле, трудно. И Бекмурад-бай обманул, — он ведь на семь дней раньше шайтана родился, кого хочешь обманет. Должен был тысячу, двести рублей отдать — долго не отдавал. Теперь отдаёт, а пшеница вдвое прежнего подорожала. Давай, говорю, пшеницей по старой цене. Говорит: пшеницу не должен, бери деньги, а то совсем ничего не получишь. Эх-хе!.. Ну, что там сын пишет?
