— Всю ночь, а рано утром мы будем на месте.
Лили согласилась. Она больше не боялась Леона. К тому же экипажем правил кучер, который, в случае чего, услышал бы ее крики.
Они сели в карету. Кучеру, вероятно, уже загодя были отданы необходимые распоряжения, так как Леон не сказал ему ни слова. Лошади тронулись. Внутри кареты было темно, как и на улице. Лили решила ни в коем случае не спать. Да она, в надежде на скорое свидание с любимым, и не чувствовала никакой усталости. Леон затих в углу кареты. Хотя, возможно, тоже бодрствовал, ожидая, когда сон одолеет девушку. Ехали очень быстро. В полночь остановились в каком-то селении, чтобы дать лошадям отдохнуть. Путешественники не выходили.
К утру доехали до маленького городка, где пересели в другую карету.
Новому кучеру Леон отдавал приказания шепотом, и Лили заметила, как тот бросил на нее недоверчивый взгляд.
Путь оказался более долгим, чем обещал Брассар. Наступил день, а они все еще не добрались до цели.
На вопрос, скоро ли приедут, Леон ответил со странной улыбкой — через час. Ожидание приглушило все остальные чувства, в том числе и чувство голода, а волнение Лили было так велико, что она не ощущала ни голода, ни жажды.
И опять час проходил за часом, а они все ехали и ехали. Леон утешал Лили, оправдываясь, что они вынуждены так долго и утомительно ехать, опасаясь преследования. После полудня он объявил, что они почти у цели.
Лили обрадовалась. Наконец-то освободится она от крайне неприятного общества своего спутника и обнимет Бруно. Она выглянула из окна, надеясь увидеть город, где жил Бруно. Однако не узнала местности.
Где они? По какой дороге ехали?
— Куда вы меня привезли?! — воскликнула Лили.
Леон прикинулся удивленным и тоже выглянул.
— Как куда? — сказал он насмешливо. — Неужели вы действительно воображали, что я отпущу на свободу сумасшедшую? Я очень рад, что доставил вас обратно в ваше любимое заведение.
Лили с ужасом поглядела на него. Ей показалось, что все это бред. Но нет, то была истина, ужасная истина. Злодей и в самом деле привез ее не к Бруно, а в ненавистный сумасшедший дом. Вот он перед нею со всеми своими постройками.
Такого поворота событий Лили не ожидала. Она с ужасом закрыла лицо руками.
А Леон Брассар был, казалось, в восторге от остроумной своей затеи.
— Чего вы кричите? Мы уже на месте. Вас ищут, и вы должны вернуться обратно. Но, — понизил он голос до шепота, и глаза его приняли нежное выражение, — если бы ты отдалась мне, глупая девушка, то была бы сейчас свободна и мы бы весело зажили. Ты не захотела — хорошо. Тогда возвращайся назад, в сумасшедший дом.
— Это безжалостный обман! Но не спешите торжествовать, Гедеон Самсон, потому что я изобличу вас.
Леон Брассар рассмеялся.
— Глупая! — сказал он. — Неужели ты надеялась, что я сам отдам тебя в объятия твоего жениха? Вот смотри, у меня есть его письмо к тебе, которое я нашел в беседке. Он хотел бежать с тобой.
— Письмо Бруно?..
— А ты, маленькая дурочка, полагала, что я повезу тебя к нему? — продолжал Леон. — Ты должна стать моею, и здесь, в сумасшедшем доме, ты — моя!
Карета остановилась перед железными воротами.
То, что Лили сейчас узнала, было жестоким и коварным ударом, но она нашла в себе силы выдержать его.
Холодно и спокойно вышла она из кареты вслед за Леоном. Ею овладела твердая решимость. С этой минуты девушка объявила Брассару войну.
Леон позвонил. Ворота отворились.
— Как! Господин Самсон! — поразился сторож. — И больная тоже? Ну, славный скандал.
— Пропустите, — оборвал его Леон и вместе с Лили направился к подъезду главного здания.
Сиделки и сторожа сбежались посмотреть на это неожиданное явление и тихонько перешептывались.
— Дора Вальдбергер, — сказал Леон. — Отведите привезенную мной больную в ее палату.
— Нет. Я требую, чтобы меня сначала отвели к директору, — решительно возразила Лили.
В эту минуту дверь приемной отворилась, и на пороге появился директор.
— Как! — воскликнул он. — Вы снова здесь? Очень хорошо.
— Я привез мнимую графиню обратно в заведение. Никто, кроме меня, не заметил ее бегства, — объяснил Леон.
— Вы? Вы пустились за ней в погоню и догнали? — удивился директор.
— Не верьте ему, он лжет! — вскричала Лили.
— Да, я первый заметил, что ей удалось бежать.
— Но как же это удалось ей устроить? — недоверчиво спросил директор.
— Не знаю, от кого она достала ключи, но факт остается фактом: ей удалось бежать. Если бы я узнал о ее намерениях пораньше, то пресек бы эту попытку, а так мне пришлось искать ее далеко отсюда.
— Не верьте ему! — умоляла Лили. — Этот злодей лжет! Он сам отворил все двери, обманув меня.
— Безумный бред, господин директор, — вполголоса сказал Леон и многозначительно покачал головой.
— Он увел меня отсюда ночью, — продолжала Лили. — Он домогался меня, а когда я отвергла его любовь, он обманом привез меня обратно. Он один виноват во всем. Поверьте мне, я не больна, я в полном здравии и рассудке.
— Дора Вальдбергер, — обратился директор к сиделке, — может ли так быть, чтобы в ту ночь больной удалось достать все ключи?
— Никак невозможно, господин директор. Это дело рук господина Самсона, который давно уже заглядывался на мнимую графиню, — без тени сомнения отвечала Дора, люто ненавидевшая Леона.
Чтобы скрыть охватившее его бешенство, Леон развязно засмеялся.
— Но неужели же, подумайте сами, господин директор, — сказал он, — я бы вернулся с сумасшедшей обратно, если бы сам ее и увез?
— Вы не привезли бы меня, не оттолкни я вас от себя! — негодовала Лили. — Я ведь могу повторить все то, что вы мне говорили…
— Дора Вальдбергер, отведите больную обратно в ее палату, — распорядился директор. — Я рад, что вся эта прискорбная история благополучно завершилась… А у вас, доктор, кажется, большие связи среди дам? — обратился директор уже к Леону, когда Дора с Лили вышли. — Вчера к нам уже вторично приходила некая молодая француженка и в сильном волнении выпытывала о вас. И так же как наша мнимая графиня, называла вас обманщиком и подлецом. Извините, но мне все это очень не нравится. А после происшествия с мнимой графиней я и тем более не могу оставить вас у себя.
— Очень рад, сударь, — презрительно отвечал Леон. — Вы не можете оставить меня здесь? Ну и хозяйничайте с вашей тупоголовой Дорой. У вас с ней дела далеко пойдут…
Он насмешливо расхохотался и вышел.
XVI. БЭЛА И ИРЛАНДЕЦ
— Не уходите, Курт, посидите у меня еще, — говорила прелестная испанка фон Митнахту, уходившему сегодня раньше обыкновенного.
Комната, в которой она принимала своего друга, была роскошно отделана. Стены обиты коврами и украшены овальными зеркалами. Потолок покрыт резьбой. Сверху спускалась люстра с матовыми шарами. Мягкий ковер покрывал пол и заглушал звук шагов. Вдоль стен стояли низкие турецкие диваны. На мраморных столах расставлено множество безделушек.
Около мраморного камина беломраморный ангел поддерживал тяжелую портьеру, скрывавшую вход в нишу. Там находился образ Божьей Матери, перед которым постоянно теплилась лампадка. А по другую сторону камина еще одна портьера скрывала вход в спальню прелестной испанки, отделанную с самой утонченной роскошью.
В стене был скрыт заводной музыкальный инструмент, по желанию Эглантины игравший разные мелодии.
Улыбчивая хозяйка этого богатого жилища была в роскошном, выписанном из Парижа платье, облегавшем ее прелестные формы. Она пыталась удержать Митнахта.
— Не уходите, Курт, побудьте у меня еще.
— В другой раз, Бэла, завтра, — обещал Митнахт с мрачным лицом.
— Неужели я так мало для вас значу, Курт?
— Я должен поехать по одному важному приглашению, Бэла.
— Ну что будет мой салон без вас!
— Плутовка! — засмеялся Митнахт, хотя видно было, что сейчас ему явно не до смеха.
— Неужели вы все-таки уходите?
— Завтра мы снова увидимся, Бэла.
