— Мы про чернильные ночи разговаривали…
— Да, точно. С них и началось. Так что же тебе рассказал тот священнослужитель про чернильные ночи и почему они так, вообще, называются?
— Сразу скажу, что про то, почему они так называются, я вряд ли что-то скажу — не помню даже, углублялся ли священник в этот аспект, а вот про саму́ суть — его рассуждения немного помню.
— Перебью. Кофе есть?
— Да. Вроде, оставался, — механик ушёл куда-то вглубь дома и вернулся с чашкой кофе.
Искатель глянул в чашку и нашёл цвет напитка слишком ненасыщенным и неблагородным, чтобы приступить к его употреблению прямо сейчас:
— Ещё две чайных ложки кофе, — он протянул механику чашку, и тот снова ушёл, по-видимому, в кухню.
— Садись, — механик поставил чашку с кофе на стол.
Только сейчас боец заметил, что здесь, в комнате, напоминавшей отчасти прихожую, отчасти столовую — стоит стол. Искатель присел и придвинул к себе чашку: на этот раз он остался доволен цветом и насыщенностью. Сделав глоток, он поставил чашку неподалёку, так как знал, что вскоре снова жадно сделает глоток и вопросительно-выжидающе посмотрел на своего нового знакомого.
— А, да, — спохватился механик, — священник говорил про эти ночи что-то из своей личной биографии — но этого я совсем не запомнил, хотя рассказывал он на удивление интересно. Мне даже жалко, что я не запомнил его историю — точно помню, что она была увлекательной. Но это ладно. Про суть чернильных ночей: святой отец говорил, что это скве́рна, весь самый гнусный осадок порочной человеческой совести сбирается под покровом ночи, говоря людям о том, что все границы уже перейдены, и скоро не останется места ничему светлому и святому. Эти ночи — не просто предельно тёмное время суток. Это нависшее над человечеством зло, выжидающее момента, чтобы сорваться с цепи и нанести решающий удар.
— Надо ли это понимать, что тучи материальны и представляют собой демоническую субстанцию?
Механик с долей осуждения посмотрел на собеседника, но тут же осуждение испарилось, поскольку он увидел, что боец вполне серьёзен: он смотрел собеседнику в глаза и одной рукой придерживал чашку с кофе, словно ожидая ответа, после которого можно будет с чистой совестью пригубить ещё глоток сильно концентрированной горечи.
— Сомневаюсь, — механик пожал плечами. — Все эти религиозные иносказания для моего восприятия иногда очень сложны. Мне хочется верить в загробный мир, вернее в жизнь после смерти. Наверное, это естественно — ведь никому из нас не хочется умирать. Но представить, что тёмная ночь может материализоваться в демонов — этого я не могу, — механик даже немного улыбнулся. — Да ведь и с точки зрения религии это, скорее всего, было бы слишком примитивно. Думаю, это именно какое-то иносказание.
— Иносказание… — протянул искатель, — и к чему же тогда эти чернильные ночи приведут? И, кстати, когда они начались?
— Ой, довольно давно. Даже до того, как людей стали зачищать. Я отлично помню, как шёл один раз домой с вечеринки — тогда ещё бывали развлечения, хорошие времена! Так вот: я шёл с вечеринки и, наверное, не заметил бы ничего необычного, если бы на моей улице не было сломано уличное освещение. И вот как раз, когда я свернул на свою улицу, я ощутил эту непроглядную тьму. Я всегда любил тёмные ночи, и в тот раз мне понравилось идти по кромешной тьме и подсвечивать себе путь фонариком от телефона, но сейчас эти ночи вызывают тревогу, даже испуг. По улицам гуляют монстры: одни с огромными когтями, другие — в чёрной форме. Я даже сплю при лёгком освещении, причём очень тревожно.
Искатель вспомнил свои ощущения от непродолжительного и прерывистого сна и отметил, что беспричинная тревога пыталась одолеть тогда и его.
— Чем же человечество так оказалось неугодно высшим силам? Хотя… — искатель сделал большой глоток кофе, — глядя на то, что сейчас само́ более или менее адекватное человечество дозволило с собой сделать… Я бы сказал, что оно заслуживает то, что сейчас происходит. И даже не зная всех подробностей происходящей кутерьмы, голову даю на отсеченье, что подобное происходит по всей Земле. Либо этот городок — просто избранный, будь он проклят.
Механик снова пожал плечами и поднял взгляд на искателя:
— Я главное тебе скажу: это ещё не чернильные ночи — это скорее их предвестник. Чернильные ночи ещё впереди.
Глава 7. Тайна чернильных ночей. Часть 1-2
— Что значит — предвестник? В этих ночах есть какая-то градация?
— Что-то вроде этого.
— И в чём она выражается, в степени насыщенности темноты?
— Да, в основном — в этом.
— А в чём ещё?
— Короче, в темноте — точно. Это однозначный видимый признак чернильных ночей.
— Остальное пока остаётся на откуп мифологическим объяснениям, так понимаю?
— Называй как хочешь. Можно и так сказать. В любом случае, я не могу уверенно рассуждать о том, чего не знаю.
— Сразу вопрос, пока не забыл. Как думаешь, есть ли взаимосвязь между чернильными ночами и активностью этих уродливых чудовищ — бестиаров? Есть какие-то соображения на этот счёт — свои, или чужие?
— Никаких.
— А я сейчас пытаюсь провести параллель между событиями ближайших часов и активностью монстра. Ещё несколько часов назад, до того, как попал к тебе в эту заваруху, я схлестнулся с бестиаром в другом месте. Неожиданность была в том, что монстр словно возродился из трупа убитого мной легавого. Ну ладно, само по себе наличие среди нас этих исчадий уже должно казаться вещью странной, поэтому можно предположить и то, что каким-то образом они могут появляться вследствие каких-то биологических трансформаций из тела умершего человека, а возможно, и другой особи. Но я всё ломаю теперь голову: это происходит всегда или не всегда?
— Для потерявшего память ты охренеть как стройно всё излагаешь.
— Не кукарекай. У нас с тобой во дворе труп штабного. Я вроде как продумал возможные действия… Но если вдруг сейчас всё пойдёт по той же схеме, как было у меня с тем легавым?
Наступила продолжительная пауза, и спустя минуты две механик стал нервно барабанить пальцами по столешнице, постепенно стуча всё громче и громче. Он будто нарочно хотел как можно сильнее нарушить тишину, начинавшую казаться зловещей. И чем дольше никто не говорил, тем сильнее, видимо, было напряжение. Но вскоре, собравшись с силами, механик произнёс:
— Ни черта это не круто — то, что ты сейчас сказал, — в голосе механика послышались нотки робости и испуга.
— Чертовски прав, — усмехнулся механик. — Правда суть в том, что ты эту фразу сейчас можешь произнести применительно к любому событию — и она точно будет верной.
— Так-то так, но так же, как с чернильными ночами есть градации непроглядности, так и со степенью хреновости в нашей жизни. Есть просто хреново, а есть — предельно хреново. И не знаю, как ты, а я эту разницу очень даже ощущаю. Если ко мне нагрянут из штаба с каким-нибудь плановым или пусть даже неплановым визитом, это можно счесть за рядовое, хоть и неприятное событие, как и вся моя, по крайней мере, жизнь. Но если меня будет рвать на ремни эта адова тварь — это несравнимо хуже. И уверен, что ты с этим согласишься.
— Допустим. Но сейчас есть только один способ проверить, произошла ли с трупом штабного какая-то адская метаморфоза или же нет, — после этих слов искатель перевёл взгляд на собеседника и задержал его на нём.
— Нет, я на такое не согласен, — вымолвил механик спустя несколько секунд. — Практически чудом спастись от смерти, чтобы получасом позже самому, по собственному желанию найти, возможно, самую ужасную погибель? Это за гранью. Если на то пошло, уж лучше ты убей. Страх неизвестности мне не перешагнуть. Да и наверняка чудовище убило бы с бо́льшим зверством, чем ты.
— А ты для механика прямо философ. Вот только откуда знать, где тебя подкараулит костлявая и что хуже? — сказал поднимаясь искатель. — Зря боишься. Вообще, я имел в виду, в окно посмотреть — это же логичнее. Рисковать человеческим ресурсом сейчас вряд ли лучшее решение. У тебя свет на улице как включается, с террасы ведь?
